Сборище было шумным, заключались пари, звучали то аплодисменты, при особенно удачной игре, то крики и свистки противников, когда игроку, любимцу публики, не удавался какой-нибудь удар.
Затем Роберт представил Изабеллу капитану клуба-победителя. Над ее рукой склонился высокий бородатый мужчина.
— Вы оказали нам честь, мадам. Вы должны как-нибудь прийти посмотреть, как играет ваш муж. У него точный удар.
— Был, был удар, Фред. Увы, теперь уже не такой точный. Моя крикетная молодость прошла.
— Тем хуже для нас. Отдали его политикам, мадам, а они там играют не по правилам, — неодобрительно заметил капитан. — Большая потеря для клуба.
Изабелла, в белом муслиновом платье, в большой шляпе с полями, завязанной под подбородком лентами вишневого цвета, являла собой довольно очаровательное зрелище и была способна зажечь зависть в сердце любой дамы, оплакивающей ушедшую молодость. И Лейла Вернон не была исключением. Она с улыбкой приближалась к ним в сопровождении шевалье, испытывая острое желание устроить этой разряженной дамочке пару гадостей.
— О, это же наша новобрачная, — начала она свои излияния. — Я и не предполагала, что вы так aficionado крикетом, моя дорогая.
— Я и не увлечена, — сухо сказала Изабелла, — но быстро могу научиться.
— Под руководством мужа, конечно. А где же ваш верный поклонник? Почему он сегодня не у ваших ног?
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — равнодушным тоном ответила Изабелла.
— Ну ничего, моя дорогая. Может быть, он просто не интересуется крикетом, — продолжала она капать яд, скосив глаза на Роберта. — Иностранцы редко интересуются этой игрой, особенно французы. Знаете, мой дорогой Роберт, вы оба являете очаровательный союз невинности и опыта. Она выглядит такой ослепительно юной, что кажется вашей дочерью.
— В самом деле? Сегодня моя жена празднует свое двадцатилетие, — ледяным голосом проговорил Роберт, — а я еще не впал в детство. Всего доброго, леди Вернон. — Он кивнул Лейле и ее спутнику и взял Изабеллу под руку. — Пойдем, дорогая, мы не можем больше заставлять ждать лошадей.
Когда они отошли, шевалье спокойно сказал:
— Полный провал, дорогая леди. Кажется, джентльмен не обращает на вас внимания.
— Когда-то очень даже обращал.
— Вот как? Но, к сожалению, этого не вернуть, как мне кажется. А крошка знает?
— Пока еще нет, но узнает. Уж будьте уверены. Насколько я понимаю, наша простушка крепко привязала к себе вашего племянника?
— О нет, моя дорогая Лейла, вы ошибаетесь. Это она пляшет под его дудку.
Лейла посмотрела на своего спутника и нахмурилась. У нее возникло смутное чувство, что оба француза, несмотря на их изысканные манеры, используют ее в своих целях. Ладно, мало ли кто играет в эти игры. Она пожала плечами и приняла предложенную ей руку.
Мэриан посчитала своим долгом сделать первый после замужества день рождения Изабеллы семейным праздником, поэтому на ужине в этот вечер должны были присутствовать сэр Джошуа, его жена, Джеймс и Венеция с ее немногословным женихом сэром Хьюго. Несмотря на все перемены и то, что роль хозяйки за столом была отведена Изабелле, она робела под тяжелыми взглядами дяди Джошуа и тети Августы. В результате Изабелла и Ги снова как бы превратились в молчаливых детей за вечерней трапезой в Хай-Уиллоуз. Вечер был бы тягостным, если бы не Роберт и Дэвид. Они так ловко бросали мяч беседы то одному, то другому гостю, что оживились даже непреклонный сэр Джошуа и угрюмый сэр Хьюго.
Когда дамы удалились в гостиную, Изабелле удалось увести Венецию под предлогом показа нового костюма, сшитого для предстоящего маскарада. Костюм был сделан в стиле дрезденской фарфоровой статуэтки-пастушки — с юбками на кринолине и с лифом на шнуровке, и, действительно, миленький, хотя они совсем недолго восхищались им.
Изабелла спросила напрямик:
— Уже прошло несколько недель после бала, почему ты не пришла повидать меня?
— Не знаю. — Венеция трогала золоченые пробки бутылочек и флаконов на туалетном столике. — Наверное, потому что я завидую. У тебя есть все, а у меня ничего.
— Это неправда. Не все далось мне так легко, ты знаешь. Отец Роберта оказался ужасным. Он называл меня кухаркой.
— Прямо при тебе?
— Почти. Знаешь, Венеция, ты не должна выходить замуж за сэра Хьюго.
— Не должна? А за кого же тогда? Я предпочитаю его некоторым из тех неуклюжих юнцов с их богатыми отцами, которых мне подсовывает мама. Может быть, когда я подарю ему сына, которого он так хочет, смогу освободиться и жить, как мне нравится.
— Ты имеешь в виду… завести любовника?
— Почему бы и нет? Другие женщины заводят. Это происходит сплошь и рядом. Не будешь же ты притворяться, что тебе это неизвестно.
— Но ты не можешь так поступить, Венеция. Только не ты… — сказала обеспокоенная Изабелла. — Это недостойно, кроме того, Перри никогда бы не согласился на тайную связь.
— О, Перри! Иногда мне хочется, чтобы я никогда не встречалась с ним. Он больше не хочет меня знать. Написал мне отвратительное письмо, а когда я не ответила, явился сам, и мама приказала слугам закрыть перед ним дверь. С тех пор от него нет ни слова.
Голос у нее был жестким, но Изабелла заметила, что губы девушки дрожали.
— Венеция, как мне жаль. Если бы я могла чем-нибудь помочь.
— Ты не сможешь, — разгорячилась Венеция, — никто не сможет. Только если разразится война и Перри сделают адмиралом, и даже тогда… Нечего и думать об этом.
— Когда вы собираетесь пожениться?
— Не раньше будущего года. Я настояла на этом. Хьюго недоволен, мама тоже. Думаю, она боится, как бы он не отказался от своих намерений. Ей не терпится сбыть меня с рук. Меня она никогда не любила до такой степени, как Джеймса. А у Хьюго есть связи. Он сейчас добывает для Джеймса должность в Адмиралтействе, где брат будет получать хорошее жалованье, ничего не делая. — Венеция посмотрела на свое отражение в зеркале, поправила выбившийся из прически локон. — Очень может быть, что я останусь вдовой и потом смогу делать, что захочу, как твоя подруга Лейла Вернон. — Венеция бросила на Изабеллу быстрый взгляд. — Разве Роберт не был одно время ее любовником?
Эта реплика удивила и расстроила Изабеллу, но она быстро взяла себя в руки.
— Если и был, то очень давно, и она никакая мне не подруга. А вдруг сэр Хьюго проживет до девяноста лет?
— В таком случае его одолеет старческое слабоумие, и он тем более не будет мешать мне.
Они рассмеялись, но смех прозвучал невесело.
— Изабелла, — медленно продолжала Венеция, — я не собиралась тебе говорить, но теперь думаю, что должна сказать. Это насчет Ги.