Читать интересную книгу Ребекка с фермы Солнечный Ручей - Кейт УИГГИН

Когда дилижанс "дяди Сэма" плавно и торжественно подкатил к  кирпичному  дому, "богиня свободы" и большинство  "штатов"  уже  заняли  свои  места  на  "палубе", позади возницы.

Невозможно  описать  словами   гордую   поступь   коней   с   их   ярко  разукрашенными уздечками и усеянной  маленькими  флажками  сбруей.  В  окнах  дилижанса висели занавески, сделанные из той же ткани, что и флаг,  а  из-за  них выглядывала сияющая улыбкой "Колумбия",  словно  радуясь,  что  везет  с  собой столько преданных ей детей. Яркие развевающиеся вымпелы украшали  кнут  возницы, передний щиток и заднее сиденье экипажа, и все в целом  производило  такое  впечатление,  что  могло  воодушевить   даже   самого   флегматичного  избирателя.

Ребекка вышла на крыльцо, а тетя Джейн принесла стул, чтобы  помочь  ей  подняться на крышу дилижанса. Мисс Дирборн бросила на свою любимицу  взгляд,  полный отчаяния. Что случилось с девочкой? Кто одел ее? Не была ли ее голова  пропущена через бельевой каток? Почему у нее красные,  опухшие  глаза?  Мисс  Дирборн решила, что отведет ее  за  деревья,  когда  они  приедут  на  место  праздника, и там внесет в ее наряд несколько завершающих штрихов -  штрихов,  которые ее умелые руки так и тянулись внести.

Дилижанс вновь тронулся с места, и,  по  мере  того  как  процессия  на  придорожной полосе становилась все  радостнее  и  оживленнее,  лицо  Ребекки  прояснялось и делалось красивее -  ее  красота  всегда  шла  изнутри.  Люди,  идущие, едущие или стоящие на порогах своих домов,  приветствовали  дилижанс  "дяди  Сэма"  с  его  грузом  девочек  в  легких  кисейных   платьях   и   с  развевающимися лентами. А сразу за дилижансом ехала пышно украшенная телега,  которой правил Эбайджа Флэг и которая везла весело,  но  нестройно  звучащий  оркестр из флейт и барабанов.

Был ли когда такой счастливый  день!  Такой  прозрачный  воздух!  Такой  мягкий солнечный свет! Такой веселый "дядя Сэм"!

Дилижанс остановился в назначенном месте возле сосновой рощи,  и,  пока  собиралась толпа, дети  ждали  той  минуты,  когда  они  наконец  выйдут  на  помост, - минуты, к которой, им казалось, они шли с самого рождения.

Как только появилась такая возможность, мисс Дирборн шепнула Ребекке:

- Пойдем со мной за деревья, я хочу сделать тебя красивее!

Ребекке пришло в голову, что в последние двенадцать часов она и так уже  достаточно настрадалась от подобных попыток, но все же она  послушно  подала  руку учительнице, и вдвоем они удалились.

Так вот, боюсь, мисс Дирборн была весьма  посредственной  учительницей.  Доктор Мозес всегда повторял это, а Либби Мозес, его дочь,  желавшая  занять  место мисс Дирборн в школе, выражала сожаление, что нынешняя учительница  не  имела возможности в свои юные годы чаще вращаться в светском обществе.  Сама  Либби брала уроки музыки в Портленде, останавливалась на одну ночь в отеле в  горах Уайт-Маунтинс и гостила  у  своей  сестры  в  городе  Лоуэлл  в  штате  Массачусетс. Этот опыт, по ее собственному мнению и  по  мнению  ее  близких  друзей, открыл перед ней безграничные горизонты - столь безграничные, что ее  представление  о  менее  значительных  и  более  скромных  делах  оказалось,  пожалуй, несколько искаженным.

Мисс Дирборн могла предложить немногое, ее главными достоинствами  были  преданность детям, умение завоевать их любовь и создать в  классной  комнате  столь непринужденную, радостную, спокойную и безмятежную  атмосферу,  что  у  зрителя возникало ощущение, будто он пребывает в чем-то вроде местного  рая.  Она была слаба в арифметике и геометрии, но если дать ей  розу,  ленточку  и  зеркало размером семь на девять дюймов, она в две минуты могла сделать  себя  настоящей красавицей.

Надежно укрывшись от всех за соснами, мисс Дирборн начала применять  на  практике непостижимую женскую магию. Она решительно взялась  за  тугие  косы  Ребекки, расплела их и заплела  снова,  более  свободно;  разорвала  пополам  красно-бело-голубую ленточку и завязала ею каждую косу в отдельности.  Затем  ловкими пальцами она вытянула из густых прядей маленькие завитки за ушами  и  на затылке над  шеей.  Бросив  крайне  неодобрительный  взгляд  на  жесткую,  торчащую юбку, она присела и принялась энергично  обнимать  колени  Ребекки,  бормоча при этом между объятиями:

- Крахмал в их доме обходится, должно быть, дешево!

