И что тут такого, сказал он себе. Исчезла – так исчезла. Неужели в этом есть что-то новое? Но налет искусственной бравады слетал с него, как пыль со словесного мешка, который переживал не лучшие дни. На какой-то миг ему показалось, что он сейчас зачахнет, рассыплется на куски и развеется по ветру. Но был ли тут ветер? Что-то продолжало с ним происходить – иногда медленно, а порой и с возраставшей энергий в ответ на неясно осознанные законы естества. Хотя это никуда не вело. И все же он шел. Он двигался вперед – вернее, продолжал идти. А что ему еще оставалось, как не продолжать?
Задом назад, кругами на окнах – туда, где собаки могут скакать верхом. Теперь он даже не понимал того, о чем говорил.
– А о чем он говорил?
Да, все начиналось опять – вечные вопросы, поиски без ответа, слова без конца и без смысла. Он попытался взять над ними контроль. Это превращалось в довольно хитрое блуждание вокруг.
Бессознательная словесная мельница продолжала вертеться даже после того, как они собрали урожай всех хороших слов и, наполнив словесные мешки, отправили их в мир. Дело принимало плохой оборот, и требовалось незамедлительное хирургическое вмешательство.
– Просто лежи, Джордж, лежи, – сказал хирург. – У нас нет времени на соблюдение всех правил.
Джордж попытался вскочить на ноги, но его удержали на месте ремни.
– Послушайте, док. Я передумал. На самом деле мне не нужна эта операция.
– Теперь слишком поздно, – ответил хирург.
Его маска на лице собиралась в складки, когда он загребал слова в совочек языка и выбрасывал их наружу.
– Тебе надо было подумать об этом заранее. У нас больше нет дороги назад. Мы должны ослабить давление в твоем мозговом мешке, потому что он переполнен до предела. По всей вероятности, после потери словесного мешочка ты так и не нашел способа эвакабуляции. Вот почему некоторые слова затвердели, спрессовались и начали давить на стенки кишечника. Их надо немедленно вывести наружу. Но не беспокойся, Джордж. Мы объясним тебе всю процедуру задолго до заблаговременного времени.
Он знал, что спорить было бессмысленно. Такие вещи, как эта, обычно делались во что бы то ни стало. Джордж молча наблюдал за анестезиологом, на голове которого белела светлая коробочка из-под пилюль. Тот, злорадно ухмыляясь, приближался к нему с тампоном, пропитанным снотворной эссенцией – почти магическим веществом, которое извлекали из одурманенных наркотиком коз.
– Расслабься, приятель. Положись на нас, а мы посмотрим, куда тебя отнести.
– У меня нет времени для объяснений, – зашептал ему в ухо голос маленькой девочки. – Но я послана, чтобы вывести вас отсюда. Вставайте! Вставай быстрее!
– Эй, минуточку, – возмутился он, и шепот Джорджа стал более настойчивым, когда эта невоспитанная девчонка вцепилась ему в рукав и потащила его туда, откуда пришла. – Я давно здесь не был, и мне не хочется никуда уходить.
– Не надо валять дурака, – ответила девочка. – Это слишком опасно. Вас и так тут избаловали сверх меры. Теперь же попрошу подчиняться приказам того, кто лучше вас знает о происходящих событиях. На все вопросы я отвечу вам позже.
В каком-то фигуральном смысле Джордж действительно валял дурака. Но что ему еще оставалось делать? Даже зная, что он сейчас занимается не очень правильным делом, Джордж не мог остановить этот процесс. Потому что нет ничего более дурацкого, чем дурак, который по дурости пытается не валять дурака.
Вступив в глухой и дремучий лес, Джордж увидел далеко впереди себя что-то блестевшее среди тысячи оттенков зеленого цвета. Он начал приближаться к этому предмету – сначала медленно и осторожно, шагая как тот, кому не дали никаких инструкций, а потом быстро и решительно, как подобало тому, кто заново обрел свою потерянную отвагу. Блестевшая вещь оставалась на своем первоначальном месте, тем самым убеждая Джорджа в том, что ему не придется исследовать блуждающие огоньки. По поводу последних он знал, что, пользуясь манящим и привлекательным видом, они бессовестно завлекали в лесную глушь всех тех, кто начинал ухаживать за ними. Но встреченная им блестящая штучка вела себя совершенно иначе. И хоть она помигивала в стиле блуждающих огоньков, ее положение в окружающей среде от этого не менялось.
– Тады лады, – сказал Джордж. – Щас мы позырим, чо тута таке.
Он и сам не понял такого резкого перехода на псевдоитальянскую диалектику – что, впрочем, было самой старой и жалкой отговоркой из всех, поскольку она возникла у него первой. К тому времени он находился неподалеку от объекта. Его шаги, сообразуясь с визуальным откликом, замедлились настолько, что он без труда замечал каждую новую деталь, которая раскрывалась по мере приближения. Джордж не любил спешить при первом знакомстве, и на этот раз он тоже не стал нарушать своих правил. Он подступался не спеша, бочком и как бы нехотя. Джордж решил не только обезопасить себя, но и чутко воспринять всю полноту мастерства нашего творца и спасителя, дабы, составив верное мнение, не вызвать в дальнейшем упреков и оскорблений.
И он действительно их не вызвал – то есть ни один творец не выбежал из кустов и не обругал его последними словами. Сделав еще парочку шагов, Джордж оказался на расстоянии вытянутой руки от того, что блестело.
Он мягко и нежно раздвинул лианы, за которыми, дразня несбыточными надеждами, скрывался загадочный предмет. А потом Джордж около минуты смотрел на бронзовую пластину, пяти дюймов длиной и двух с половиной дюймов шириной, на поверхности которой среди множества причудливых завитушек и росчерков виднелось слово «ВХОД».
– Ага! – сказал Джордж, ни к кому не обращаясь, поскольку в тот момент он был один. – Все, как я и думал!
И хотя Джордж вовсе так не думал, эти слова немного успокоили его. Они давали ему ощущение контроля над тем неизвестным, с которым сплелась его жизнь после того... Впрочем, он уже и не помнил, после чего именно. Но раз уж так происходило все последнее время, то можно было ожидать подобного и в будущем, которое, кстати, выглядело не менее странным и необъяснимым.
– Куда же ведет этот вход? – спросил у себя Джордж (он все еще имел полный карман цитат и поэтому находился в несколько безрассудном настроении – хотя и с оттенками осторожности).
Джордж еще раз взглянул на табличку или, вернее, перенастроил фокус, так как его взгляд, сорвавшись с выгравированных букв, непроизвольно кружил по их периферии. Под бронзовой пластиной дюймах в четырех-пяти, а то и всех шести он увидел другой металлический объект, который из-за недостаточности блеска не привлек к себе его внимания при первоначальном осмотре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});