Костры догорали, когда под веселую музыку маршей охранники, строго следя за порядком, стали раздавать бесплатную еду и напитки. Раздав автографы тем, кто стоял в первых рядах, и немного попозировав перед камерами, политик сел в машину и уехал. На площади включили веселую танцевальную музыку.
Было уже совсем темно, когда к оставшемуся целым заводскому корпусу, стоявшему в некотором отдалении от места пожарища, подъехал небольшой кортеж. Из темного Мерседеса представительского класса вышел политик в сопровождении своего неизменного помощника – молодого человека в очках. В отдалении виднелись несколько охранников. Политик и молодой человек остановились перед темным корпусом.
– Когда будет завезено оборудование?
– Завтра утром, как вы велели, – заискивающе произнес молодой человек, – все будет установлено, и первая партия оружия будет готова через неделю.
– отлично, отлично! – политик был в хорошем настроении, – сегодня все вообще прошло замечательно!
– Как всегда! – скромно поддакнул молодой человек.
– Да, каждому из этих двух «сожженных» идиотов утром переведешь деньги. По десять тысяч долларов. Это милостыня.
– Они не возьмут.
– А мне-то что! Они не верили, что я получу этот завод, вернее, и землю, и завод даром. Так и произошло.
– Вы великий человек, босс.
– Да. Еще не все понимают мое величие. Но скоро узнают.
– Вы правда будете восстанавливать новый завод, босс?
– Я ведь новый хозяин, правда? Сделаю то, что захочу… посмотрим, посмотрим. Может, и восстановлю. Почему нет? Только мой завод будет приносить прибыль! Не сомневайся, я сумею это сделать.
– Не сомневаюсь, босс.
– И правильно, себе дороже. Ну, поехали.
Развернувшись, он бросил последний взгляд на темнеющие окна уцелевшего корпуса. Затем зло усмехнулся и пошел прочь.
Церковь, где была панихида по священнику, давно закрыли. Поэтому никто не видел, как икона Божьей матери, глаза которой стали кровоточить, упала со стены на пол, где раскололась – на несколько мелких частей…
2013 год, Восточная Европа
Чтобы время пошло быстрей, он вытащил из диванной груды автомобильный журнал и принялся его листать, разглядывая машины. Потом посмотрел на часы. Профессор отсутствовал уже 25 минут. В доме стояла полная тишина – громких часов в этой неряшливой комнате не было. Он вернулся к журналу, но интерес уже пропал. Глянцевитые куски ничего не значащей бумаги не увлекали, а раздражали.
Прошло еще десять минут. Он встал, сделал несколько шагов, споткнулся о хлам и снова вернулся на свое место. Еще 10…. Чтобы успокоиться от растущей тревоги и раздражения, встал и принялся ходить по комнате. Тишина давила на мозги, как плотное покрывало. Он подошел к окну, пытаясь заглянуть в узкое пространство между шторами, и вздрогнул, услышав тихий скрип открывающейся двери….
Первым, что он ощутил, было чувство леденящей тревоги, возникшее на уровне подсознания. Возможно, это была не тревога, а страх…. Он не смог бы точно сказать. Это было первым. Затем он увидел ее. Она входила в комнату так, словно это было в порядке вещей, словно так и должно было быть, и кроме нее никто не мог появиться на этом пороге.
Ее пленительные волосы были рассыпаны по плечам, и выглядела она еще более прекрасной, чем в зале библиотеки. Но поразила его не столько эта ослепительная красота, сколько то, как она вошла…. Поразило так, что у него перехватило горло…. Воздух застыл внутри, как неприятный, терпкий комок…. Она была обнажена! Она была абсолютно голой и белое тело, как мрамор, сверкало в воздухе. Ее манящее тело было совершенным, и в то же время – абсолютно живым. В мягких изгибах ее соблазнительной плоти была сама жизнь, и он видел ее волны. Это было цунами, тайфун, ураган – мягкая, шероховатая плоть женщины, мерцающей в тусклом свете утра, женщины, манящей к себе, с совершенным телом, от которого разом ушел весь воздух…. Она медленно входила в комнату, плавно, как корабль, плывя к нему, протягивая вперед руки:
– Иди ко мне! – с каждым шагом приближаясь все ближе и ближе. Он почувствовал, как дрожат его руки, и отступил инстинктивно назад…. Впился ногтями в подоконник….
– Иди ко мне! – ее соблазнительная поза звала его, ждала только его, не понимая, почему он не идет…. Ее глаза сверкали, как драгоценные камни. Наконец она подошла вплотную, он почувствовал раскаленный жар ее тела, увидел мягкую шероховатость ее груди…. Подняв руку, она легко погладила его по лицу…. Он шагнул к ней от кратковременной потери сознания, от безумия, с которым уже не мог совладать…. Шагнул в манящую бездну ее соблазнительного тела, чтобы ощутить раскаленный жар ее объятий….
Она обняла его. Это были сильные объятия… Что-то железным обручем прижало его руки к бокам… Но вместо лица красавицы, вместо поцелуя оглушающей страсти он видел чудовищное лицо монстра, а в разрезах глаз – черную, пугающую бездну, и ощутил зловонное дыхание мрачных, чудовищных глубин, полных демонами из самых страшных кругов ада….
Тогда он оттолкнул ее, отбросил от себя прочь… Лицо ее стало черным – пугающее лицо жестокого демона. Она рассмеялась. В смехе этом не было ничего человеческого.
– Ты мой. Ты давно принадлежишь мне.
Он замер. Застыл словно от ледяного ветра, вдруг сковавшего смертельным холодом все тело и мысли.
– Ты уже стал моим… Ты сделал все, чтобы стать моим… теперь тебе нужно только ко мне вернуться…
– Нет! – крик вырвался из него словно против его воли, – Это неправда!
– Тогда смотри…
Вместо комнаты он вдруг увидел снег, на который падали отблески пламени… Услышал истерический женский крик… И хриплый голос, шепчущий молитву, в которой уже не было смысла. Он почувствовал вкус жара на губах и туман в голове, какой бывает только от высокой температуры. Увидел нелепые обои в цветочек в провинциальной гостинице… Темное пятно копоти на стене… Запах гари, который преследовал его по ночам с того злополучного дня. Он понял. Убийство священника… Гибель священника, в которой он был повинен так, словно подпалил его дом своими собственными руками.
– НЕТ!!! – вопль вырвался из него из самой темной, пугающей глубины, о которой он даже не представлял раньше, – нет, я не буду твоим! Нет! Ты не тронешь мою душу!
Демон смеялся. Возможно, потому, что у него давным-давно не было души. И тогда, сам не понимая, зачем, он принялся шептать про себя молитву. Может быть, ту самую молитву, которую читал погибший священник в страшный миг своей смерти.
В тот же миг его руки пронзило невыносимой болью, и он увидел, что пальцы его касаются зажженного пламени. Лицо монстра с окровавленными клыками и оскаленной гнилостной пасть сменил костер. Пламя вспыхнуло неистовым взрывом, яркой вспышкой чудовищной силы, мгновенно опалив его лицо, руки и волосы. Ударной силой горячего воздуха от костра он был отброшен назад, в стену, но пламя все равно палило его кожу, и некуда было отступать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});