Когда  в  этом  направлении   были   достигнуты   успехи,   последовало  продолжительное защипывание оборок, и тут те же самые пальцы, что  не  могли  держать  ферулу[73] или  щипать  детские  уши,   оказались   бесподобны   при  заглаживании складок.

Затем с презрительной миной был развязан  пояс  и  снова  затянут  так,  чтобы  изобразить  какое-то  подобие  талии.   А   непритязательные   банты,  неаккуратные,   расплющенные,   безжизненные,   подвергались   встряхиванию,  пощипыванию, взбадривающим тычкам и толчкам до тех пор, пока,  признательные  руке мастерицы, они не поднялись, задорные, веселые, нарядные, бравые!

Все изящество, какое только возможно в  ношении  одежды,  было  придано  гладкому кружевному  воротничку,  и  булавка  (извлеченная  из  собственного  туалета,  с  некоторым  ущербом  для  него)  была   вколота   сзади,   чтобы  предотвратить любое трусливое отклонение от  заданного  положения.  Короткие  белые нитяные перчатки, слишком привлекавшие внимание к загорелым запястьям,  были сняты и положены в карман. Затем венок из сосновых  веток  с  шишечками  был водружен на голову под доселе  невиданным  углом,  а  волосы  надо  лбом  взбиты легкими  прикосновениями,  и  наконец,  встретив  благодарный  взгляд  Ребекки, мисс Дирборн подарила ей два поцелуя восхищения и торжества.  В  ту  же секунду выразительное лицо девочки засияло счастьем, на  щеках  появились  ямочки довольной улыбки, губы, на которых был запечатлен  поцелуй,  казались  красными как роза, и маленькое пугало, которое несколько минут назад ушло  в  сосновую рощу, вышло из нее Ребеккой Прекрасной.

Что касается сравнительной оценки достоинств  мисс  Дирборн,  то  пусть  благосклонный читатель сам судит об этом; но, хотя не вызывает сомнения  то,  что дети должны хорошо знать математику, ни один человек с добрым сердцем не  смог бы спокойно слушать, как  хулят  методику  мисс  Дирборн,  если  б  ему  довелось   видеть,   как   она   своими    похлопываниями,    пощипываниями,  вытягиваниями, объятиями  и  поцелуями  превратила  Ребекку  из  дурнушки  в  красавицу.

Молодой школьный инспектор округа был свидетелем этой сцены и  позднее,  увидев детей, вьющихся  вокруг  "Колумбии",  точно  пчелы  возле  жимолости,  заметил, обращаясь к доктору Мозесу:

- Возможно, она и не очень хорошая преподавательница, но жена из  нее,  думаю, вышла бы замечательная!

И последующие события подтвердили, что он сказал именно то, что думал! 

II

Теперь все было готово; торжественная минута была совсем близка.  Отряд  флейтистов и  барабанщиков  шагал  во  главе  процессии,  за  ним  следовали  "штаты". Но что происходило на самом деле, Ребекка не знала - все  эти  часы  она  жила  во  сне  наяву.  Каждая  мелкая  подробность  происходящего  была  сверкающей гранью, отражающей свет, и Ребекка  чувствовала,  что  совершенно  ослеплена этими блестками и искрами. Духовой  оркестр  играл  воодушевляющие  мелодии; мэр красноречиво говорил о возвышенных идеалах; люди  аплодировали;  а затем веревка, от которой так много зависело в тот день, была дана в  руки  детям, вложившим сверхчеловеческую силу в выполнение порученной им задачи, -  и флаг  поднимался,  поднимался,  плавно  и  медленно,  и  так  же  медленно  разворачивался, пока не стал виден во  всем  великолепии  своих  размеров  и  блеске красоты на фоне кленов, сосен и голубого неба Новой Англии.

Когда  отзвучали   приветственные   крики   и   патриотическая   песня,  исполненная церковным хором, на помост поднялся "штат Мэн", смутно сознавая,  что ему предстоит прочесть стихотворение, но, хоть убей, не  мог  припомнить  ни единого слова.

- Говори громко и ясно, Бекки, - шепнул сидевший в переднем ряду "дядя  Сэм", но она едва слышала собственный  голос,  когда,  волнуясь,  произнесла  первые  слова  своего  стихотворения.  Затем  голос  ее   окреп,   и   стихи  "прочитались сами собой" в этом все продолжающемся чудесном сне. Она  видела  Адама Ладда, прислонившегося к дереву, тетю Джейн и тетю Миранду, трепещущих  от волнения, Клару-Беллу Симпсон, пристально смотревшую на  нее  косыми,  но  восторженными глазами с одной из стоявших сбоку скамей, а  в  отдалении,  на  самом  краю  заполненного  народом  луга,  высокого  мужчину,   стоящего   в  повозке, - высокого и нескладного, с рыжими, торчащими вверх усами -  и  его  тощую белую лошадь, развернутую в сторону Акревильской дороги.