и объемностью. На коже виднелись линии, о которых он напрочь забыл, хотя прошли лишь недели или считаные месяцы с тех пор, как его ослепили в тоннеле амарантийского города.
– Совсем как новенькие, – сказал Фолкендер, складывая инструменты в автоклав.
Перчатка с металлическими щупальцами отправилась туда в последнюю очередь. Когда Фолкендер снимал ее со своих женственных пальцев, она корчилась, будто выброшенная на песок медуза.
– Включи здесь освещение, – приказала Вольева своему браслету, когда лифт доставил их на тайный склад.
Ощущение собственного веса вернулось, как только кабина лифта стала сбрасывать скорость. Когда лифт остановился в зале, вспыхнул свет, и взорам предстали колоссы, спящие в ожидании своего часа.
– Где оно? – спросила Хоури.
– Подожди, – отозвалась Вольева. – Мне надо сориентироваться.
– Я не вижу никакого движения.
– Я тоже… пока.
Вольева прижалась к стеклянной стенке кабины и, склонив голову набок, попыталась заглянуть за угол того орудия, которое казалось самым большим. Ругаясь про себя последними словами, она заставила кабину спуститься еще на двадцать-тридцать метров и шепнула приказ, после чего пульсация красного света в лифте прекратилась, равно как и вой сирены.
– Посмотри, – сказала Хоури, когда наступила относительная тишина, – двигается или нет?
– Где?
Она ткнула пальцем почти вертикально вниз.
Вольева еще сильнее склонила голову, а затем скомандовала:
– Аварийное освещение, тайный склад, пятый квадрант. – Затем обратилась к Хоури: – Давай посмотрим, что надо этой свинье.
– Ты ведь говорила об этом не всерьез?
– О чем?
– О сбое в системе мониторинга?
– Конечно нет, – ответила Вольева и еще сильнее сощурилась, когда включилось аварийное освещение, залив ослепительным светом ту часть зала, что находилась прямо под ногами. – Это просто был оптимистический взгляд на вещи, который я очень быстро теряю.
«Ожившее» орудие, сказала Вольева, принадлежит к числу разрушителей планет. Она не уверена, что разбирается в принципах его устройства, а еще слабее представляет себе, на что оно способно. Но кое-что подозревает. Вольева испытала одну пушку несколько лет назад на самом низком пределе ее возможностей, против маленького планетоида. Если экстраполировать – а Вольева здорово умеет экстраполировать, – то пушка способна разнести вдребезги планету с расстояния в сотни астрономических единиц. Внутри ее имеются такие штуковины, они дают гравитационное излучение, сравнимое с гравитационным излучением черных дыр, – диву даешься, как орудие ухитрилось при этом не испариться. Каким-то образом эта установка создает солитон – уединенную волну – в геодезической структуре пространства-времени.
И вот орудие ожило без ее команды. Оно скользило по залу, пользуясь сетью рельсов, которые должны были неизбежно вывести его в открытый космос. Это как если бы небоскреб вышел прогуляться по городу.
– Что мы можем предпринять?
– Предлагай, я готова слушать.
– Знаешь, у меня было не так уж много времени, чтобы пораскинуть мозгами.
– Ладно, давай же, Хоури!
– Может, попробуем заблокировать его? – Лоб Хоури наморщился так, будто она не только напряженно думала, но еще и испытывала жесточайшую мигрень. – У тебя есть тут шаттлы?
– Да, но…
– Тогда воспользуйся одним из них, чтобы перекрыть выход. Или на твой вкус это слишком примитивное решение?
– В данный момент таких слов, как «слишком примитивное решение», в моем словаре нет.
Вольева поглядела на браслет. Орудие продолжало двигаться вдоль стены зала, больше всего напоминая огромного брюхоногого моллюска, ползущего назад по собственному скользкому следу. В дне отсека уже открывалась гигантская диафрагма. Еще чуть-чуть, и орудие достигнет люка.
– Я могу расшевелить один шаттл… Но вывести его за борт корабля – дело хлопотное. Боюсь, мы не успеем…
– Действуй! – рявкнула Хоури. На ее лице каждая мышца будто кричала о невыносимом напряжении. – Будешь тут чесаться, так мы и этот последний шанс потеряем.
Илиа кивнула, но на своего стажера поглядела с некоторым подозрением. Та казалась удивленной куда меньше самой Вольевой, но зато волновалась почему-то больше. Впрочем, она права – идею насчет шаттла следует немедленно реализовать, хотя больших шансов на успех нет.
– Нам нужно еще кое-что, – сказала она, вызывая систему управления шаттлами.
Орудие уже наполовину прошло сквозь диафрагму и теперь готовилось проскользнуть в следующую камеру.
– Кое-что еще?
– Да, на случай, если эта мера ничего не даст. Проблема зародилась в ЦАПе, и, возможно, именно там ее и надо решать!
Хоури побледнела:
– Что?!
– Хочу, чтобы ты села в кресло.
При спуске в ЦАП лифт летел с таким ускорением, что пол с потолком поменялись местами и почти то же самое случилось в желудке Хоури. Вольева отдавала лихорадочные, почти неслышные распоряжения своему браслету. Потребовалось несколько мучительных секунд, чтобы связаться с нужным автоматом, потом еще несколько, чтобы преодолеть сопротивление механизмов системы безопасности, которые не желали допустить запрещенных дистанционных действий по управлению шаттлами. Еще больше времени ушло на разогрев двигателей одного из шаттлов, потом надо было ждать, когда же машина освободится от креплений, удерживающих ее в доке, и, наконец, когда она выйдет за пределы корабля. Шаттл вел себя вяло, и у Вольевой вырвалось в сердцах: «Когда же эта скотина расчухается!» Поскольку субсветовик пребывал под тягой, маневрировать шаттлу было нелегко.
– Вот какой вопрос меня беспокоит, – сказала Хоури. – Чем собирается эта пушка заняться, когда выберется наружу? Тут поблизости в космосе что-нибудь есть?
– Ясное дело, есть. Ресургем. – Вольева снова посмотрела на браслет. – Но я надеюсь, мы не дадим пушке шанса.
Именно этот миг выбрала Мадемуазель для своего появления. Каким-то образом она исхитрилась проникнуть в лифт и встать так, чтобы не мешать ни Хоури, ни триумвиру.
– Она ошибается. Ваша затея не сработает. Я контролирую не только оружие на тайном складе.
– Признаешься, стало быть?
– А зачем отрицать? – Мадемуазель гордо улыбнулась. – Ты же помнишь, на тайном складе я оставила свою аватару. Так вот, аватара сейчас контролирует весь склад.