возражаешь?
Она стряхнула грязь с юбки.
– Бога ради. Сколько твоей душе угодно.
Он предложил ей на выбор пинту молока на вид теплого и здоровенную бутылку шипучки. Она показала на шипучку, и он налил ей в термокружку.
– Что пьют, когда не пьют алкоголь?
Он искренне озадачился. Вопрос был общий, обращенный не только к ней.
Но Агнес восприняла вопрос иначе.
– Главным образом слезы моих врагов, а когда слез нет, то чай или воду из-под крана.
После этого они воодушевленно выпили за здоровье. Со своего места она чувствовала, что от лагера исходил тот знакомый глинисто-творожистый запах, и внезапно пожалела, что позволила Юджину сесть с подветренной стороны. Она взяла сэндвич с сыром – сыр оказался хорошим, ярким и терпким чеддером. Агнес пришлось откусывать маленькие кусочки, чтобы густое масло не приклеило хлебные крошки к деснам под ее зубными протезами.
– Тебе не нравится?
– Это просто великолепно, – сказала она. – Я подумала: не помню, когда в последний раз меня угощали едой.
– Боже мой, как же люди тобой пренебрегали.
Она раскинул в стороны руки и рассмеялась.
– Господи боже. Спасибо тебе. Вот об этом я и просила!
– Я смогу готовить сэндвичи с сыром, окорок с салатом, если ты не в настроении. Я могу сам открыть консервную банку, я даже могу яйцо всмятку сварить.
Он в мальчишеской гордости поднял подбородок.
Агнес в восторге перекрестилась.
– Мистер Макнамара, где вы скрывались все это время?
Может быть, как-нибудь потом он расскажет ей, что принес в дом еду для их пикника, как подросток, тайком. Как-нибудь в другой раз он расскажет ей, что этим утром он готовил сэндвичи с сыром на разделочной доске в запертой ванной. Он расскажет ей о своей дочери Берни и ее привычке повсюду совать нос, но это потом, сильно потом. Все это может подождать: он не хотел портить ее счастливый день.
Агнес прикрыла рот тыльной стороной ладони и зевнула. Юджин рассмеялся, а потом сделал то же самое.
– Ночная смена и до тебя доберется.
– Посмотреть на нас при свете дня. Ползаем, как парочка существ, ведущих ночной образ жизни.
Юджин сделал большой глоток лагера.
– А мне такая работа нравится. Даже если мне приходится крутиться, как…
– Белке в колесе, – подсказала Агнес.
– Миссис, вы назвали меня грызуном?
– Других – да. Тебя – никогда. Имей в виду, я в восторге от грызунов. Из шиншиллы, например, можно сделать превосходную шубу. – Агнес снова зевнула и повернулась в сторону Глазго. Город казался теперь таким далеким – гроздья серой массы в зеленой долине. Они смотрели, как вечернее солнце прочесывает город сквозь дыры в низких тучах.
– А мы можем пробыть здесь, пока в городе не зажгут огни?
– Если ты не замерзнешь – почему нет?
Погода словно услышала его слова – из-за холмов подул холодный ветер, и Агнес вздрогнула, когда он растрепал ее волосы. Юджин загородил ее собой, словно защитной стеной, и похлопал по своей широкой груди, словно здесь и было ее место. Приблизиться к нему ползком было бы неизящно, поэтому Агнес встала, прошла, покачиваясь на своих каблучках, по пледу и легла рядом с ним.
Она закрыла глаза, когда он обнял ее и прижал к себе. Они долгое время оставались неподвижны, не разговаривали, смотрели, как сумерки неторопливо опускаются на город. Ей было тепло в его объятиях, и она прижималась к нему, вверяя себя его надежности. Он растер ее холодные голени, а она разглядывала веснушки на его пальцах, неторопливо исследовавших ее острую коленную чашечку.
Когда он нежно поцеловал ее шею, она снова закрыла глаза и счастливо забыла о данном ею недавно обещании не показывать ему свое нижнее белье.
– Просыпайся! – Она сильно встряхнула его. Мальчик распахнул глаза. Она стояла над ним, держа в руках кипу темной одежды. Она наклонилась и прошептала возбужденно: – Одевайся! Нам предстоит грандиозное приключение.
Он все еще пребывал в полусонном состоянии, когда Агнес тащила его из поселка по Пит-роуд. Здесь в темноте торфяные кочки были черны, как вороново крыло, а мир – погружен в тишину, которую нарушали лишь тихое журчание воды в речушке и кваканье болотных жаб. После того как в ее жизни появился Юджин, все это перестало казаться ей таким уж зловещим, не той черной дырой, что прежде грозила ее засосать. Теперь она смеялась, слыша хныканье Шагги – она вела, улещивала и тащила его через темноту, ни на минуту не прекращая петь свою счастливую песню: «Прошу прощенья, не надо слеееез, ведь я тебе не обещала сада роооз»[107]. В свободной руке она несла с полдюжины черных мешков для мусора. В одном из них постукивало что-то металлическое и тяжелое, напоминающее глухие удары друг о дружку банок лагера.
Добравшись до скоростной дороги на Глазго, они проскользнули мимо заправочной станции в тень дубов, стоявших вдоль шоссе. Она оглядывала широкую дорогу в ожидании разрыва в потоке машин, и в какой-то момент они бросились к островку безопасности в середине. Они, как беглецы, спрятались среди густых, неровных кустов. Агнес хихикала, переворачивая большие черные мешки для мусора, откуда выпали большая лопата и несколько маленьких садовых.
– Так, мы должны это быстро провернуть, – прошептала она, врезаясь в мягкую землю маленькой лопаткой. – Мы не уйдем, пока не выкопаем всё. До. Последнего.
Шагги лежал на своей кровати все еще в лучшей одежде грабителя. Он пожевывал губу, думая о рыжеволосом человеке, который целовал его мать и вернул песню на ее губы. Он хотел спросить об этом у Лика, но его брат в этот момент являл собой бугор, лежащий на кровати и накрытый простыней, а мальчик знал: попытка разбудить брата ничем хорошим не кончится. Он просеменил по ковру и распахнул занавески.
То, что он увидел, поначалу показалось ему полной бессмыслицей. Неряшливый муниципальный сад за окном преобразился. Маленький участок, на коричневой земле которого прежде росла трава по пояс, теперь затопил волнующийся цветной океан. Десятки здоровых пышных цветов покачивались на ветру: персиковые, кремовые и алые розы танцевали и подпрыгивали, как веселые воздушные шарики.
Он вышел на улицу в прозрачное утро и собрал опавшие лепестки. Когда он распрямился, пятеро детей Макавенни висели на деревянном заборе, словно принесенные ветром полиэтиленовые пакеты. Они, разинув рты и тяжело дыша, таращились на море красивых цветов.
– Откуда вы их взяли? – пропищала Грязная Мышка, средняя из девочек.
– Не знаю, – солгал Шагги.
– Вчерась вечером их тут не было. – Колечко от шоколадных хлопьев обрамляло ее губы. Ее мышиного цвета волосы были