Читать интересную книгу В обличье вепря - Лоуренс Норфолк

— Главная трудность состоит в том, чтобы найти людей с тем отношением к жизни, которое американцы смогли бы спроецировать на себя, если бы сами оказались, скажем, в очереди за продуктами здесь, в Венеции, — ну, вы меня понимаете. А потом еще и уговорить их сняться в кино. И людей таких найти совсем непросто, — Он улыбнулся Солу. — Вот здесь-то на сцену и выходит Рут, — сказал он в тот самый момент, когда Рут опять появилась на балконе, — Просто не знаю, что бы мы без нее делали.

Рут встретилась с ним взглядом — и ответила улыбкой на улыбку. Таких вещей, как те, что были на ней надеты, Солу раньше даже и видеть не доводилось.

— Сола мы поселим в тетушкиной комнате, хорошо?

Кивнул тогда майор или просто голова у него чуть дернулась книзу, Сол потом никак не мог вспомнить. Затем он лежал, угнездив голову на краю ванной. Серая мыльная вода закружилась водоворотами, когда он поднял и лениво почесал колено, слушая, как Рут переставляет в соседней комнате какую-то мебель. Побродив по каким-то запутанным коридорам, они вдвоем поднялись по узкой изогнутой лестнице. Рут открыла ключом дверь на самом ее верху и пропустила Сола вперед. Он вошел и зажмурился от внезапного переизбытка света. Окна были сразу в двух стенах, и по обе стороны расстилался вид на городские крыши. Комната была залита светом, мягким золотистым светом, который согревал все, чего касался.

— Только мы, и больше никого, — сказала Рут, — А тетушка была ненастоящая, помнишь?

Сол на ощупь нашел затычку. Когда он вышел из ванной, Руг как раз открывала окна. Он стоял перед ней, чистый, вымытый, одетый в мягкую хлопковую рубашку и темно-серые брюки.

— Вещи Джона?

— А чьи еще? Ты же не можешь ходить в тех тряпках, в которых приехал.

— Я их выстираю.

— Я их уже выкинула. Там были вши. А всяческую твою мелочь предварительно вынула из карманов. — Рут сорвалась с места, сделала несколько шагов поперек комнаты, а потом вдруг остановилась и внимательно на него посмотрела, — Сол, что случилось с твоими ногами?

В той стопке вещей, которую она сунула ему в дверь ванной, была пара мягких кожаных туфель, которые оказались малы. Сол посмотрел вниз, на свои голые ступни. В чистом виде вид у них был еще более устрашающий, чем раньше.

— Гулял много, — сказал он; они посмотрели друг на друга через всю комнату, — Как ты здесь оказалась, Рут?

Она покачала головой и принялась стелить ему на кушетке постель.

— Живи здесь столько, сколько будет нужно. Джон все устроит.

Она расправила одеяло.

— Рут…

Она выпрямилась, не оборачиваясь.

— Никто из них так и не вернулся, Сол. Твои родители, мои, Фингерхуты, Густль, его отец. А Эрлиха взяли всего за месяц до того, как все кончилось.

— А Якоб?

— Его арестовали ночью, как раз перед тем, как ты ушел.

* * *

Его сон был — желанное падение во тьму, все ниже и ниже. Насколько глубоко — он не знал. В какой-то момент, ночью, к нему пришла Рут. Он проснулся оттого, что она положила теплую ладонь ему на талию. А потом коснулась губами шеи. Он повернул голову.

Она стояла возле кушетки на коленях, темный силуэт на фоне темного окна. Он потянулся назад, и она приняла его руку — своей рукой. Потом, одним-единственным быстрым движением, скользнула под одеяло и сразу встроилась в форму его тела: груди прижались к спине, ноги оплели ноги. Она высвободила пальцы и погладила его по животу, потом по ребрам, медленно, как будто пыталась их сосчитать.

— Помнишь? — спросила она. — Тот вечер на Флюргассе, когда мы шли с тобой из театра?

— Это была твоя игра, — прошептал он, еще не успев окончательно вынырнуть из сна, готовый ко всему — как будет, так и будет.

— Я хотела тебя. Помнишь, как это было? Ты стал такой худой. Ну, ничего, я тебя откормлю. — Она снова погладила его по животу.

— Ты уедешь в Америку.

— Молчи.

Рут потянулась еще ниже, и какое-то время они молчали. Она поцеловала его в плечо, потом прижалась губами к шее, там, где кончался затылок.

— Извини, — в конце концов сказал он.

— Я так счастлива, — прошептала она, — Счастлива просто потому, что ты выжил. Она плакала.

* * *

Сол слышал голос Поля Сандора из динамика в боковой панели магнитофона.

