Читать интересную книгу Столпы Земли - Кен Фоллетт

Ничто не указывало на присутствие епископа. Филип проскакал через двор, пересек еще один мост и очутился в верхней территории замка. Здесь был массивный каменный дворец с ненадежной на вид лестницей, ведущей на второй этаж. Филип взглянул на грозную стену с маленькими узкими окнами: как ни крепка она была, а защитить графа Бартоломео не смогла.

Поскольку из окон дворца открывался вид поверх крепостных стен на окрестности замка, из них можно будет наблюдать за приближением епископа. Приор привязал лошадь к перилам лестницы и поднялся наверх.

Он толкнул дверь и вошел. В большом зале было темно и пыльно, на полу валялся сухой тростник. Филип увидел давно остывший очаг и ведущую наверх винтовую лестницу. Он подошел к окну и от попавшей в нос пыли чихнул. Из окна почти ничего не было видно. Он решил подняться на верхний этаж.

Взойдя по спиральной лестнице, он очутился перед двумя дверями. Догадавшись, что маленькая дверь вела в отхожее место, а большая — в покои графа, он вошел в большую.

Комната не была пустой.

Изумленный, Филип остановился как вкопанный. Посредине комнаты, лицом к нему, стояла девушка, поражавшая своей красотой. На мгновение ему показалось, что он грезит, и его сердце учащенно забилось. Ее очаровательное лицо утопало в облаке темных кудрей. Она посмотрела на него своими большими черными глазами, и он понял, что она была взволнована не меньше его. Облегченно вздохнув, Филип собрался было сделать еще шаг, но тут кто-то схватил его сзади, и он почувствовал, как к его горлу прикоснулось холодное лезвие длинного ножа, а мужской голос произнес:

— Кто, черт побери, ты такой?

Девушка подошла поближе.

— Назови свое имя, или Мэттью убьет тебя, — царственным тоном сказала она.

Ее манеры выдавали ее благородное происхождение, но даже аристократам непозволительно угрожать монахам.

— Вели Мэттью убрать руки от приора Кингсбриджа, а не то ему будет худо, — спокойно проговорил Филип.

Мэттью отпустил его. Оглянувшись через плечо, Филип увидел хлипкого мужчину примерно его возраста, который, вероятно, прятался за другой дверью.

Приор снова повернулся к девушке. На вид ей было лет семнадцать. Несмотря на свои величественные манеры, одета она была весьма убого. Пока он рассматривал ее, крышка стоявшего возле стены сундука распахнулась, и из него вылез застенчивый подросток. В руке он держал меч. Филип не мог понять, то ли он лежал в засаде, то ли просто прятался.

— Ну а вы кто такие? — поинтересовался Филип.

— Я дочь графа Ширинга. Меня зовут Алина.

«Дочь! — мелькнуло в голове Филипа. — Вот уж не знал, что она все еще живет здесь». Он посмотрел на мальчика. Ему было лет около пятнадцати, и он был очень похож на Алину, только волосы острижены и нос курносый. Филип вопросительно поднял бровь.

— Я Ричард, наследник графского титула, — ломающимся юношеским голосом представился подросток.

— А я Мэттью, управляющий замка, — заговорил стоявший за спиной приора человек.

Филип догадался, что все трое скрывались здесь с тех самых пор, как был схвачен граф Бартоломео. Управляющий заботился о детях: должно быть, у него были где-то в замке съестные припасы или припрятанные деньги. Филип обратился к девушке:

— Где ваш отец, я знаю, а где ваша мать?

— Она умерла много лет назад.

Внезапно Филип почувствовал угрызения совести. По существу, дети остались круглыми сиротами, и до некоторой степени это было делом его рук.

— Но разве у вас нет родственников, которые смогли бы присмотреть за вами?

— Пока не вернется отец, я должна следить за порядком в замке, — заявила Алина.

«Да они живут в царстве грез», — понял Филип. Она пыталась вести себя так, словно до сих пор принадлежала к богатой и могущественной семье. С посаженным в темницу и обесчещенным отцом она становилась обыкновенной, заурядной девчонкой, а ее брату даже нечего было наследовать. Граф Бартоломео никогда не вернется в этот замок, если только король не решит повесить его здесь. Филип жалел девушку, но в то же время его восхищала ее сила воли, которая питала ее фантазию и заставляла верить в нее еще двух человек. «Из нее вполне вышла бы королева», — подумал он.

С улицы донесся топот копыт: по деревянному мосту проскакали несколько лошадей.

— Зачем ты пришел сюда? — спросила у Филипа Алина.

