Примерно с 10 мая начала устанавливаться настоящая весенняя погода. В этот день мы с Бартлеттом приступили к весенней приборке судна. Мы осмотрели каюты, вычистили темные углы и просушили все, что нуждалось в просушке. Все шканцы были усеяны самыми разнообразными предметами. В тот же день началась и весенняя работа на судне: с дымовой трубы и вентиляторов были сняты зимние чехлы и команда стала готовиться к пуску машин.
Несколько дней спустя к «Рузвельту» подошел прекрасный белый песец и попытался взобраться на корабль. Один из эскимосов застрелил его. Животное вело себя очень странно, совсем как эскимосские собаки, когда на них находит умопомрачение. Эскимосы утверждают, что в районе Китового пролива песцы часто сходят вот так же с ума и иногда пытаются забраться в иглу. Эта болезнь северных собак и песцов хотя и является, по-видимому, своего рода помешательством, тем не менее как будто не имеет никакого отношения к водобоязни, так как не заразна.
Весенняя погода, хотя и вправду наступила, однако отличалась большим непостоянством. Например, в воскресенье 16 мая солнце пригревало, было тепло и снег исчезал словно по волшебству; вокруг корабля образовались лужи. А на следующий день дул упорный штормовой ветер с юго-запада, наносивший много мокрого снега, и день в целом выдался очень неприятный.
18 мая механики всерьез принялись за котлы. Четыре дня спустя вернулись двое эскимосов от Макмиллана, с мыса Моррис-Джесеп на побережье Гренландии. Они привезли от него письмо, в котором он сообщал подробности о своей работе. А 31-го прибыли и сами Макмиллан и Боруп. Все обратное путешествие с мыса Моррис-Джесеп – расстояние в 270 миль – они проделали за восемь маршей, проходя в среднем 34 мили за марш. Макмиллан рассказал, что он прошел от мыса Моррис-Джесеп до 84° 17 северной широты, измерил глубину моря, которая оказалась равной 90 морским саженям, и в течение десяти дней собирал данные о приливах и отливах. Они убили 52 мускусных быка и захватили с собой столько мяса и шкур, сколько могли увезти на санях.
Пирамида из камней, сложенная Р. Пири на мысе Моррис-Джесеп
В начале июня Боруп и Макмиллан по-прежнему были заняты делом. Макмиллан проводил наблюдения над приливами и отливами в Форт-Конгер, Боруп сооружал на мысе Колумбия вышеописанный памятник Марвину.
Проводя наблюдения в Форт-Конгер, в заливе Леди-Франклин, чтобы связать наши данные по приливам и отливам, полученные на мысах Шеридан, Колумбия, Брайант и Моррис-Джесеп, с данными экспедиции в залив Леди-Франклин в 1881–1883 годах, Макмиллан нашел остатки продовольственных запасов злополучной экспедиции Грили 1881–1884 годов: овощные консервы, картофель, кукурузу, ревень, пеммикан, чай и кофе. Как ни странно, по истечении почти четверти века многие из продуктов хорошо сохранились, и члены экспедиции не без удовольствия отведали их.
Среди находок был школьный учебник, принадлежавший лейтенанту Кислингбери, погибшему вместе с экспедицией Грили. На форзаце имеется надпись: «Моему дорогому отцу от любящего сына Гарри Кислингбери. Да хранит тебя Бог, чтобы ты благополучно вернулся к нам». На земле лежало старое пальто Грили, также хорошо сохранившееся, и, по-моему, Макмиллан даже надевал его.
Весь экипаж жил теперь ожиданием той поры, когда «Рузвельт» развернется носом на юг, к дому. 12 июня, вслед за нашей приборкой, последовала генеральная чистка у эскимосов. Все их имущество вынесли на палубу, стены, потолки и полы помещений начисто отмыли, продезинфицировали и побелили. Повсюду наблюдались приметы близящегося лета. Поверхность льда поголубела, дельта реки обнажилась, клочки голой земли на берегу чуть ли не с каждым часом увеличивались в размерах. Даже судно, казалось, чувствовало перемены и постепенно начало оправляться от крена – результата ледового сжатия в начале зимы. 16 июня прошел первый летний дождь, хотя на следующее утро лужи затянулись ледком. В этот день Боруп поймал теленка мускусного быка в окрестностях залива Маркем. Ему удалось привезти своего пленника живым на корабль, но уже на следующий вечер животное умерло, несмотря на все старания заведующего хозяйством спасти ему жизнь.
22 июня, в день летнего солнцестояния, в разгар арктического лета и самый длинный день в году, шел снег, но уже неделю спустя погода была почти как в тропиках, и мы все изнывали от жары, как ни странно это прозвучит. Полос открытой воды за мысом Шеридан становилось все больше, они увеличивались в размерах, и 2 июля прямо напротив мыса мы увидели внушительное озеро. 4 июля, День независимости, мог бы порадовать всех тех, кто ратует за «спокойный праздник».
В уважение к покойному Марвину, а также ввиду того, что праздник пришелся на воскресенье, мы обошлись без всего того, что обычно делается в этот день, – только расцветили корабли флагами, которые едва колыхались на ветерке. В этот день три года назад «Рузвельт» при штормовом южном ветре снялся со своей зимней стоянки почти на этом же самом месте; однако теперь, наученный опытом, я предпочел выждать до конца июля, чтобы дать вскрыться льду в проливах Робсон и Кеннеди.
Казалось, «Рузвельт» разделял наше нетерпение поскорее двинуться в путь – он продолжал мало-помалу выпрямляться, и четыре или пять дней спустя этот процесс сам собой завершился. 8-го числа мы закрепили нос и корму судна 8-дюймовым тросом на тот случай, если оно подвергнется сжатию до того, как мы будем готовы к отплытию. В тот же день мы всерьез принялись готовиться к обратному плаванию. Работа началась с погрузки на корабль угля, который, как читатель вероятно помнит, был выгружен на берег вместе с другими припасами в ту пору, когда мы стали на зимние квартиры, – выгружен на случай гибели судна в результате пожара, сжатия льдом и прочих непредвиденных обстоятельств. Приведение судна в готовность к обратному плаванию не требует подробного описания. Достаточно сказать, что весь состав экспедиции в течение 10 дней работал не покладая рук.
Наконец Бартлетт доложил, что судно готово к отплытию. По состоянию льда вблизи берега можно было предполагать, что пролив Робсон пригоден для навигации. Наша работа была завершена, наши усилия увенчались успехом, корабль был готов к плаванию, мы все были здоровы. 18 июля «Рузвельт» медленно вышел из-за мыса и вновь обратился носом на юг. Лишь память о трагически погибшем Марвине омрачала наше радостное настроение.
У мыса Юнион в соответствии с выработанным мной планом мы не стали держаться берега, а сразу ввели «Рузвельт» во льды и пошли серединой пролива. Для корабля типа «Рузвельта» это лучший способ быстрейшего возвращения домой.