И вот, на определенный момент, уже проливший, причем собственноручно, немало полукровей кровушки Дионик, участвует в некоем погроме. Удовольствия, к своей чести не получает, но выполняет, как он считает, нужную, пусть и грязную работу. Вваливается, значит, размахивая бластером в квартиру с двумя девицами годов двадцати, явно родственницами. Забившимися в угол комнатушки. Опять же, к чести его, внутренне морщится, но несет бремя белого человека, разносит голову одной из них и спотыкается.
Падая, прокручивает свою, не столь долгую жизнь в башке, сетует на столь дурацкое окончание её, ну и, соответственно, ждет смертушки неминучей от отлетевшего, в сторону девицы не убиенной, бластера. Лежит, значит и отмечает, что как-то ему не помирается. Поднимает башку и видит картину, от которой меня, признаться, немало пробрало. Его, впрочем, пробрало гораздо сильнее, но об этом дальше.
Итак, перед его бельмами, на коленях стоит слегка забрызганная кровью и мозгами сестры девица, не старше двадцати лет. Рыдает, слезы-сопли, но беззвучно. И двумя руками протягивает ему бластер, сквозь рыдания, увидев взгляд, выдает: “Вы обронили, Высший.”
Ну, скажем так, сложно найти разумного, которого в такой ситуации не перекосотрахоло, в смысле переоценки ценностей. Если и найдется такой, то не факт, что ему стоит называться разумным. Ну и Дионик, закономерно, вошел в кризис миропонимания и прочего. Романтики, соплей и прочей фигни не было, девицу от погрома спас, дал денег и больше не видел. Учитывая продолжительность жизни полукровок, она давно померла, себя он осудил, то, что “она его не простит” штамп оставил, да и не рефлексировал.
Однако, в рамках слома миропонимания, крошить полукровок больше не желал, более того, возжелал их, во-первых, вылечить, во-вторых, либо разбежаться, либо слиться в одну расу. Ну, “во-вторых” он не очень продумывал, прямо скажем, социология не его конек. Однако, в “во-первых” ударился с энтузиазмом, добился ряда успехов и продолжал ударяться втудаже.
И, не сказать, что вот жизнь положил, нормальный разумный, без истерик, со своей жизнью. А с другой стороны, можно сказать что и положил, потому как лишался должностей, заказов, но упорно держался за полукровок. На данный момент у него фирма, не самое дешёвое оборудование и некоторая финансовая поддержка от прополукровски настроенной арканианщины. Заказы нечастые, учитывая затратность исследований, денег не особо хватает. В компании работают полукровки, в количестве дюжины штук, частично медикаментозно удерживаемые от бякостей и раннего старения.
На меня ему наплевать, но, в рамках жизненного пути, прямо скажем, не самого легкого, он ряд свойственных социокультурных отличий подутратил, да и заказчиками его последние годы были редкие залетные “недочеловеки”.
Итак, то, что я себе запланировал, он сделать сможет, факт. Как и проконсультировать в ряде моментов, потому как часть местной генетики я просто не понимаю. Что, кстати, поправимо, подумал я, и под восторженное уханье джабыча скопировал пласт профессиональных знаний. Усваивать мне его, скорее всего, не одну неделю, но уже хорошо.
Но, в любом случае, в том числе и в качестве расчета за уже утыренное, надо с этим разумным контачить и работать, потому как столь удобный разумный мне вряд ли ещё попадется.
Вывел я генетика из транса, рожей выразил некоторое недоумение:
— Мистер Магнус, уж не плохо ли вам? — усталым, как будто несколько раз повторенное, тоном выдал я.
— Кхм, юно… — прервался, увидев выражение моей морды лица очнувшийся, — господин или лорд? Мистер Андерсон, я не хотел бы вас оскорбить, так как мои знания о вашем статусе и титуловании недостаточны, — широко лыбился, явно тяня время для отдупления, Магнус.
