встревоженное лицо Ясса. – Я должна была сделать это несколько дней назад.
– Ты бросишь ему вызов.
– Я брошу ему вызов.
Ясс медленно выдохнул и провел рукой по лицу.
– Не самая худшая из твоих идей…
– Спасибо.
– Но в первой тройке. Ты всего лишь выменяешь Гидеона на себя. Почему бы не похоронить эту мечту и просто не отправиться домой?
– Потому что я не готова махнуть на нас рукой. И ты тоже не должен.
Плохой ответ, и я это знала, но не могла облечь в слова глубину и сложность своих чувств и мыслей. О наших гуртовщиках. О борьбе за право на существование. Мы заслуживали будущего не меньше, чем другие люди, и за это я готова была отдать жизнь.
Руки дрожали, и я сжала кулаки.
– Тебе не обязательно быть рядом со мной, – продолжила я. – Можешь уйти, если хочешь, но ты меня не отговоришь. Если мы можем рассеять внимание Лео, если я…
– Я понял, – перебил Ясс. – Мне это не нравится, но я понял. Это так похоже на тебя.
– Даже не знаю, комплимент это или оскорбление.
– Я тоже. – Он натянуто рассмеялся. – В любом случае, я никуда не уйду. После того, как я чуть не умер и помог вынести искалеченное тело из твоей комнаты, уйти сейчас было бы позорно. Если пытаешься подтолкнуть меня к уходу, нужно стараться сильнее. Я упрямый, и ты мне нравишься. Так что не помирай. И не становись марионеткой Лео.
Ответ едва не сорвался с языка, но мне не следовало говорить таких слов, они стали бы обещанием, которого я не могла дать.
– Постараюсь, – сказала я. – Мне нужно идти. Чем раньше я это сделаю, тем раньше смогу отпустить Торинов и попробую вытащить нас из всего этого целыми и невредимыми.
Ясс криво улыбнулся – мои сложности с ответом не прошли незамеченными.
– Пусть боги хранят тебя, капитан, – сказал он, сложив кулаки.
Капитан. Ясс вернулся к прежней формальности, и мне пришлось смириться – на другое не было времени. Каким-то образом я стала последней надеждой левантийской империи.
У покоев Гидеона не было стражи. Плохой знак. На всякий случай я постучала и, не получив ответа, сдвинула дверь и заглянула внутрь. Пустая комната, пустой стол. Помещение вообще выглядело нежилым – совершенно кисианское пространство, в котором временно существовал Гидеон.
Стоя в дверях, я перебрала в уме все места, где могла бы его найти. Уже не важно, будет с ним Лео или нет, – красота вызова на поединок заключалась в том, что Гидеон не мог отказаться, не потеряв своей должности.
Ход моих мыслей прервал топот бегущих ног. Я повернулась и увидела задыхающуюся Нуру.
– Казнь, – прохрипела она, согнувшись пополам и судорожно дыша. – Ее перенесли. Она… она сейчас. Снаружи.
– Что? Но…
– Думаю, Лео догадался, что ты попытаешься остановить ее. Пошли! Скорее!
Он уже все знал.
Нет времени думать, только бежать. Не глядя промчавшись вслед за Нуру по коридору и вниз по лестнице, я выбежала на яркий дневной свет и заморгала, не различая ничего, кроме мерцающих силуэтов, медленно превращавшихся в фигуры, кисианские и левантийские, собравшиеся перед низким помостом. Шум обрушился, словно песчаная буря, терзая кожу. Группы левантийцев кричали на Гидеона, на Кеку, стоявшего рядом с ним, на Вторых Клинков Торинов и даже друг на друга. В этот момент наше будущее висело на волоске.
Рядом с Гидеоном улыбался Лео.
– Нет, – зарычала я, пробиваясь сквозь толпу. – Ты не можешь забрать это у нас. Я тебе не позволю.
Ничего не понимавшие кисианцы наблюдали, стоя среди бушующей толпы, разделяя группы левантийцев, а лорд Эдо в центре поддерживал в своих солдатах спокойствие, чтобы происходящее не превратилось в драку, а то и смертоубийство.
Когда мы добрались до помоста, пара кисианцев с топорами пробралась сквозь толпу, но путь к лестнице им преградила Сичи. Она сверкала глазами, словно ястреб, и развевающееся платье напоминало взъерошенные перья. Она кричала не только на кисианских палачей, но и на Гидеона, на толпу, на всех, кто слушал, я не понимала слов, но звучали они яростно.
– Гидеон, вспомни день, когда ты назначил меня послом, – сказала я, не думая о том, кто меня слышит. – Ты сказал, что боишься. Боишься того, что он может заставить тебя сделать. Этот момент настал и тебе нужно бороться! Прошу тебя!
Он слушал. Смотрел. Я почти видела в его глазах ярость битвы, видела его борьбу. Против голоса. Против покоя. Против Лео в его голове. И еще до того, как он заговорил, я знала, что он прикажет отпустить пленников. Он выиграет битву. Он может. Он – Гидеон э'Торин, наш император. Наш гуртовщик. Наш избранник.
Пока он не повернулся и не встретился взглядом с Лео.
– Убить их.
– Нет! – закричала я. – Стойте! Я вызываю тебя, Гидеон э'Торин, на поединок за право возглавлять этот гурт.
Слова были произнесены, и меня затрясло от осознания содеянного. Сказанного. Все левантийцы вокруг застыли в молчании.
Я не смела взглянуть на Лео, на Йитти, Хими, Истет и Лока, понимая, что жизни Торинов теперь лежат на моих плечах. На моей душе. На способности говорить со своим народом и заслужить его уважение.
– Ты принимаешь вызов? – спросил Гидеона кто-то, стоявший рядом с помостом.
Он должен был. Должен был принять вызов или оставить свою должность. Неважно, что Лео заставит его сделать или сказать, таковы наши законы, и, как бы ни изменился наш образ жизни, они настолько укоренены в каждом из нас, что ни один левантиец не последует за гуртовщиком, который их не соблюдает.
– Да, – без раздумий ответил Гидеон, и я задалась вопросом, мог бы Лео изменить его ответ, если бы попытался, или внутри нас есть нечто неизменное, до чего ему не под силу дотянуться. – Я принимаю вызов.
Поднялся гул, левантийцы расступались, крича, что нужно развести костер, а кисианцы недоуменно переглядывались. Палачи с топорами потели, переводя взгляды с Гидеона на Эдо и обратно, не зная, что им делать.
– Но.
Такое короткое слово. Он произнес его спокойно, но все, кто его слышал, замерли, даже кисианцы, их руки потянулись к оружию.
– Но, – повторил Гидеон. Лео словно статуя застыл рядом с ним. – Дишива э'Яровен, по тем самым законам, не имеет права бросать мне вызов. Она не капитан. Не старейшина. Не входит в Ладонь. Она, будучи Защитницей Единственного истинного Бога, даже больше не левантийка и потому не может бросить мне вызов. Убейте их.
Слова, произнесенные тихо и в то же время громче всего, что я слышала, будто вибрировали, передавая смысл сквозь мои кости самой земле, на которой мы стояли. Самые верные сподвижники Гидеона подошли ко Вторым Клинкам сзади. Я успела сделать два шага к помосту, прежде чем один из них вонзил клинок в бок Йитти. Тот запрокинул голову, его шок и боль