– Зачем ты пришла сюда? – прошипела ей Веритас.
Я подняла руку, игнорируя недоверчивый взгляд, который Хранительница Закона кинула на меня, когда я заставила ее замолчать.
– Величественная, так хорошо, что ты пришла, – сказала я голосом намного более спокойным, чем я себя чувствовала. – Я надеюсь, ты нашла это место, потому что тебе рассказали твои призрачные друзья, а не потому, что ты опоздала на ненавистнический митинг.
Ее темно-карие глаза встретили мои. Лицо ее абсолютно ничего не выражало. Она пошла вперед, и ее пристальный взгляд заскользил по кладбищу, охватывая тела павших упырей. Те, кто еще были живы и всего несколько минут назад сжимались от страха, теперь начали продвигаться к ней.
– Аполлион мертв? – спросила Мари без малейшего намека в своем масляно-гладком голосе на то, что она об этом думала.
– Весьма, – ответила я, прежде чем успела заговорить Веритас. – Большинство его старших лейтенантов тоже мертвы.
Теперь Мари стояла впереди всех оставшихся упырей, и только несколько дюжин подножий надгробных камней отделяли ее от Мастеров вампиров.
– И ваши планы относительно оставшихся?
Я снова посмотрела ей за спину, ожидая, что в любую секунду появится кипящая масса Остатков. У нас не было шанса формально обсудить между собой, что мы сделаем со сдавшимися упырями, но я не стала ждать, чтобы посоветоваться с кем-либо, прежде чем ответить:
– Мы отпустим их.
– У тебя нет никакой власти принимать такие решения, – рявкнула Веритас.
– Какая жалость, – прорезал воздух голос Мари, и тот сладкий южный выговор исчез, сменившись отзывающимся эхом тенором мертвых. – Если бы то, что сказала Кэт, было правдой, у меня не было бы причин нападать на вас, чтобы защитить своих людей. Я хочу мир. Не вынуждайте меня вести войну.
Веритас уставилась на Мари, и ее симпатичные, обманчиво молодые черты лица стали жестче. Я лишь надеялась, что она сталкивалась с Мари в прошлом и знала, что новый, будто призрачный, голос королевы вуду предупреждал, что она собирается спустить на нас все возможные виды боли. В противном случае у меня не было времени убеждать Веритас в свирепости Остатков. Времени мне хватило бы, только чтобы попытаться поднять своих собственных, иначе все это превратится в кровопролитие, на сей раз с жертвами по большей части на нашей стороне. Мари сжимали перед собой руки в обманчиво обычном жесте, но я знала, что острый кончик ее кольца прижат к плоти.
Только сила Менчереса могла быть достаточно быстрой, чтобы помешать ей пролить свою кровь для вызова Остатков. Несмотря на то, что уголком глаза я увидела, как приблизился Менчерес – к моему облегчению Дениз и Кира тоже были с ним – я не посмела посмотреть на него из страха, что любой жест заставит Мари действовать. К тому же, если он заморозит ее, ему придется ее убить. Она никогда не позволит такой дерзости сойти нам с рук, особенно при свидетелях. А если мы уничтожим Аполлиона, его лейтенантов и Мари Лавуа в одну ночь, мы тем самым собственноручно начнем войну.
– Кэт не имеет власти принимать такие решения, – повторила Веритас. Кости, стоящий около меня, напрягся, а я мысленно приготовилась начинать встречную защиту против орды призрачных убийц. – Но, тем не менее, она права, – закончила Веритас.
Я еле сдержала громкий возглас облегчения. Часть напряженности, проникающей от Кости в мои эмоции, тоже спала, несмотря на то, что его поза ни на капельку не расслабилась.
– Они сделают нас рабами, – горько выкрикнул один из упырей, к которому присоединился хор мрачного согласия.
– Нет, не сделают, – сказала Мари, сумев каким-то образом прозвучать и резко и успокаивающе одновременно. – Мир не означает, что вампиры будут управлять нами. Они не достаточно сильны, чтобы сделать это. Пока я живу, нация упырей всегда будет равна вампирам по силе.
Я не видела движение пальцев Мари, но почувствовала удар силы в воздухе еще до того, как Остатки появились позади нее, походя на прозрачную версию армии ада. Они колебались из стороны в сторону, а их энергия словно ледяные волны омывала мою кожу. Мои пулевые ранения давно затянулись, потому какая-то часть меня взревела, что я должна сейчас же пустить себе кровь, если у меня есть хоть какая-нибудь надежда удержать их. Но Мари не послала Остатки, ни на кого из нас. Она заставила их сложиться позади в нее в стену, возвысившуюся над деревьями и протянувшуюся до дальней стороны кладбища, причем их было раз в пять больше, чем тогда, когда я поднимала их с Владом. Если бы это было соревнование по мерению членами, беспомощно подумала я, я была бы Пи Ви*, а она Джоном Холмсом**.
– Да здравствует наша королева! – закричал один из упырей, которого почти сразу же поддержали другие крики «Да здравствует!” Еще больше упырей повторили приветствие, пока все они чуть ли не задрожали от своей пронзительной преданности.
Мари в знак признательности склонила голову, а затем стена Остатков разрушилась, исчезая под землей. На сей раз, я видела щелчок ее пальца, вызвавший кровь, так необходимую ей, чтобы отослать смертоносные видения назад в их могилы.
Я отвернулась от Мари, чтобы взглянуть на Кости. Он цинично покачал головой, что вполне отражало мои собственные мысли. Избавившись от Аполлиона и его главных прихвостней, мы очистили Мари путь стать королевой не только Нового Орлеана, но и всей нации упырей, судя по этой реакции. Если бы она уничтожила Аполлиона сама, она, скорее всего, ослабила бы свой род, вызвав гражданскую войну, в которой его сторонники боролись бы с теми, кто поддерживал ее. Но теперь, когда он мертв, для своих людей она стала спасительницей и защитницей.
Да здравствует, как же.
Я встретила ее взгляд цвета лесного ореха, замечая в нем удовлетворение, и постучала по уголку рта в немом предупреждении. Пусть Мари и была теперь королевой пожирателей плоти, но у нас с ней была тайна, которая могла низвергнуть ее. Ее люди не стали бы приветствовать ее с таким обожанием, если бы знали, что она поделилась своей силой с вампиром, дав мне тем самым орудие, необходимое для того, чтобы уничтожить Аполлиона. И если бы она попыталась использовать свое новое положение в качестве трамплина к войне против вампирского мира, ей пришлось бы сражаться с помощью своих духов с каждым призраком, которого смогла бы использовать я благодаря позаимствованным у нее способностям и помощи моего друга Фабиана.
Но когда Мари вежливо, не враждебно кивнула мне, я почувствовала приступ надежды. Мари, можно было назвать какой угодно, но опрометчивой и глупой она не была, потому все это она понимала. С невероятными силами множества Мастеров вампиров и той, что я переняла у Мари, со знанием, которое я теперь имела о призраках и жизненно важной роли, которую они могли сыграть в сражении, два наших вида были теперь снова вполне равны, даже со способностями Мари.