Процветало и прямое очковтирательство, когда скрывались факты аварий, «округлялись» и завышались результаты стрельб, а совершенно не умеющие стрелять бойцы объявлялись в рапортах стахановцами».
Ничего не изменилось в лучшую сторону и после Тухачевского.
Во время конфликта в районе озера Хасан, «горячая фаза» которого пришлась на 29 июля ― 9 августа 1938 года, аукнулись и пренебрежение боевой подготовкой, и блюхеровские хозяйственные эксперименты. На совещании командного и политического состава Посьетского погранотряда, посвященном итогам операции, бригадный комиссар К.Ф. Телегин записывал за выступавшими:
«Растянулись по фронту, а во время боя сгруппировались на не оборудованных позициях. Связь только телефонная, после потери ее много израсходовали живой силы… Не было увязки между подразделениями, даже стреляли по своим танкам… Военком 40–й стрелковой дивизии боялся взять на себя ответственность за мобилизацию плавединиц для подброски грузов на фронт («а если сорву путину?»). Округ прислал гранаты Ф–1, а пользоваться ими не могли… Бинокли на 40 процентов негодны… Вначале полевые части работали без кода. Пеленгаторной службы нет… Полевые части от Новой деревни до Заозерной побросали ранцы, пулеметы. Пренебрегали штыковым боем. Боевой подготовкой не занимались, потому что превратились в хозяйственных командиров. Сено, дрова, овощи заготавливаем, строительство ведем, белье стираем».
В приказе Ворошилова № 0040 от 4 сентября 1938 года указывалось на то, что
«боевая подготовка войск, штабов и командно–начальствующего состава оказалась на недопустимо низком уровне».
Войска выступили к границе совершенно неподготовленными, советские части были «раздерганы и небоеспособны», снабжение их не организовано:
«Начальники управлений фронта и командиры частей не знали, какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снаряжение имеются. Во многих случаях целые артбатареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались не пристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32–й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов».
Рота 118–го стрелкового полка 40–й дивизии прибыла к месту боевых действий с холостыми патронами и деревянными гранатами. Когда же были доставлены боевые гранаты, то оказалось, что пользоваться ими не умеют ни рядовые, ни командиры. Все рода войск обнаружили полное неумение действовать в реальной боевой обстановке. Артиллеристы не знали, куда стрелять, танковые части использовались неумело и понесли большие потери. Помимо этого, несмотря на «громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми».
Этим же приказом маршал Блюхер был отстранен от командования Дальневосточным фронтом, а сам фронт расформирован в две отдельные армии. В приказе Ворошилова, естественно, не было упоминаний о том, что непосредственно перед началом боев производились аресты комбригов и комбатов ― чекисты работали по собственному плану.
Мехлис, выступая в начале декабря на Военном совете при Наркомате обороны, сообщал, что во время событий на озере Хасан на передовые линии выделяли стрелков,
«не умеющих стрелять из винтовки и даже открыть замок»,
многие красноармейцы прибыли громить японскую военщину
«в таком рваном обмундировании, что, по сути дела, они оставались в нижнем белье».
В итоге в ходе небольшого столкновения с неподвижно сидевшим в обороне, правда, все–таки вооруженным, противником, при пятикратном превосходстве в живой силе и абсолютном ― в технике (так, с советской стороны, кроме танков 2–й механизированной бригады, были задействованы 250 самолетов, с японской ― ни одного), наши людские потери составили 3500 человек убитыми и ранеными, потери японских войск составили 500 человек убитыми и 900 ранеными. Процент потерь командно–политического состава оказался «неестественно велик» ― около 40 процентов.
При этом выбить японские подразделения со ставших вмиг знаменитыми сопок Заозерная и Безымянная так и не удалось, конфликт был разрешен дипломатическим путем, после чего японцы сами очистили высоты.
