Читать интересную книгу Толкование сновидений - Зигмунд Фрейд

В некоторых случаях смысл сновидения раскрывается лишь после многократного «переворачивания» всего содержания сновидения в его целом, а также и отдельных его элементов. Так, например, за сновидением одного юного невротика скрывается воспоминание о его детском желании смерти строгого отца. Ему снится, что отец бранит его за то, что он поздно вернулся домой… Психоаналитическое лечение и мысли пациента говорят за то, что сновидение должно было бы гласить: он сердится на отца, и ему кажется, что отец слишком рано возвратился домой. Он предпочел бы, чтобы отец вообще не возвращался домой, что тождественно его желанию смерти отца. Пациент в детстве во время продолжительного отсутствия отца совершил какой-то проступок и ему грозили: подожди-ка, придет отец!

Задавшись целью проследить взаимоотношение между содержанием сновидения и мыслями, скрывающимися за ним, мы возьмем исходным пунктом само сновидение и зададимся вопросом, что означают некоторые формальные особенности его содержания в их отношении к мыслям. К этим формальным особенностям, бросающимся нам в глаза в сновидении, относится прежде всего различие в чувственной интенсивности отдельных элементов сновидения и в отчетливости отдельных его частей или целых сновидений. Различия в интенсивности отдельных элементов сновидения составляют целую шкалу, начиная от редкой отчетливости вплоть до досадной расплывчатости, которую считают обычно характерной для сновидений, так как она по существу своему совершенно несходна с расплывчатостью воспринимаемых нами иногда при наблюдении объектов действительности. Обычно, кроме того, мы называем впечатление, полученное нами от неотчетливого элемента сновидения, «беглым», предполагая о более отчетливых элементах то, что они воспринялись нами в течение более продолжительного времени. Спрашивается теперь, какие же условия вызвали эти различия в отчетливости отдельных частей содержания сновидения.

Здесь следует прежде всего предупредить некоторые неизбежные ожидания. Так как в материал сновидения могут быть включаемы и реальные ощущения во время сна, то, по всей вероятности, можно было бы предположить, что эти элементы сновидения или другие, выводимые из них, отличаются особой интенсивностью или же, наоборот, что то, что в сновидении кажется нам наиболее отчетливым, может быть сведено к таким реальным ощущениям во время сна. Мои наблюдения, однако, не подтвердили этого предположения. Неправильно то, что элементы сновидения, представляющие собою результаты реальных впечатлений во время сна, отличаются своей отчетливостью от других, обязанных своим происхождением воспоминаниям. Момент реальности не имеет отношения к интенсивности элементов сновидения.

Далее, могла бы возникнуть мысль, что чувственная интенсивность (отчетливость отдельных элементов сновидения) связана с психической интенсивностью соответствующих элементов мышления, лежащих в основе сновидения. В последних интенсивность совпадает с психической ценностью. Наиболее интенсивные элементы – не что иное, как наиболее важные, образующие центральные пункты мысли. Мы знаем, правда, что именно эти элементы вследствие цензуры в большинстве случаев не включаются в содержание сновидения. Но могло бы все-таки быть, что заменяющие их ближайшие элементы обнаружили бы высокую степень интенсивности, не становясь, однако, при этом центром содержания сновидения. Однако и это предположение разрушается сравнительным рассмотрением сновидения и материала его. Интенсивность элементов в первом не имеет ничего общего с интенсивностью во втором; между материалом сновидения и самим им совершается, действительно, полнейшая переоценка всех психических ценностей. В беглом, но отчетливом элементе сновидения, скрытом более ясным и отчетливым образом, можно очень часто обнаружить непосредственное отражение того, что преобладало и служило центральным пунктом в мыслях, скрывающихся за сновидением.

Интенсивность элементов в сновидении определяется совершенно иначе: она обусловливается двумя независимыми друг от друга моментами. Прежде всего легко заметать, что наиболее интенсивно образуются те элементы, при помощи которых выражается осуществление желания. Далее, анализ показывает, что от наиболее отчетливых элементов сновидения отходит большинство рядов мыслей, что наиболее отчетливые элементы в то же время и наиболее сложно детерминированные. Мы нисколько не извратим смысла, если выразим последнее положение в следующей форме: наибольшую интенсивность обнаруживают те элементы сновидения, для образования которых потребовалась наиболее обширная работа сгущения. Мы имеем основание предполагать, что это условие и другое – осуществление желания – могут быть выражены также в одной формуле.

