Читать интересную книгу "Триумф в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич"

из себя от отчаянной потребности в насилии.

— Эй, что? — спросил он, поднимая бровь.

Мой руки поднимались выше, чтобы исследовать мужественные черты его лица. Обоими большими пальцами я провела по прекрасному изгибу его нижней губы. Его язык последовал за движением, и мое тело непроизвольно задрожало.

— Думай про биохимическую беременность, как о чем-то хорошем. Например, это значит, я могу забеременеть, — мой рот слегка дрогнул, поскольку беременность, дети и прочее дерьмо — это все слишком рано для меня сейчас, лет так на десять рано. — С моими нерегулярными месячными это было что-то вроде жребия.

Вика накрыл своими большими руками мои, прижимая мои пальцы к обеим сторонам его лица. Мы вместе приспосабливаемся к этой жизни, становимся семьей, как и должно, было быть с самого начала. Восьмилетняя я должна была поднять подбородок выше и в своих желтых резиновых сапогах устремиться через площадку и объявить себя обладательницей этих непослушных мальчиков. Но так как я не могла вернуться назад во времени, то делала это сейчас.

— Кстати, когда мы могли бы начать? — спросил Вик, и я сухо рассмеялась. — Я имею ввиду, снова попробовать.

— Ты такой мудак, — пробормотал Аарон, отводя взгляд в сторону закусочной и веселой болтовни внутри. Здесь в Прескотте мы быстро оправляемся. Стрельба была шрамом, который протянулся через район, но мы здесь привыкли к шрамам. Мы жили в форме шрамов и рваных линий, которые никогда не заживали. — Она не готова к ребенку.

— Но когда будет, — начал Хаэль, и я обернулась, чтобы увидеть, как он сверкнул свойственной ему ухмылкой. — Кто будет первым? Думаю, раз Виктор получил законный брак, а Аарон карточку доступа…

Я перебила его, чтобы вставить некоторые из моих «безумных политических взглядов».

— Девственность — это абстрактный социальный конструкт патриархата, у которого нет никакой ценности, и который существует исключительно для того, чтобы продавать молодых женщин. Но продолжай дальше, я подожду.

Хаэль фыркнул и покачал головой, садясь и наклоняясь вперед, чтобы опереться локтями на колени.

— Я говорю, что это между мной, Кэлом и Оскаром.

— Я говорю, — начал Кэл, садясь на капот и поставив корзинку с картошкой фри себе на колени. — Мы просто трахаемся без презерватива и отказываемся от ДНК-теста. По мне, так это самое честное решение.

— Вы бы придумали эгалитарный подход к оргиям и зачатию, — вклинился Оскар, посмотрев на меня таким образом, что мне стало любопытно, не хотелось ли ему своего биологического ребенка. Для меня происхождение ничего не значило. Если бы я позволила себе зацикливаться на этом слишком много, мне пришлось бы считать, что Памела и ее испорченная, извращенная ДНК — это инфекция в моей душе. Это просто не могло быть правдой. Мы — люди, и а если быть человеком вообще что-то значит, то это значило преодоление основ биологии с помощью нашего мозга, наших сердец и нашей силы духа. — Но я бы хотел ребенка, получившегося именно от моего семени.

Моя очередь рассмеяться, когда я переместилась с колена Вика на стол между ним и Аароном, чтобы лучше видеть всех пятерых парней одновременно.

— Просто, чтобы вы все поняли, что я — единственная, кто будет решать, как это случится, — я размышляла над этим минуту, гадая, будет ли у меня на самом деле пятеро детей в будущем, только чтобы удовлетворить пятерых альфа-мудаков. — Если вы все будет очень, очень милыми ко мне, то я обдумаю ваши желания в свой тридцатый день рождения. Затем вы можете вытянуть соломинку или что-то в этом роде.

— Я буду рад быть последним или вообще не учувствовать, — добровольно выступил Аарон, посмотрев на меня своими красивыми глазам с озорным блеском. Он говорил серьезно, и был милым, но еще он бросался этой любезностью в лицо другими парнями, чтобы быть мудаком. Что мне нравилось. — Что угодно, что сделает Бернадетт самой счастливой.

— Хорошо, пошел ты, Фадлер, — сказал Вик, бросая в него картошку, но он не звучал раздраженно. Его обсидиановый взгляд прошелся по Аарону, прежде чем осмотреть остальных трех парней. — Слушайте, со мной нелегко поладить.

— Очень, мягко говоря, — пробормотал Оскар, но Вик лишь прищурился и решил не комментировать.

— В любом случае, я понимаю чувства Хаэля…даже если и считаю его хнычущей маленькой сучкой.

— Оуу, — сказал Хаэль, кладя руку на сердце, когда Кэл хихикнул. — Спасибо, Вики.

— Назови меня Вики еще раз и увидишь, что произойдет, — с вызовом ответил Виктор, но он определенно был игривым, и мое сердце раздулось до неприличных размеров, будто стало больше раз в шестьдесят девять. — Мы варимся в этом вместе, так? Я понимаю. Я не делюсь Бернадетт. Бернадетт делится собой. Теперь ты доволен?

— Ты выглядишь так, будто тебе делают клизму, — размышлял Хаэль, но он уже улыбался. — Но знаешь, что? Я приму это. Мы должны быть сильными, отправляясь в эту чертову дыру, которую они называют подготовительной школой. Разногласиям нет места.

Кэл сложил руки вокруг рта и завыл, принимая на себя роль моей маленькой игры в зов Хавок.

Остальные парни подхватили, и я последовала их примеру, добавляя свой голос в хор звуков, пока они проносились в ночи. Меньше чем через минуту к нам присоединилось более ¾ парковки.

Это подходящий способ закончить наше время в школе Прескотт, не так ли?



16

Было что-то зловещее на территории подготовительной академии Оак-Вэлли. Я почувствовала это в последний раз, когда мы были здесь, чтобы поговорить с Дэвидом и Тринити, но не могла нащупать и прикоснуться. Теперь, когда мы приехали сюда, чтобы остаться, вытаскивая сумки из наших машин и бросая их в общую кучу за Камаро Хаэля, я знала, что это было: избыточность.

— Блять, ненавижу это место, — пробормотала я, кладя руки на бедра, пока смотрела на вздымающиеся бока общежития.

Витиеватые узоры из дубовых листьев вокруг окон и дверей, вероятно, говорили о какой-то особой форме архитектуры, но... в школе Прескотта такому не учат, вы понимаете,