Читать интересную книгу Новый Мир ( № 4 2010) - Новый Мир Новый Мир

Специалисты по поведению животных — этологи — скажут вам, что различия между мышлением человека и животных носят чисто количественный (сравнительно малая у животных емкость рабочей памяти, например), но отнюдь не качественный характер. Собственно, об этом же вам скажет и любой собачник и кошатник, а то и владелец говорящего попугая (попугаям в той же книге З. Зориной и А. Смир­новой посвящен отдельный раздел, который я бы снабдила рубрикой «Хотите — верьте, хотите — нет»).

Мало того, время от времени животные (в крайней, критической ситуации) способны на удивительные интеллектуальные взлеты. Моя хорошая приятельница, зоолог, уверяет, что проблема только в том, что на этом — высоком — уровне животные держаться долго не способны, — слишком велик расход энергии и вызванный напряжением стресс. Думать, как известно, вообще неприятно и противно.Жизнь собак-поводырей, вынужденных постоянно находиться в состоянии «возбужденного» разума, короче жизни их безответственных собратьев.

А теперь вернемся к литературе.

В 2009 году в «АСТ», время от времени радующем хорошей фантастикой, вышла очень примечательная книга. Она подняла целую бурю споров и дискуссий, например на «Фантлабе» — форуме, где обмениваются новостями, рецензиями и идеями любители фантастики.

«Вынос мозга. На орбиту. В хорошем смысле этого слова» (С. Соболев).

«Не очень весёлые мысли. Неудобные истины, выражаясь словами одного из главных героев. Конечно, это не истины в последней инстанции, и со многими

из них можно не согласиться. Но книга побуждает задуматься и трезво взглянуть на окружающую реальность, и это уже большой плюс» ( Оlvegg ).

«Истинно интеллектуальная фантастика, заставляющая задуматься о будущем и настоящем, о вечных вопросах человеческой природы и цивилизации. Может быть, не самое приятное чтение, но, безусловно, предоставляющее огромное поле для размышлений» ( Kalvin).

Пожалуй, со времен Станислава Лема мало кто удостаивался таких комплиментов. Ну а теперь назовем героя. И книгу, вызвавшую такую бурную реакцию.

Это «Ложная слепота» Питера Уоттса, канадского гидробиолога и писателя-фантаста.

Дело здесь прежде всего в том, что читатель фантастики, в последнее десятилетие вынужденный потреблять инфантильные по определению фэнтезийные саги и космооперы (сразу, чтобы отмести неизбежные возражения, скажу, что исключения есть, они всегда есть), наконец-то получил книгу, где к нему, к читателю, адресуются как к взрослому. Где есть (в умеренных количествах) относительно сложная терминология, отсылки к научно-философским (чаще уже успевшим пустить корни в научно-популярной литературе) идеям и умеренная научная дерзость. Но главное — сама тема.

Попробуем пересказать вкратце содержание, не опасаясь «спойлеров». «Спойлеры» способны испортить удовольствие только от очень прямолинейных, иными словами плохих, книг.

Итак, в относительно близком будущем перед человечеством, озабоченным самыми разными проблемами (тут и злоупотребление нейростимуляторами, нейронаркотиками, биохимическим «тюнингом» эмоций, и уход в виртуальную реальность, и виртуальные контакты с утратой навыка простого человеческого общения, и «зеленый» и «антивиртуальный» терроризм и проч.), появляется еще одна проблема, глобального масштаба. Человечество обнаруживает, что оно не одиноко во Вселенной.

И это действительно проблема.

13 февраля 2082 года в 10.35 по Гринвичу в пространстве вокруг Земли одновременно возникло 65 536 [16] зондов. Зонды вспыхнули и сгорели, отправив перед этим в некую точку некий пакет информации, — непросканированным не остался ни одни квадратный километр земной поверхности. Точкой, куда ушел радиосигнал, оказался, как выяснили ученые, загадочный объект в поясе Койпера [17] — комета Бернса — Колфилда.

А может, не комета…

К загадочному объекту направляется команда специалистов — людей, так или иначе измененных с учетом профессиональных требований.

