Королева отбивалась и даже влепила ему локтем в нос. Он отпрянул, провел пальцем по лицу – кровь. Кровать медленно раскачивалась.
– Я же сказала, не смей. – Она села и, гордо вскинув голову, надменно взглянула на него.
– Ага, – пробормотал с хитрой усмешкой Брофи.
– Только попробуй и…
Он прыгнул на нее и, прижав всем телом, продолжил пытку. Оссамир пыталась сопротивляться, но силы были слишком неравны.
– Отпусти! Я не шучу! – пискнула она, сжимаясь в комок, но Брофи не унимался, пока королева наконец не рассмеялась.
– Тише! Тебя услышат, – прошептал он, принимаясь за самые уязвимые места. Оссамир хихикала как девчонка.
В конце концов, схватка закончилась тем, что оба, обессилев от борьбы, свалились на постель.
– Тебе это так не пройдет. Я прикажу бросить тебя в клети.
– Ты когда в последний раз смеялась?
Глаза ее потухли, уголки губ печально съехали вниз.
– Давно. Слишком давно.
Она поцеловала его в грудь и села. Он потянулся к ней, но королева покачала головой и легко, даже не качнув кровать, соскользнула на пол.
Брофи остался на месте, молча наблюдая, как она идет через комнату. Он хотел спрыгнуть, догнать ее, встать перед ней на колени и излить теснящиеся в груди чувства, но сдерживал порыв.
Оссамир наклонилась, подняла легкую как пушинка накидку и набросила на плечи, скрыв от него восхитительное тело.
Перед тем как выйти, она повернулась. Ее улыбка действовала сильнее «Крови сирены», но исчезла, едва успев появиться.
– Я еще приду, – прошептала королева. – Как только смогу.
Потайная дверь бесшумно открылась и закрылась. Чудесное видение исчезло.
Брофи лег на спину и долго смотрел на кусочек звездного неба, размышляя над тем, как можно одновременно чувствовать себя так восхитительно и отвратительно.
ГЛАВА 16
Шара брела по петляющему туннелю. Пещерный лабиринт превратился в одну бесконечную тюремную камеру. Она блуждала здесь уже несколько часов и теперь с опаской посматривала на догорающий факел.
Сил едва хватало на то, чтобы переставлять ноги. Каждый шаг превращался в маленькую пытку. Воспоминания преследовали ее везде, наяву и во сне. Она пыталась прогнать их, используя приемы из школы Зелани, но сексуальная энергия исчезла, а питавший ее источник иссох.
Шара провела в подземелье уже десять дней, ежедневно по нескольку раз повторяя упражнения, которым ее научили сестры. Снова и снова пыталась она разорвать нить, вплетенную Виктерисом в ее мозг. Снова и снова переживала случившее после выпускной церемонии. Прокручивала события в обратном порядке. Ускоряла их и замедляла. Убирала цвета, оставляя лишь один, серый. Просматривала все со стороны, с разных точек, и даже переворачивала с ног на голову. Снова и снова повторяла мысленно его слова.
Она вырвала его крючок, разорвала нить и освободилась от его власти. И теперь брела по темному туннелю, одинокая и потерянная. Только это и оставил ей Виктерис, одиночество и отчаяние. Он использовал Шару, забрал у нее все, что она ценила, все, чего хотела от мира. Попытки вызвать магию заканчивались ничем. Воля ослабла. Она стала никем, собственной тенью.
Одно лишь давало надежду. Одно помогало держаться, как загнанной лошади помогает держаться болтающееся перед ней яблоко. Находясь в подземелье, она обнаружила нечто крайне важное. Нечто такое, что могло оказаться ключом к Виктерису. В ту ночь, в пруду, он ни разу не достиг оргазма. Ни тогда, ни потом. Ни разу.
Почему? Почему он отказывал себе в этом? Почему удерживался от последнего шага? Развращенный, беспощадный, злобный, Виктерис тем не менее великолепно контролировал себя. Каждое его действие имело смысл.
И какой же смысл имело это?
Шара провела в плену более месяца. Он приходил к ней каждую ночь, но она так и не забеременела. Зелани обучали методам предохранения, но в заточении Шара этими приемами не пользовалась. Она должна была забеременеть, однако же этого не случилось.
Вывод напрашивался сам собой. Обходясь без разрядки, Виктерис годами накапливал в себе сексуальную энергию, которую и использовал для достижения своих целей. Если бы ей удалось сломать его самоконтроль, она смогла бы сделать с ним то же, что он сделал с ней.
Мысль эта не давала покоя ни днем, ни ночью, сияя одинокой звездочкой в окружавшем ее мраке. Но где взять силы для решающей схватки? Чем подкрепить ослабевшую волю? Как вернуть отнятое? Разве можно надеяться на победу над Виктерисом, если она не способна даже найти выход из проклятого подземелья?
За спиной послышался какой-то шум. Шара повернулась – за сталагмитами мелькнул огонь. Из темноты выступила фигура. Девушка попыталась спрятаться.
– Шара, подожди! – Голос Беландры разнесся по пещере.
Она остановилась, закусив губу, чтобы не расплакаться. От сестры не убежать. Сейчас она не смогла бы убежать даже от улитки.
Беландра подошла ближе и остановилась. Посмотрела на погасший факел в руке беглянки, на прикрывавшую плечи шаль.
Шара не знала, о чем думает сестра Осени, хотя еще месяц назад ей легко открывались самые сокровенные людские желания. Все ушло.
– Я так рада, что нашла тебя. – В свете факела волосы Беландры вспыхивали огненными бликами, по лицу прыгали тени. – Мы все разволновались. Подумали, что…
– Что безумие вернулось? Что Виктерис позвал, и я ушла к нему?
Сестра Осени пытливо заглянула ей в глаза.
– А он позвал?
Шара закрыла глаза, удерживая слезы.
– Нет.
Беландра смущенно отвела взгляд.
– Шара, пойми, ты здесь не пленница. Не надо убегать. Мы лишь хотим помочь.
– Знаю. – Она виновато потупилась, снова чувствуя себя маленькой девочкой со сбитыми коленками. Девочкой, ползающей по кругу в поросячьем дерьме.
Слеза просочилась-таки из-под ресниц и поползла по щеке. Шара потерла озябшие плечи. Что бы она ни сделала, что бы ни сказала, о чем бы ни подумала – все возвращало ее к Виктерису.
– Простите. Просто… Мне не хотелось говорить об этом. Ни говорить, ни слушать.
– Ты не хочешь, чтобы я убеждала тебя остаться?
– Да. Я знаю, что вы скажете. Что я еще слаба. И это правда. Вы скажете, что выходить слишком опасно. И вы правы. Вы скажете, что нужно подождать, что для встречи с Виктерисом еще не пришло время. Все так.
– А что скажешь ты?
Слезы прорвались, и Шара уже не старалась их остановить. Бесполезно.
– Я скажу… Скажу, что в школе Зелани сейчас пятьдесят учеников. Что восемь из них вот-вот пройдут последние ворота. Что Маэли и Гвинеи, может быть, проходят этот проклятый ритуал прямо сейчас. Или уже прошли. Я не могу допустить, чтобы с ними случилось то же, что и со мной. Я не могу позволить ему…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});