— Непринципиально, но в официальных случаях уместно “сэр”, - небрежно ответил я. — Мистер Магнус, я вижу вам нездоровится, так что давайте озвучу свою потребность, — полувопросительно выдал я, на что последовал кивок. — Итак, здесь образцы генетического материала двух разумных, хомо, — продемонстрировал я две пробирки, — я хочу, чтобы вы проверили на генетические отклонения и патологии и разработали, если таковые есть, план коррекции для дальнейшего клонирования. При учете, что клоны нужны будут с индивидуальными отличиями, как внешне, так и в тонкостях обменных процессов. Да, клоны полноценные, без ограничений и искусственных патологий. Далее, — продолжил я, поглядывая на шикарную бородищу, — мне нужно фенотипическое изменение кожного покрова лица, формирование полноценных фолликул при учете генетически заданного отсутствия волосяного покрова тела. Желательно наследуемое, но не принципиально. Это осуществимо?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, наша компания вполне компетентна для озвученного, как я понимаю, это что-то вроде подготовки заказа, объединённого с проверкой? — проницательно поинтересовался Магнус, на что я кивнул. — Изменение кожного покрова возможно в ближайший час, это же нужно вам? — с чем я согласился, — но, я бы рекомендовал провести проверку генетики для выявления возможного отторжения, — с этими словами он протянул извлеченную из стола баночку, куда я смачно напустил генетического материала.
— Предоплата, — с этими словами я положил на стол несколько кредитных чипов, — и обозначьте сроки.
— Это не нужно… — начал Магнус, увидел, что я смотрю на него, как на того, кто он есть, и поправился, — двое суток, сэр Андерсон.
— Буду, — коротко кивнул я, — благодарю за беседу и согласие. Честь имею, мистер Магнус.
Ну и срулил я нафиг. А то меня терзали смутные, но нехорошие сомнения.
29. Молодежные нравы
Стены центральной каюты “Небесного Сада” оглашали противные, занудные, монотонные и даже ноющие звуки. Источник сих звуков сидел с мордой лица, выражающей многотысячелетнюю скорбь всего, что только могло скорбеть. Вокруг источника звуков встревоженно нарезал круги ведроид, выражавший сочувствие на общегалактическом и бинарном. Также, вокруг него суетилась привлекательная девица, оглаживающая звукоиздавателя и пытающаяся его приободрить и успокоить.
И был этот источник звуков я, пребывая если не в истерике, то в сильно расстроенных и смятенных чувствах. Суть же звуков состояла в вопрошании вселенной “за что?”, непрельстивых обзываниях прототипа, ну и, в целом, в выражениях недовольства. Наконец, страдающий взор сконцентрировался на Лане и последовал осознанный вопрос:
— Лана, скажи, у меня что, шило в жопе, что ли? — вопросил я. — Или я идиот?
— Нет господин Андерсон, — предварительно убедившись доложила девица, — вы очень умный и хороший разумный. И в попе у вас шила нету, аккуратная она у вас и симпатичная, — задумчиво продолжила Лана, — и не только она, господин Андерсон…
После чего девица внесла несколько предложений по стыковке, которые я, в целях возвращения душевного равновесия, одобрил. После выполнения заявленного стыковочного плана, несколько успокоившийся и несколько более удовлетворенный бытием, нежели до выполнения я, сел и стал думать мысль.
Итак, ночью я изволил дрыхнуть и проснулся я от яркого образа, вытащенного из сознания генетика Магнуса. Во сне рыдающая, окровавленная, стоящая на коленях девица, протягивала мне мой бластер со словами “Вы обронили, господин”. Отличия от увиденного в памяти генетика были разве что в том, что он видел в инфракрасном зрении, мой же сон был ярким и цветным.
Посетовав на свою психическую нестабильность, я заснул и через пару часов был разбужен тем же сном. Что мне, мягко говоря, не понравилось, так что взял я, да и стал копаться в своем сознании. Через час же я стал источником непрельстивых звуков со всеми вытекающими последствиями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Беда в том, что у меня начало появляться подсознание, куда я инстинктивно запихивал несообразности и противоречия. Все бы хорошо, процесс важный и нужный, да и элемент функционирования биологического разумного полезный. Но сейчас я спихнул туда вопрос полукровок. Почему спихнул и почему беда? Так в наследство от гадского прототипа мне досталась эта гадская нетерпимость к загубленному потенциалу! Вот реально, свинство какое!