будущее. Но здесь был бессилен даже он: альбом, который не продвигается самой группой, не имеет шансов на выживание. Для «Уорнеров», которые уже вложили в группу кучу времени и денег, подобное решение выглядело коммерческим самоубийством. Выпуск готового альбома The Modern Lovers был отменен, а группа лишена финансовой поддержки и дома в Калифорнии. Это был развод.
Первым потерял терпение барабанщик Дэвид Робинсон, самый прагматичный участник группы. Не желая больше терпеть причуды Джонатана, он объявил об уходе. Ему нашли замену в лице старого друга по имени Боб Тернер, и группа продолжила выступления – тем более что на Восточном побережье слухи о ней продолжали расползаться, и народная популярность музыкантов только росла. 26 и 27 января 1974 года The Modern Lovers, находящиеся на грани развала, впервые выступали в Нью-Йорке в качестве хэдлайнеров – в местном театре «Таунхаус»[102]. Ричман сразу же поставил вопрос ребром, потребовав от музыкантов играть гораздо тише обычного. К этому моменту в концертный репертуар группы вошли новые песни: уже упомянутая выше "The Government Center", а также номер под названием "Hey There Little Insect" («Привет, маленькое насекомое»), во время исполнения которого Харрисон и Брукс без особого энтузиазма подпевали «Бжж! Бжж!». В какой-то момент выступления Джонатан попросил музыкантов покинуть сцену, после чего продолжил перформанс в формате «соло», отбивая ритм бейсбольной перчаткой. Репортаж с концерта, опубликованный журнале Variety, упоминал «большие глаза и серьезное лицо» Джонатана. Судя по всему, неважное положение дел ощущал даже плохо информированный автор: «Грядущие альбомы на Warner Bros. помогут расширить популярность группы. На данный момент, однако, их выступление вызывает ограниченный интерес» [81].
История The Modern Lovers двигалась к неизбежной развязке, которая наступила на одном из концертов в феврале, когда Джонатан отказался играть «Roadrunner». По словам Брукса, Ричман объяснял: «Людям слишком нравится эта песня… Думаю, что пора нам перестать ее исполнять»[82]. Остальные музыканты пытались урезонить его, но фронтмен был непреклонен. Джерри Харрисон: «После первого отделения Джонатан начал… утверждать, что я играю слишком громко, и что он не слышит своего голоса… Он всегда повторял: "Я видел, как кто-то в зале зажимает уши руками. Пожалуйста, сделай потише!" Он заладил одно и то же. Наконец, Боб Тернер, новый барабанщик – на мне уже был поставлен крест – говорит: "Что за херню ты тут устраиваешь?" На этом все и кончилось… мы вышли, сыграли и нас три раза вызывали на бис. Затем мы исполнили импровизированный номер, во время которого Джонатан на ходу придумывал слова, как ему нужна тишина и как его никто не понимает»[83]. Итогом концерта стал уход рассерженных Джерри Харрисона и Боба Тернера. Классический состав The Modern Lovers прекратил существование, так и не выпустив ни одного диска.
Эрни Брукс, наиболее терпеливый и сочувствующий из музыкантов, был готов продолжать, но его желание уже ничего не могло изменить: было очевидно – группе пришел конец. Много лет спустя басист размышлял: «Я думаю, что это была часть натуры Джонатана – когда дела начинают идти хорошо, выступать против. Он очень любил поступать вопреки. С ним было трудно. То есть каждый, кто прокладывает новый путь, несет в себе дух противоречия, потому что он отвергает «статус кво»… Когда Джонатан сказал: "Не хочу больше играть "Roadrunner’" – это был образцовый пример такого противоречия»[84]. Схожие мысли излагал и Джон Кейл: «По сути, Джонатан добился успеха, которого он не хотел. Как только был заключен контракт [с Warner Bros.], произошло нечто, что изменило его взгляд на индустрию звукозаписи, и он стал очень несговорчивым»[85].
Посткриптум: как перестать беспокоиться и начать жить
The Modern Lovers распались, так и не выпустив ни одной пластинки. Каждый из участников группы пошел своим путем и сумел проявить себя в музыке. Джон Фелис выпустил пар в составе панк-команды The Real Kids. Барабанщик Дэвид Робинсон стал членом бостонской панк-группы DMZ, а затем добился успеха в составе звезд синти-попа The Cars. Эрни Брукс сотрудничал с Эллиоттом Мерфи и Дэвидом Джохэнссеном. А Джерри Харрисон прославился на весь мир в составе Talking Heads. В это же самое время записи, которые эти музыканты успели сделать вместе, продолжали жить своей жизнью и завоевывать новые поколения слушателей. Поэтому, чтобы восстановить историческую справедливость, уместно сделать что-то вроде послесловия – рассказать о том, что произошло дальше с Джонатаном Ричманом и о том, как параллельно с его поисками самого себя и движением к успеху, свой путь к слушателю находили те самые записи, от которых он так старательно открещивался.
После того как The Modern Lovers распались, Джонатан вернулся в Бостон. По воспоминаниям Джона Фелиса, он казался полным радости и «почти рожденным заново» [86]. Ричман никуда не торопился. Он начал с удовольствием давать сольные концерты в детских больницах и школах – дети были той аудиторией, с которой ему было приятнее и комфортнее всего. На каждый такой концерт он брал гитару, а также запас разнообразных предметов домашнего обихода, которые раздавал юным зрителем, чтобы каждый из них мог участвовать – шуметь, стучать, греметь и дудеть. Если предметов не хватало, в ход шло все, что оказывалось под рукой. Фил Кауфман, который нередко составлял ему компанию, вспоминал, что Джонатан легко и просто устанавливал контакт с «особенными» детьми: «Он не замечал их отклонений. Они любили его… Это уникальный дар, которым он обладает»[87].
Судя по всему, Джонатан был счастлив, оставаясь в стороне от шоу-бизнеса. На большей сцене он появлялся лишь изредка, чтобы помочь хорошим друзьям: например, чтобы записать по предложению Стива Сезника дуэт с Мо Такер или поддержать игрой на барабанах начинающую группу Патти Смит. Тем не менее, в конце 1974 года он откликнулся на предложение записаться в студии. Приглашение исходило от старого знакомого, Мэттью Кауфмана – бывшего менеджера A&M, который теперь решил организовать свою собственную звукозаписывающую компанию под названием Beserkley Records[103]. На те крайне скромные средства, что были у Кауфмана, он создал что-то вроде доморощенного инди-лейбла – скудность бюджетов компенсировались массой энтузиазма, остроумным стилем и прекрасным чувством юмора. Задохлый Beserkley Records гордо встал в оппозицию динозаврам шоу-бизнеса, излучая самоиронию и тонко пародируя лучезарный позитив, свойственный звукозаписывающим компаниям 1950-х годов. Продвигая свою продукцию под вывеской «Прибежище хитов» и слоганом «Самая большая развлекуха без снимания штанов», Beserkley во многом предвосхищал нахальный и самоуничижительный пиар лондонцев со Stiff Records. Неудивительно, что в этой компании малоизвестных, но остроумных, веселых и дружных музыкантов Джонатан почувствовал себя как дома; в таком обществе он был готов веселиться и играть свою новую музыку.
Официальный дебют Джонатана Ричмана состоялся в июле 1975 года на фирменном