Чтобы финансировать огромный бюджетный дефицит своей программы «Великое общество», а также эскалацию расходов на вьетнамскую войну в течение 1960‑х годов, Джонсон, опасающийся потери голосов в результате подъёма налогов, просто печатал доллары, продавая всё больше американских казначейских облигаций. В начале 1960‑х дефицит федерального бюджета США составлял в среднем приблизительно 3 миллиарда долларов ежегодно. Он достиг тревожных 9 миллиардов долларов в 1967 году, когда взлетели военные расходы, и к 1968 году достиг ошеломительных 25 миллиардов.
В течение этого периода европейские центральные банки начали накапливать крупные долларовые счета, которые они использовали в качестве официальных резервов, так называемые зарубежные евродолларовые накопления. По иронии судьбы, в 1961 году Вашингтон просил, чтобы американские союзники в Европе и Японии (Группа десяти[36]) ослабили утечку американских золотых запасов и держали свои растущие резервы в долларах вместо обмена их на американское золото, как полагалось по правилам Бреттон-Вуда.
Европейские центральные банки в свою очередь платили проценты по этим долларам, вкладывая капитал в американские правительственные казначейские облигации. Результирующий эффект состоял в том, что европейские центральные банки, таким образом, в действительности «оплачивали» огромный бюджетный дефицит времён войны во Вьетнаме в 1960‑х годах, против которой они так выступали. {750}
«Горячие деньги» на офшорном евродолларовом рынке
Начиная конца 1950‑х годов основные нью-йоркские банки весьма увеличили своё могущество и влияние через ряд слияний. «Чейз Нэшнл Банк» Рокфеллера слился с «Банк оф Манхэттен», чтобы сформировать «Чейз Манхэттен Банк», возглавляемый Джоном Дж. Макклоем, поверенным Рокфеллера и попечителем Фонда Рокфеллера, а также председателем нью-йоркского Совета по международным отношениям. Незадолго до этого Макклой вернулся в Нью-Йорк после службы в качестве американского Верховного комиссара в Германии. «Нэшнл Сити Банк» Нью-Йорк» поглотил «Первый национальный банк Нью-Йорка», чтобы сформировать «Сити Банк оф Нью-Йорк» (позже «Ситибанк») под председательством Джеймса Стиллмана Рокфеллера.
Другие крупные нью-йоркские банки, включая «Кемикал Банк», «Мануфакчерс Гановер Траст» и «Банкерс Траст» прошли схожие слияния и консолидации. Согласно отчету Министерства юстиции США 1961 года, пять крупнейших нью-йоркских банков при доминировании двух банков Рокфеллера управляли 75% всех депозитов в крупнейшем городе страны и мировом международном финансовом центре. {751}
Эта примечательная концентрация денежной власти в руках небольшого числа нью-йоркских банков к 1960‑м годам окажется решающей в определении международных политических и финансовых событий в течение последующих сорока лет и финансового кризиса секьюритизации 2007 года.
Чтобы облегчить эту экстраординарную концентрацию финансовой власти, американское правительство освободило банки от американских антимонопольных законов, запрещающих неуместную концентрацию или образование картелей. {752}
К 1960‑м годам эти недавно объединённые и чрезвычайно влиятельные нью-йоркские банки предприняли меры, чтобы создать новый офшорный рынок для долларов вне Соединённых Штатов – новый рынок «евродолларов», как называли доллары в руках держателей за границей в Европе.
В конце 1960‑х нью-йоркские банки во главе с «Чейз Манхэттен» и «Ситибанк» начали разрабатывать методы использования миллиардов долларов, накапливающихся за границей в лондонских и континентальных европейских банках. С помощью дальновидного лоббирования нью-йоркскими банками, ссуды, сделанные иностранными отделениями американских банков иностранцам, были объявлены освобожденными от нового американского уравнительного налога на доход от процентов от 1964 года, разработанного с тем, чтобы обуздать американские заграничные банковские ссуды и остановить утечку долларов. Это освобождение, разумеется, означало, что утечка продолжилась с новой силой.
