— И потому, — продолжал Корнуолл, — я могу открыть вам тайну, которая принадлежит не мне…
— Мы — дети разных культур, — сказал Джонс. — Наши точки зрения могут не совпадать. Мне будет неудобно, если вы поделитесь со мной секретом, который не предназначен для моих ушей. Я не желаю вводить вас в грех.
— Но мы же ученые, — ответил Корнуолл. — Значит, этика у нас общая.
— Ладно, — вздохнул Джонс, — выкладывайте.
— Где-то в Пустынном Краю находится университет, о котором упоминается в легендах. Он — не выдумка и существует на самом деле. В записях говорится…
Музыка снаружи смолкла, неожиданная тишина сама была как звук. Джонс замер. Корнуолл шагнул к выходу и прислушался. Издалека донесся визг — отчаянный, безнадежный визг.
— О Боже, — прошептал Джонс, — они его не отпускают.
Корнуолл приподнял полог и выскользнул из шатра. Джонс следовал за ним по пятам. Танцоры, сбившись в кружок, стояли у стола. Взгляды всех устремлены были на дорогу. Никто не произносил ни слова; все будто затаили дыхание. От костров тянулись к небу пушистые клубы дыма. На дороге показался обнаженный человек. Он спотыкался на ходу, спотыкался и кричал; голова его была задрана к звездам, а из горла рвался бессмысленный и бесконечный вопль. Позади него и по бокам шествовали адские псы, черные исчадия зла, некоторые из них шагали на четырех лапах, другие — только на двух, подавшись вперед, неуклюжей, нечеловеческой походкой. Их короткие хвосты подрагивали от восторга и предвкушения скорой расправы, а в черных пастях сверкали белые клыки.
Из толпы у стола выбрался Оливер. Он подбежал к Корнуоллу.
— Это Бекетт! — крикнул он. — Они поймали Бекетта!
Сопровождаемый сворой псов, человек приближался. Теперь кроме его воплей можно было различить иной звук, этакий басовый аккомпанемент к душераздирающему визгу: то фыркали адские псы. Корнуолл присоединился к Джибу с Хэлом. Он раскрыл было рот, но почувствовал, что не в силах что-либо сказать. Неожиданно по его телу прошла дрожь, и он стиснул зубы, чтобы не стучали. Оливер дернул его за рукав.
— Это Бекетт, — повторил гоблин, — слышишь, Бекетт. Я столько раз его видел, что узнаю где угодно.
Добредя до лагеря, Бекетт вдруг перестал вопить и повернулся лицом к толпе зевак, споткнулся, выпрямился и протянул к ним руки.
— Убейте меня! — простонал он. — Заклинаю вас именем Богоматери, убейте меня! Если среди вас есть хоть один человек, пусть он убьет меня.
Хэл снял с плеча лук и потянулся было за стрелой, но Плакси остановил его.
— Ты что, спятил? — воскликнул гном. — Стоит только шевельнуться, и они набросятся на нас. Ты не успеешь наложить стрелу, как тебе перегрызут горло.
Корнуолл шагнул вперед, положив руку на эфес клинка. Джонс быстро встал у него на пути.
— С дороги! — прорычал Корнуолл.
Джонс ничего не ответил. Внезапно его кулак с размаху врезался Корнуоллу в подбородок, и книжник повалился на землю точно срубленное дерево. А тем временем на дороге адские псы накинулись на Бекетта. Они прыгали на него, кусали и тут же отскакивали. По лицу Бекетта ручьем струилась кровь, из-под которой, на том месте, где была раньше щека, виднелась верхняя челюсть. Еще один прыжок — и Бекетт лишился гениталий. Он инстинктивно согнулся пополам и ухватился руками за промежность. Острые клыки оторвали ему половину ягодицы, и он всплеснул руками, не переставая кричать. Вдруг он упал и принялся извиваться в пыли. Псы уселись в кружок и выжидательно уставились на него. Мало— помалу он бросил скулить, медленно поднялся на четвереньки, потом кое-как встал. Как ни странно, с ним, похоже, все было в порядке: на лице не было заметно ни следа укусов, ягодица полностью восстановилась, гениталии вернулись туда, где им положено было находиться. Один из адских псов подтолкнул его носом, как бы дружески намекая, что пора, мол, двигаться дальше. Бекетт подчинился, и окрестности снова огласил его истошный вопль.
Корнуолл сел, потряс головой и схватился за меч.
— Вы ударили меня, — проговорил он, глядя на Джонса, — Ударили кулаком, как крестьянин.
— Друг мой, — ответил Джонс, — отложите свою сабельку, не то я вмажу вам еще раз. Я спас ему жизнь, а он, извольте, в чем-то меня обвиняет.
Глава 22
Когда Корнуолл постучал, дверь открыла сама ведьма.
— Ай, — проговорила она, обращаясь к Мэри, — так ты вернулась. Я всегда знала, что так оно и будет. С того момента, когда я вывела тебя на ту тропинку, похлопала на прощанье по попке и велела идти, я знала, что ты вернешься к нам. Да, я велела тебе идти, и ты пошла и ни разу не оглянулась, но меня трудно одурачить. Я знала, что ты вернешься, когда немного подрастешь, ибо в тебе было что-то колдовское, ты не годилась для мира людей. Нет, бабушку тебе было не одурачить…
— Мне было всего три года, — сказала Мэри, — быть может, даже меньше. И потом, вы не моя бабушка и никогда ею не были. Я вижу вас впервые в жизни.
— Ты была слишком маленькой, чтобы запомнить мое лицо. Я бы с радостью оставила тебя, но времена были суровые и беспокойные, и я решила услать тебя подальше из волшебной страны, хотя сердце мое разрывалось от горя. Я ведь любила тебя, девочка.
— Это все ложь, — бросила Мэри Корнуоллу. — Я ее не помню. Она не моя бабушка. Она не…
— Но я же вывела тебя на тропинку в Пограничье, да, взяла тебя за ручку, и мы с тобой пошли, пошли вместе. Я хромала, потому что у меня как раз воспалился сустав, а ты бежала вприпрыжку и весело щебетала.
— Я не могла щебетать, — возразила Мэри, — потому что никогда не была щебетуньей.
Дом выглядел точь-в-точь таким, каким его описывала Мэри: старинное, ветхое строение на вершине холма, у подножия которого текла река. Через реку был переброшен каменный мост. Возле дома росло несколько березок, ниже по холму тянулась изгородь из сирени, весьма странная, поскольку ограждала неизвестно что. За изгородью лежала груда камней. Почва за рекой была заболоченной.
Товарищи ждали Корнуолла с Мэри у каменного моста.
— Ты всегда была упрямым ребенком, — гнула свое ведьма, — Вечно изводила всех разными выходками, хотя в том, пожалуй, твоей вины нет, так ведут себя все дети. Но ты замучила бедного людоеда, он не знал, куда ему от тебя деваться, и никак не мог заснуть, потому что ты забрасывала его камнями, палками и комьями земли. Наверно, ты удивишься, но он вспоминает тебя гораздо теплее, чем ты того заслуживаешь. Когда он услышал, что ты направляешься сюда, то сказал, что надеется встретиться с тобой. Разумеется, ты понимаешь, что людоеду не пристало ходить в гости к людям. Если захочешь повидаться с ним, тебе придется навестить его самой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});