Проблему, которую я только что рассматривал, – причины большей или меньшей интенсивности и отчетливости отдельных элементов сновидения – мне хотелось бы предохранить от смешения с другой проблемой, которая трактует о различной отчетливости отдельных сновидений или отрывков их. В этом первом случае противоположностью отчетливости служит расплывчатость, здесь же – спутанность. Нельзя, однако, отрицать того, что в обеих этих шкалах восходящая и нисходящая особенности постоянно сопутствуют друг другу. Часто сновидение, представляющееся нам ясным и отчетливым, содержит в большинстве случаев интенсивные элементы; неясное сновидение, напротив того, состоит из менее интенсивных элементов. Тем не менее проблема, которая предстает перед нами в виде шкалы от чрезвычайной ясности вплоть до спутанности, значительно сложнее, чем вопрос о колебании интенсивности отдельных элементов сновидения. В отдельных случаях, к удивлению своему, замечаешь, что впечатление ясности или отчетливости, которое воспринимаешь от сновидения вообще, не имеет отношения к самому сновидению, а проистекает из материала последнего в качестве его составной части. Так, мне припоминается одно сновидение, которое после пробуждения показалось мне настолько очевидным, лишенным пробелов и ясным, что я еще под его впечатлением решил установить новую категорию сновидений, которые не подлежат процессам сгущения и смещения, а должны быть названы «фантазиями во время сна». Ближайшее рассмотрение показало, однако, что это редкое сновидение обнаруживает в структуре своей те же пробелы и трещины; я оставил поэтому в стороне новую категорию сновидений. Содержание вышеупомянутого сновидения сводилось к тому, что я развивал перед своим коллегою чрезвычайно сложную теорию бисексуальности; волеосуще-ствляющая сила сновидения способствовала тому, что эта теория показалась нам чрезвычайно ясной и исчерпывающей. То, что я, таким образом, счел своим суждением о готовом сновидении, было частью, и при этом существенной частью содержания его. Деятельность сновидения вторглась здесь как бы в бодрствующее мышление и в виде суждения о сновидении вручила мне ту часть его материала, детальное изображение которого ей не удалось. Прямую противоположность этому я наблюдал у одной моей пациентки, которая вначале вообще отказалась сообщить свое сновидение, – «оно слишком неясно и спутанно» – и лишь после моих неоднократных протестов против правильности ее сообщения рассказала, что ей приснилось несколько лиц – она, ее муж и отец; ей казалось, будто она не знает, отец ли ее муж, кто вообще ее отец и так далее Сопоставление этого сновидения с мыслями ее при анализе показало с несомненностью, что здесь речь идет о довольно обыкновенной истории прислуги, которой, должно быть, приснилось, что она ожидает ребенка и лишь сомневается, «кто его отец». Неясность, обнаруженная сновидением, была, таким образом, и здесь частью материала, послужившего его основанием. Часть этого содержания нашла себе выражение в самой форме сновидения.

Все сновидения одной и той же ночи составляют по содержанию своему одно целое: их разделение на несколько частей, группировка и взаимная связь – все имеет свой смысл и обусловливается скрытым их содержанием. При толковании сновидений, состоящих из нескольких частей или относящихся хотя бы к одной и той же ночи, нельзя упускать из виду возможности того, что эти различные, последовательные сновидения имеют одно и то же значение. Первое из таких сновидений является зачастую наиболее искаженным и робким, последующее же более смелым и отчетливым.

Такого именно рода было и библейское сновидение фараона о коровах, истолкованное Иосифом. У Иосифа Флавия («Иудейские древности», кн. II, гл. 5 и 6) оно сообщается подробнее, нежели в Библии. Рассказав свое первое сновидение, фараон произнес: «После первого сновидения я проснулся озабоченный и подумал о том, что оно может значить; потом снова заснул и увидел еще более странное сновидение, повергшее меня еще больше в смятение и страх». Выслушав его рассказ, Иосиф ответил: «Оба сновидения твои, о фараон, имеют одно и то же значение!» Юнг, сообщающий в своем «Очерке психологии слуха», как скрыто-эротическое сновидение одной школьницы было понято без всякого толкования ее подругами и продолжено ими, замечает, что «конечная мысль длинного ряда образов сновидения содержит как раз именно то, что старался изобразить первый образ этого ряда. Цензура проводит комплекс через наивозможно более длинный строй постоянно возобновляющихся символических прикрытий, отодвиганий и пр.» (с. 87).