Это лингвист Сьюзен Джеймс, также известная как «Банда Четырех». Взаимо­действие четырех «выделенных» сознаний помогает Сьюзен (собственно, просто обо­лочке, вместилищу личностей) расшифровывать самые сложные лингвистические голово­ломки. Автор мимоходом замечает, что своеобразная шизофрения, расщепление на несколько независимых личностей и есть тот самый синдром «одержимости», из-за которого людей когда-то сжигали на кострах. Теперь его научились создавать искусственно.

Исаак Шпиндель — биолог, чье тело представляет собой сращенный с лабораторным оборудованием биоконструкт. Фактически калека, жаждущий любви и понимания и влюбленный в одну из «расщепленных личностей» Сьюзен — Сашу.

«Военспец» Аманда Бейтс, чьи мышцы укреплены экзоскелетом.

У каждого есть дублер, спящий в ванне и ожидающий воскрешения в случае гибели предшественника. Каждый «не совсем человек», и уже можно начать задаваться вопросом: а что, собственно, такое есть человек — существо, внешне похожее на человека? Существо, биологически ведущее свое происхождение от вида Homo? Существо, сколь угодно измененное, но мыслящее, как человек? Честно говоря, этими вопросами (быть может, в предчувствии грядущих реальных возможностей изменения человеческой природы) фантасты увлекаются уже не одно десятилетие, но, словно расширяя зону исследования, Уоттс добавляет к этой странной компании еще две фигуры.

Во-первых, это главный герой, от лица которого — с философскими отступлениями и флешбэками — ведется повествование. Сири Китон, синтет, наполовину человек, наполовину компьютер, лишившийся еще в детстве одного полушария мозга [18] (хирургическая операция была сделана, чтобы избавить его от неизлечимых эпилептических припадков). Сири — человек, не способный испытывать эмоции (по крайней мере, так он полагает), непредвзятый профессиональный аналитик — исполняет в этой экспедиции роль беспристрастного наблюдателя, призванного запомнить все, зафиксировать и донести информацию до землян. Он тот, кого следует беречь, тогда как остальные — расходный материал. Недаром у него нет «дублера» в анабиозной ванне. Сири — как бы «не-совсем-личность», именно потому на его показания можно полагаться. И все же в самом конце этого предприятия Сири Китон, единственный уцелевший, летящий в спасательном челноке к Земле, где его ожидает неизвестно что, обретает способность к эмоциям и эмпатии. Возможно, как заметил один читатель-рецензент, все эти испытания, весь этот внеземной разум, все загадки и поражения нужны были исключительно для того, чтобы Сири Китон обрел себя, стал целостным… Но вернемся к составу экипажа.

Литературные и кинематографические вампиры нынче модны и гламурны до тошноты, и то, что Уоттс ухитрился впихнуть в свое научно-фантастическое повествование вампира, вызывает некоторую оторопь — для привлечения читателей, что ли, ему это понадобилось? Конечно, уоттсовские вампиры — не совсем вампиры в обычном понимании, Уоттс выдумал некую ветвь гоминидов, активного ночного хищника, чья кормовая база представлена исключительно близкородственными видами, в частности представителями Homo sapiens . Чтобы охотиться на умную и подвижную добычу, требуется еще более острый ум — вампиры, по сравнению с людьми, интеллектуалы, обладающие феноменальной скоростью реакции и пространственным воображением, способные (в отличие от людей) удерживать в сознании одновременно оба аспекта кубов Неккера [19] .

Тут, кстати, автор упоминает любопытный побочный эффект — вампиров вводит в ступор простое изображение рамки, перекрестья (слишком простое и не поддающееся пространственному «выворачиванию»). Вот вам и причина вампирской ненависти к кресту. Еще вампиры ограничены в своих возможностях тем, что добыча их размножается примерно такими же темпами, как и они сами (в обычной модели «хищник — жертва», как известно, скорость размножения жертв обычно в несколько раз выше, чем хищников, иначе вымрут и те и другие). Поэтому вампиры выработали естественный ограничитель — чтобы полностью не подорвать свою кормовую базу, они время от времени погружаются в длительный анабиоз — на столетия, за это время численность добычи успевает восстановиться, тогда они выходят из своих укрытий, и — хлоп! — у человека опять появляется извечный и страшный враг, стремительный, незаметный, хитрый, возникающий в ночи, почти забытый, о котором остались лишь смутные воспоминания и легенды.