В результате американские банки всячески изворачивались, чтобы учредить свои отделения в Лондоне и других подходящих центрах. Лондонский Сити, несмотря на слабость британской экономики, снова маневрировал, чтобы стать центральным элементом мировых финансов и банковского дела с помощью развития обширного нового и нерегулируемого долларового банкинга и рынка кредитования с центром в Лондоне. {753}
Усилия Вашингтона убедить заграничных держателей долларов не обменивать свои доллары на золото привели к тому, что рос объём долларов, надолго оседавший за границей, главным образом в Западной Европе или в Лондоне. Ослабевающая фортуна Лондона снова начала укрепляться по мере того, как лондонский Сити, банковский район, приступил к монополизации рынка зарубежных долларов. Банк Англии и лондонский банкир сэр Зигмунд Варбург, основатель влиятельного британского инвестиционного банка «Эс. Дж. Варбург и К°», стоял у колыбели только что родившегося евродолларового офшорного денежного рынка. С помощью своих друзей в Вашингтоне, особенно заместителя государственного секретаря Джорджа Болла, Варбуг умело привлекал доллары в то, что станет крупнейшей концентрацией долларового кредитования за пределами самих США.
Получающийся лондонский рынок евродолларов был также «офшорным», то есть находился вне юрисдикции американских внутригосударственных законов и вне надзора центрального банка.
Нью-йоркские банки и брокерские фирмы Уолл-Стрит учреждали офисы в Лондоне, чтобы управлять расцветающим новым евродолларовым казино вдалеке от внимательных глаз американских налоговых органов. Международные отделения крупных нью-йоркских банков наряду с крупными транснациональными корпорациями получали с рынка евродолларов дешёвые деньги. Вашингтон в начале 1960‑х охотно позволял обширное бегство доллара от американских берегов на новый рынок евродолларовых «горячих денег».
Покупателями этих новых еврооблигаций стали анонимные банкиры Лондона, Швейцарии и Нью-Йорка, управлявшие этой новой игрой. Их цинично прозвали «бельгийскими дантистами», поскольку еврооблигации оформлялись на «предъявителя», то есть нигде никакие имена не регистрировались. Таким образом, новые бонды стали фаворитами для инвесторов, ищущих уклонения от уплаты налогов, или даже для наркобаронов или прочих сомнительных лиц, желавших отмыть незаконные прибыли. Где же ещё лучше держать свой «чёрный» доход, чем в евродолларовых бондах с процентами, выплачиваемыми «Дженера Моторс» или «Италиан Аутострада Корпорэйшн»? Один проницательный аналитик отмечал по поводу этого процесса:
«Рынок евродолларов был самым важным финансовым явлением 1960‑х годов, ибо именно здесь зарождалось финансовое землетрясение начала 1970-х». {754}
Основной поворотный момент в отношении главных нью-йоркских банков к своему быстро растущему накоплению евродолларов имел место в 1966 году. Как и большинство основных новых поворотов послевоенной американской финансовой политики, всё началось с «Чейз Манхэттен Банк» Рокфеллеров.
«Чейз» направился в Ливан
В 1966 году внутри банка была распространена конфиденциальная внутренняя записка на предмет неблагоприятного положения, в котором американские (то есть нью-йоркские) банки находились при завоевании прибыльного мирового рынка для «вывозимого за рубеж капитала». Записка указала на преимущества, которыми обладают швейцарские банки, господствовавшие на прибыльном рынке в управлении и получении прибыли от скрытых состояний диктаторов, таких, как Маркое на Филиппинах, саудовские принцы, наркобароны и прочие. Записка предложила, чтобы «Чейз» открыл иностранное юридическое лицо для захвата крупной доли быстро развивающегося офшорного зарубежного капитала или «горячих денег. «Ситибанк» уже начал такую прибыльную банковскую операцию с «горячими деньгами» в связи с деятельностью Берни Корнфельда, артистичного мастера мошенничества и основателя «Инвестор Оверсиз Сервисес». {755}