— Что остается после того, как мы проходим мимо? Треснувшее стеклышко в окне, колечко в ванной, след от губной помады? То, что мы пролили, сломали, уронили. Пыль встраивается в фактуру наших следов. Отметины, которые мы оставляем после себя, выцветают — или их уносит ветром. И это — наш способ оставаться в живых?

В одном конце комнаты медленно крутились бобины с пленкой. В другом так же медленно перемещалась странная процессия. Витторио крадучись шел по комнате, удерживая камеру на уровне пояса: видоискатель был поднят вверх, и оператор, сгорбившись, глядел в него, каждые несколько секунд отрываясь, чтобы посмотреть вперед и под ноги. Объектив двигался вдоль поверхности стены, едва не касаясь ее. Следом, в точности копируя каждое его движение, двигался один из тех молодых людей, которых Сол запомнил еще по первому вечеру в ресторане. Казалось, что пользы от него ровным счетом никакой, до тех пор пока Витторио не пробормотал что-то, когда камера подошла к стене почти вплотную. И тогда молодой человек протянул руку и что-то подкрутил в объективе. Последней шла Рут, которая управляла движениями обоих мужчин.

— Ближе, Вито, еще ближе. Вот так, а теперь по кривой, вверх и в сторону. Хорошо. Сдай немного назад.

И дальше вдоль стены, дюйм за дюймом.

На этот раз никто не ждал Сола на верхней лестничной площадке, чтобы найти его имя в списке. Оранжевые пластиковые коробки исчезли, актеры тоже.

Когда он шагнул через порог, Рут обернулась ему навстречу.

— Боюсь, сесть тебе здесь будет не на что. — Она извиняющимся жестом расставила руки в стороны.

Те самые три стула растворились вместе со всем прочим — включая меловые отметки на полу, которыми была обозначена позиция каждого стула. Рут подошла к нему и обняла, так, словно ничего не случилось.

— По большому счету, нас и быть-то здесь уже не должно, — сказала она.

Три дня назад был короткий телефонный звонок.

— Я сорвалась, Соломон.

— Ничего не было, Рут. Да и быть ничего не могло.

— Да если бы и было, не важно. Это не мое дело.

— Не было.

— Я знаю.

Они посидели и послушали дыхание друг друга в телефонной линии — через весь Париж. Рут рассказала об английском художнике, любовница которого покончила с собой в гостиничной ванной. Там тоже висели картины. Далекий электрический ветер задувал им в уши.

— У нас совсем не остается времени, — прохрустел сквозь помехи голос Рут.

— У меня времени достаточно, — ответил Сол.

Помехи достигли максимума, а потом вдруг исчезли.

— Да не у нас. У съемочной группы. Я о съемках. Через десять дней у Поля начинаются съемки в Мексике. Он говорит, что даже сценария еще не читал. И деньги у нас тоже кончились. Продюсерская фирма чеков не печатает, — Она усмехнулась, — Принято считать, что в какой-то момент группа прекращает съемки, Сол, но так не бывает. Они как будто рассыпаются, сами собой.

— Прими мои соболезнования.

— Так всегда бывает.

— У меня по-прежнему есть время, — сказал он.

И — долгая пауза.

— Я старалась быть честной, Сол.

Он не ответил ничего, ждал, что еще она скажет.

— Мы будем снимать завтра до самого вечера. А рано утром в субботу я улетаю в Штаты. Ты знаешь, где меня искать.

И резко повесила трубку.

Теперь она, Витторио и ассистент двигались вдоль стены, в том самом месте возле окна, где во время съемок стоял Сандор. Витторио нацелил камеру вниз, подведя объектив к дощатому полу на расстояние ладони, и отщелкнул видоискатель в исходное положение.

— А теперь как можно медленнее, Вито, доски по диагонали. А потом по кругу. И — щели между досками, они должны выглядеть весомо. Весомо, как железнодорожные шпалы. Пройдись поперек.

— Света недостаточно, — сказал Витторио. — Контрастность на нуле.

— Плевать. Давай дальше.

Голос Сандора продолжал звучать в комнате:

— А как насчет провалов в наших воспоминаниях? Мест, где расходятся кромки всех наших «и», «затем», «в противном случае»? Кто прочтет наши знаки, кто увидит нас сквозь оставленное нами? Правдивой тишины не существует. Оглянись, взгляни на след свой, на рассыпанные вдоль него возможности. Сколько из них мы успеваем подобрать на ходу?

— Свет уходит, — сказал Витторио.

Ответил ему только магнитофон:

— Шагнуть во тьму. Там ничто нас не выдаст. Уйти в молчание. Ничего за собой не оставить. Примкнуть к тем, кто исчез.

— Свет уходит, — повторил Витторио.

— Пускай уходит, — отозвалась Рут.

Объектив двигался взад-вперед вдоль пола, не фиксируя ничего. Не было ни пятна на стене, ни трещины в оконном стекле. Свет делался все более и более тусклым.