что почти после каждого хода другие игроки требовали выпивать по стопочке текилы. Это правило являлось единым для всех. Если кому-то не нравилась текила, он был вынужден запивать ее коктейлем, отчего пьянел в два раза быстрее.
Устав, Татьяна нашла единственное тихое место — комнату отдыха, плюхнулась в полосатое кресло и откинула голову на мягкую спинку, закрыв глаза. Она надеялась, что алкоголь притупит все чувства, особенно боль, которая не отпускала ее с утра, но текила не работала. Даже сознание не отключалось, хотя хотелось просто закрыть глаза и заснуть протяжным глубоким сном без сновидений. Но мозг, наоборот, с закрытыми глазами как будто активизировался, вбрасывал в картинки сегодняшнего дня и давнего прошлого, перемешивал воедино счастливые улыбки Вадима и Муравьевой, приправлял их кружащиеся в воздухе головы задиристым смехом Арины, вставляя в центр ее широко раскрытую зубастую пасть, в которой все потом и тонуло. Кошмар встряхнул девушку и заставил чуть-чуть протрезветь. Она решила, что с открытыми глазами гораздо легче.
В этот момент на кресло рядом опустился Павлик. Он взял ее за правое запястье и покрутил, осматривая. Татьяна подняла пьяный расплывчатый взгляд с вопросом.
— Браслет не носишь, — сказал он невесело.
Татьяна, выдохнув, надула щеки и снова откинула голову на спинку. Павлик казался трезвее, хотя язык его тоже заплетался, но взгляд смотрел осознанно и грустно. Он поднялся с места, чуть шатаясь, и склонился над ней, упершись в подлокотники кресла. Девушка с любопытством взглянула на него.
— Таня… — медленно, останавливаясь, чтобы настроить язык и губы, говорил Павлик. –Подсолнух… знаешь… тебе идет… Подсолнухи тебе идут.
Он чуть пошатнулся в бок, но удержался. Она начала переживать, что парень сейчас отключится и свалится на нее всем телом. Но переживание это не получило развития в мыслях из-за алкоголя.
— Что за бред? — пробормотала девушка, тоже едва шевеля языком.
— Носи их, пожалуйста… — Павлик икнул. — Те, что я подарил. Я… от сердца…
Татьяна вздохнула и повернула голову в сторону, чтобы не видеть его красного, искаженного тупостью опьянения, лица.
— Ты мне… нравишься очень, — выдавил он из последних сил, но перестал шататься и почти трезво посмотрел в упор.
Татьяна невольно перевела на него взгляд и поняла — сейчас что-то случится, но не успела додумать, что именно. Павлик наклонился и смачно поцеловал ее в губы, которые ему ответили инстинктивно. Девушка еще пребывала в сознании, но мозг уже перестал соображать, что к чему. Парень с нажимом облизал ей губы, принялся их сжимать и покусывать, а затем с напором сунул в рот острый язык. Татьяна просто позволяла все это с собой делать, боясь закрыть глаза, чтобы снова не увидеть кошмар наяву.
Страсть в Павлике разгоралась все больше. Он стянул с себя рубашку, бросил ее на пол за кресло и разорвал на Татьяне блузку. Пуговицы пролетели над головой, словно в замедленной съемке. Раздался тихий удар пластика о напольную плитку. Она почувствовала прикосновение влажных губ к шее за ухом. Павлик быстро и сочно целовал ее кожу, стремительно спускаясь вниз. С бюстгальтером не мешкался, просто стянул и дерзко прикусил правый сосок губами. Затем облизал всю грудь целиком и перешел на ключицу. Татьяна не двигалась, дышала ровно, прислушивалась к нарастающему возбуждению внизу. От волос его разило кисло-горьким ароматом мусса с примесью чего-то фруктового. Руки Павлика судорожно скользили по ее телу, то хватая кожу между лопатками, то поглаживая полости между ребрами, то залезая под юбку в промежность. Облизав почти полностью всю ее шею, грудь и живот, Павлик резко расстегнул ремень вместе с ширинкой брюк и также грубо стянул с нее трусы, отбросив их в другой угол комнаты. Татьяна почувствовала влажность и прилив возбуждения с примесью легкого отвращения. Заглянув в красное лицо парня, она зажмурилась. Он рывком вошел в нее.
Секс получился коротким, но насыщенным. Когда все закончилось, Татьяна испытала не столько физическое, сколько моральное облегчение, мол, отомстила. Сердечную боль как рукой сняло. Она почти сразу заснула прямо в кресле.
Глава 17. Форс-мажор
С Павликом Татьяна теперь регулярно встречалась в подвале, где жил пока только Рыжка. Парень поставил посередине бывший в употреблении диван, на котором, в принципе, было удобно заниматься сексом, а в других местах — нельзя, ведь каждый жил не один. Активная половая жизнь помогала сбрасывать эмоциональное напряжение, которое с работой помощника Арины у Татьяны накапливалось очень быстро. Павлик периодически приглашал девушку то в кино, то в ресторан, то еще куда-нибудь, но она отмахивалась отсутствием времени (хотя на Ладу и Юру при поступлении от них аналогичных предложений время она всегда находила), поэтому все их отношения, в основном, сводились к сексу в подвале. Татьяну это вполне устраивало.
В очередной раз поднимаясь из подвала по разбитой лестнице, Татьяна получила пять сообщений о том, что звонила Арина. После секса она закрыла глаза, как ей казалось на секунду, но Павлик разбудил ее только спустя полчаса. Они быстро собрались. Теперь он закрывал дверь на ключ. Она несколько минут не решалась перезванивать, во-первых, потому что боялась напороться на директорское негодование, во-вторых, потому что отработала ночную смену, носясь по клубу, как угарелая. В эти выходные случалось чрезвычайно много казусов то на кухне, то в баре, в то ресторане и даже в туалетах. Она хотела спать и валилась с ног, но Арина бы не простила такое пренебрежение. Пальцы с неохотой набрали номер.
— Опять с Павликом кувыркались в подвале? — недовольно проворчала директор в трубку, вызвав у Татьяны шок своей осведомленностью. — У нас форс-мажор, между прочим.
Девушка сразу привела себя в тонус.
— Что случилось?
— Обзвони всех. Даже танцовщиков. Пусть приходят к пяти. Будем обсуждать четырнадцатое февраля.
— А что не так?
— Вот придешь на собрание и узнаешь, — почти прокричала Арина и прервала звонок.
«Действительно, форс-мажор», — заключила Татьяна, уловив злобное раздражение в голосе директора, и передала новость Павлику. Тот выругался, потому что тоже вымотался за выходные, и, взяв ее за руку, молча повел к машине.
Татьяна проспала. Успела только выпить холодный кофе, что остался в выключенной кофеварке от Адлии, и побежала в «Дэнсхолл». Когда вбежала в зал, он уже наполнился гулом полу приглушенных голосов. Все сидели кучками за круглыми столами в напряженных позах. Никто не осмеливался откинуться в кресле. Перед сценой, лицом к остальным, за прямоугольным столом сидели трое директоров: Арина, музыкальный директор,