— Мне назначена встреча, — ответил он и, повернувшись, направился к двери. Дорогу ему преграждал Мэттью. Какое-то время они неподвижно стояли друг против друга. Филип старался сообразить, уж не собираются ли они помешать ему уйти. Но затем управляющий отступил в сторону.

Филип вышел. Приподняв подол сутаны, он поспешил вниз по винтовой лестнице. Спустившись, он услышал позади себя торопливые шаги. Это был Мэттью.

— Не говори никому, что мы здесь, — попросил он.

Филип понял, что управляющий ясно осознавал всю нереальность их положения.

— Как долго вы намерены оставаться в замке?

— Столько, сколько сможем.

— А когда вам все-таки придется уйти, что тогда будете делать?

— Не знаю.

Филип кивнул.

— Я сохраню вашу тайну, — сказал он.

— Благодарю тебя, святой отец.

Пройдя через покрытый пылью зал, Филип вышел на воздух. Внизу епископ Уолеран и два его спутника осаживали своих коней подле лошадки приора. На Уолеране были надеты тяжелая, отделанная мехом мантия и черная меховая шапка. Он поднял голову, и взгляд его тусклых глаз встретился со взглядом Филипа.

— Милорд епископ, — почтительно приветствовал его приор и по деревянным ступеням стал спускаться вниз. Из головы не выходил яркий образ прятавшейся наверху девушки, и, чтобы избавиться от него, Филип невольно тряхнул головой.

Уолеран слез с коня. С ним были те же двое, что сопровождали его в поездке в Кингсбридж: Дин Болдуин и стражник. Филип кивнул им, а затем, преклонив колена, поцеловал руку епископу.

Равнодушно приняв этот знак уважения, Уолеран мгновение спустя отдернул руку. Он любил саму власть, а не ее внешние проявления.

— Один, Филип? — проговорил епископ.

— Один. Мой монастырь беден, и я не могу позволить себе охрану. В бытность мою приором Святого-Иоанна-что-в-Лесу у меня никогда не было ее, и, как видишь, я все еще жив.

Уолеран пожал плечами.

— Пойдем со мной, — сказал он. — Я хочу кое-что тебе показать.

Через дверь он направился к ближайшей башне. Филип следовал за ним. Уолеран вошел в дверь и стал карабкаться по внутренней лестнице. С низкого потолка гроздьями свисали летучие мыши, и Филип пригнул голову, чтобы не задеть их.

Вынырнув на верхней площадке башни, они посмотрели вокруг.

— Перед тобой одно из небольших графств королевства, — заговорил Уолеран.

Филип поежился. Здесь, наверху, дул сырой, холодный ветер, а его одежда была не такой теплой, как у епископа.

— Часть этой земли, — продолжал Уолеран, — вполне пригодна для посевов, но большую часть занимают леса и каменистые холмы.

— Все так, — согласился Филип.

В ясный день перед их взорами открылась бы картина бескрайних лесов и крестьянских угодий, но сейчас, хотя утренний туман уже рассеялся, они едва могли различить границу леса, начинавшегося сразу за окружавшими замок полями.

— Кроме того, в этом графстве находится огромная каменоломня, в которой добывают первоклассный известняк. Здесь растет прекрасный строевой лес. Местные крестьяне весьма зажиточны. Если бы у нас было это графство, Филип, мы смогли бы построить наш собор.

— Если бы у свиней были крылья, они смогли бы летать, — усмехнулся Филип.

— О ты, неверующий!

Филип пристально вгляделся в Уолерана:

— Ты серьезно?

— Вполне.

Несмотря на свое скептическое настроение, Филип почувствовал, что в его душе робко забрезжила надежда. Если бы только все это стало правдой! Однако он сказал:

— Королю нужна военная поддержка. Он отдаст графство тому, кто может повести рыцарей на битву.

— Своей короной король обязан Церкви, а своей победой над Бартоломео — тебе и мне. Рыцари — это отнюдь не все, что ему нужно.

Филип видел, что Уолеран не шутил. Возможно ли такое? Неужели действительно король подарит Церкви графство Ширинг, чтобы финансировать строительство Кингсбриджского собора? Несмотря на доводы епископа, в это трудно было поверить. Но Филип не мог не думать о том, как замечательно было бы иметь и камень, и строевой лес, и деньги для оплаты труда ремесленников — буквально все, принесенное ему на блюдечке. Он вспомнил слова Тома о том, что если нанять шестьдесят каменщиков, то церковь можно будет построить за восемь-десять лет. Одна лишь мысль об этом была так заманчива!

— А как же бывший граф? — спросил Филип.