– Вы не смеете… – задохнулся Эусебио Гомес Нолан, – не смеете… посягнуть на жизнь своего брата. Тана этого не допустит!
«Ты не брат нам, ты ЧЕЛОВЕК, изменник, состоящий в сговоре с чудовищем Эйкеном Драмам, мы знаем, мы уверены, и потому ты умрешь… умрешь…»
– У вас нет доказательств! Нет… доказательств! – Гомнол скорчился, затем позвоночник его неестественно изогнулся назад. В своих тяжелых доспехах он камнем рухнул на пол.
– У потомства есть доказательства! – вскричал Имидол. – А доказательства для остальных мы получим потом. Сейчас ты умрешь как герой, как последняя жертва преступницы Фелиции – и такова будет официальная версия до тех пор, пока нас это устраивает, пока мы не сочтем нужным разоблачить всю гнусную подоплеку твоей измены! Умри, узурпатор! Умри!
Последний крик вырвался из уст Гомнола. Скрюченные конечности распрямились. Лицо внутри шаровидного сапфирового шлема посерело, затем побелело. И вот перед потомством Нантусвель уже лежит скелет и скалит белоснежные зубы. Упавшая на пол сигара еще долго распространяла вокруг свой аромат.
Куллукет Дознаватель надел серые торквесы на шеи Амери, вождя Бурке и Бэзила. Затем скалолаза – единственного из троих, кто мог еще держаться на ногах, – заставили взять железное лезвие и спилить золотой торквес Фелиции.
– Ей тоже серый? – полюбопытствовал Имидол.
– Потом, – отозвался Дознаватель. – Не хочу портить удовольствия, облегчая себе задачу.
16
На славу угостившись ранними букашками, козодой привольно кружил по предрассветному небу. За вершинами Юры оно уже розовело. Зашевелились стаи травоядных на плато. Замок тоже понемногу просыпался, но, к сожалению, нигде не было и следа людей-невидимок.
Козодой долго и безрезультатно парил над землей. Какая досада, ему до сих пор не удалось установить местонахождение Клода и мадам Гудериан! Значит, прячутся под землей. Без сомнения, мадам решила усилить свой творческий иллюзионизм естественным щитом из твердого гранита и плотно утрамбованной земли. Ну да ничего, рано или поздно они выйдут к вратам времени, и тогда он их зацапает.
Никто из обитателей Замка пока ничего не знал о прибытии Эйкена. Он прилетел сюда прямо из долины Роны, спрятал Копье в вершине росшего на берегу платана и устремился сюда на разведку. Кого волнует, что птаха порхает над окрестностями при дневном свете? Хорошо бы, конечно, отыскать их укрытие, вернуть себе человеческий облик и самому привести на место отряд из Замка!
Однако это чертовы перечницы, эти воркующие голубки его одурачили. Ну и ладно.
Вообще-то вся история прелестна, как подумаешь. Фатальна, но прелестна. Разумеется, ничего у них не выйдет. Откуда? У стотридцатитрехлетних развалин! Какая дикость, им бы довольствоваться стариковским воркованием в Герсиньянском лесу и жевать свою жвачку – так нет, впутываются в серьезные игры!
Но раз уж впутались – поделом. Теперь он ничем не может им помочь. Впрочем, он ликвидирует их из фотонной пушки быстро и милосердно, по крайней мере старичков не поволокут на Великую Битву и не сварят заживо в стеклянной реторте, которую тану изобрели для изменников. Гомнол пытался убедить Эйкена, что ритуальная смерть стратегически необходима. Но к дьяволу Гомнола! Пускай потешит свои садистские наклонности, увидев две седые головы насаженными на пики.
Ага! Снова зашевелились. Главные ворота Замка отворяются. Выходит множество солдат вместе с хранителями врат времени в белых одеяниях. Да, уже светает.
Он расправил крылья и спустился пониже, чтобы лучше разглядеть происходящее.
Над ним нависло странное холмистое облако-серое на серовато-розовом фоне, с малиновыми краями. Снизу оно напоминало вымя. Один из воздушных мешков удлинялся, как грудь тануски, а внутри облака шло какое-то копошение. Мешок наконец превратился в висячий рукав, затем в мини-торнадо с крыльями, наворачивающими несколько сот километров в час. Изгибаясь, облако стремительно двигалось по небу и громко жужжало. Но с утра на плато поднялся ветер, и существа, собравшиеся, как обычно, в зоне голой скалы, не различили постороннего звука.
Козодой тоже не углядел небесного вихря, пока тот не всосал его в себя, не завертел с огромной центробежной силой и не шлепнул в пересохшую лужу километрах в трех от врат времени… Ошарашенный плут пришел в себя лишь через несколько минут и уселся в луже, проклиная любопытных маленьких гиппарионов, подошедших обнюхать его грязную физиономию.
И вдруг ум его вздрогнул от далекого, но странно знакомого призыва: он узнал про Гомнола. К тому времени, как Эйкен взял себя в руки и полетел назад к вратам времени, там тоже все было кончено.
– Cheri! – сказала она. – Пора.
Он зевнул, откинул со лба серебряные волосы, затем потянулся и схватил ее за тонкие запястья.
– Fou note 27, – прошептала она, когда вновь обрела дар речи.
– Мы с тобой два сапога пара.
Она тихонько засмеялась, что привело к новому приступу мучительно сдерживаемого кашля. Он заметил кровь на платке.
– Давно это у тебя? Анжелика, почему ты молчала?
– Не хотела тебя беспокоить. Я принимаю лекарства Амери. Что еще тут можно сделать? Все, хватит разговоров! Труба зовет. Скоро это уже не будет иметь значения.
– Мы выкрутимся, черт возьми! – прохрипел он.
Она отошла в сторонку, а он вытащил из гранитной стены несколько верхних камней, чтобы можно было протиснуться в отверстие. Раскидистый куст акации служил завесой их убежищу. За ним пролегало русло пересохшего потока; здесь она скрывалась четыре с лишним года назад, как только прибыла в плиоцен.
Идею спрятаться именно в этом месте, на расстоянии менее километра от зоны люка, подал Клод. За шесть суток до намеченного времени, безлунной ночью, невидимки явились сюда, расширили яму, прорытую корнями старого куста, и юркнули в подземный грот, изнутри заложив отверстие камнями. Изредка в ночные часы под прикрытием ее метафункций они осмеливались выбираться наружу. Пещера была почти в человеческий рост и метра три в длину – жить можно.
Когда они покидали свое пристанище в последний раз, Клод расслышал ее полушутливое прощание:
– Adieu, petite grotte d'amour note 28.
– Словно два паука в банке, – усмехнулся он. – Однако тебе не удалось меня сожрать, ma vieille note 29. Жаль, что время пролетело так быстро.
– Хорошенького понемножку, – ответила она, улыбаясь. – Думаю, мы достигли отметки plus qu'il n'en faut – больше чем достаточно.
Она подала ему янтарь с подписанным ее рукой посланием, затем накрыла их обоих плащом своих иллюзий. Они выкарабкались по отвесной стенке из убежища, расположенного на четырехметровой глубине. Обнаружить их мог бы разве что очень опытный метапсихолог, специально настроившийся на ее волну. Теперь оставалось преодолеть пешком короткое расстояние и выполнить поставленную задачу. А потом – снова в укрытие, и уж там как судьба распорядится…