В заключительной части приказа нарком обороны по ставил перед вооруженными силами стандартную задачу ― всегда быть в состоянии полной боевой готовности, а начальник Политуправления потребовал от комиссаров повернуться лицом к боевой подготовке:
«Нет более важного дела для командира и комиссара, чем боевая и политическая подготовка. Если товарищи не хотят ссориться с командованием округа ― они должны помнить: на занятиях по боевой подготовке должны присутствовать все, все без исключения ― все командиры, все комиссары, все политработники, все до единого красноармейцы, ибо занятия по боевой и политической подготовке ― это наша священная обязанность».
Руководящие указания сопровождались звуками победных фанфар и привычными славословиями в адрес мудрого руководства:
«Победа у Хасана произвела сильнейшее впечатление во всем мире. Проба сил японской военщины, решившей прощупать твердость советских дальневосточных границ… закончилась позорным провалом. Отборные части Квантунской армии были разбиты и вышвырнуты с советской территории».
Правда, на закрытых совещаниях признавалось, что «были и отрицательные моменты», но в целом
«наши бойцы и политработники показали непревзойденное качество советского патриотизма и боевой подготовки»,
а японцы
«пролили втрое больше крови, чем мы».
HaXVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года комкор Штерн, сменивший на Дальнем Востоке забитого опричниками Блюхера, а затем возглавивший 1–ю отдельную Краснознаменную армию, бодро рапортовал:
«Я должен сказать несколько слов о наших командирах. Всякие борзописцы за границей, из понятных для нас с вами соображений, пытаются изобразить дело так, что из–за того, что мы с вами уничтожили кучу всякой дряни ― Тухачевских, гамарников, уборевичей и им подобную сволочь, у нас в Красной Армии нет хорошего командного состава.
Красная Армия обладает достаточным числом замечательных людей, командующих и взводом, и ротой, и батальоном, и полком, и дивизией, и высшими военными соединениями. Командный состав Красной Армии ковался под непосредственным руководством товарища Сталина, товарища Фрунзе, товарища Ворошилова. (Аплодисменты.) Все эти люди знают свое дело, испытаны они не только в боевой подготовке мирного времени и не только на Хасане. Эти люди преданы своей Родине до конца, готовы в любой момент отдать свою жизнь за дело партии, за дело Ленина ― Сталина (аплодисменты) и сумеют, если им нужно будет отдать свою жизнь, сделать так, чтобы раньше получить десять жизней за одну жизнь нашего драгоценного человека. (Аплодисменты.)
ВОРОШИЛОВ. Десять мало, надо двадцать. (Смех, аплодисменты.)
ШТЕРН. Поправку принимаю. Прошу внести в стенограмму (смех)».
Григория Михайловича запишут в «сволочи» в июне 1941 года.
Вторжение Красной Армии в Польшу в сентябре 1939 года с военной точки зрения оказалось «легкой прогулкой», польское государство, по выражению Ворошилова, «при первом же военном столкновении разлетелось, как старая сгнившая телега», но и тогда погибло и пропало без вести красных 1475 бойцов и командиров. Как вспоминал один из участников, специально призванный из запаса для участия в Освободительном походе:
«Мы переходили границу приблизительно 20 сентября, не имея никакого оружия вообще. Не дали… Вот тогда–то возникли сомнения. В смысле нашей подготовки. Не знаю, как было в других подразделениях, но даже если так было только в одном, то это уже говорило о неблагополучии в армии. Хорошо, что мы ни с кем не встретились».
Советским руководством Польская кампания была воспринята как убедительное подтверждение боевой мощи Красной Армии и репетиция будущего Великого Похода.
Но маленькая Финляндия оказалась «твердым орешком».
На совещании начальствующего состава в апреле 1940 года, посвященном анализу действий советских войск в Финляндии, командиры и комиссары прямо ставили вопрос о не обученности личного состава. Так, военком 50–го
стрелкового корпуса Семенов заявил:
«Я считаю, что абсолютно ненормальным был тот факт, когда присылали на фронт не обученных бойцов, состав их был высок, доходил до 20–30%. Присылались такие бойцы, которые не имели боевой подготовки, не умели обращаться с винтовкой. В период подготовки к прорыву укрепленного района таких неподготовленных людей получили по двум дивизиям 874 человека, а позже в 100–й и 123–й дивизиях получили не обученных красноармейцев 4314 человек».