Алит вскочил и направился наружу; он уже догадался о причине радости Анранейра. Ветер дул на запад, в нем чувствовалось едва заметное тепло. На востоке над Анулир Эрайной, Белой Матерью, самой высокой горой к югу от особняка, сияли розовые лучи восхода.
— Первое весеннее солнце! — засмеялся Алит.
Анранейр на радостях обнял его; юный князь полностью разделял его душевный подъем. Пусть весеннее солнце и означало наступление опасного периода в их жизни, но возможность приступить к делу после скучной зимы не могла не радовать.
— Надо вернуться в особняк, — сказал Анранейр. — Готов поспорить, что твой дед захочет выступить уже сегодня вечером.
— Мне придется дождаться, когда Митастир сменит меня на посту, — возразил Алит. — Кто-то должен наблюдать за врагами. Ты отправляйся прямо сейчас. Я не хочу, чтобы наше исчезновение вызвало подозрения.
— Как скажешь. — Практичный подход князя умалил радость Анранейра.
Он махнул рукой, погасил фонарь, прошептав волшебное слово, и исчез в сумраке.
Алит присел на пороге пещеры, поджал под себя ноги и уставился на булавочные головки огней в лагере внизу. В ожидании Митастира он шепотом повторял благодарность Курноусу за раннюю весну. Князь счел ее приход хорошим знаком от своего покровителя, Властелина Охоты.
По одиночке и парами Тени собирались в небольшой рощице под названием Ателин Эмейн недалеко от южной границы Эланардриса. Алит прибыл одним из первых и в темноте ждал остальных. Когда за тонкими облаками тускло засияли обе луны, наконец-то появились
Эолоран и Эотлир — как и все Тени, они укутались в темные плащи. Впервые в жизни Алит видел на отце и деде подобную одежду, совсем не похожую на величавые мантии и сияющие доспехи, к которым он привык. Правитель дома Анар собрал своих воинов в тени огромного дерева. Льющийся сквозь голые ветки лунный свет испещрял землю причудливыми тенями.
— Мы должны пересечь линию осады до рассвета, — сказал Эолоран, пристально оглядывая тридцать избранных воинов. — Все мы знаем, на какой путь ступили и какая опасность ожидает нас в случае разоблачения. Я предлагаю вам последнюю возможность вернуться домой. Как только мы взойдем под сень этих деревьев, начнется путешествие, которое мы должны будем пройти до конца, до самого Анлека и до той судьбы, что приготовила нам Морай-хег. Некоторые из нас не вернутся из этой битвы, и вполне может оказаться, что все усилия пропадут впустую.
Отряд ответил тишиной. Алиту не терпелось положить конец совещаниям и ожиданию и отправиться в путь.
— Хорошо, — с мрачной улыбкой произнес Эолоран. — Значит, наши мысли сходятся. Имена тех, кто сегодня идет со мной, прославятся; их ждет великая благодарность дома Анар и князя Малекита.
С этими словами Эолоран повернулся на юг, и Тени выступили навстречу опасности.
Довольно скоро Тени столкнулись с первым препятствием. Касадир, как самый опытный разведчик, ушел вперед и вернулся, когда Эолоран с остальными покидали прикрытие Ателин Эмейна. Они планировали направиться на запад, а затем свернуть на север, но Касадир принес тревожные новости.
— Друкаи передвинули северную границу лагеря, — доложил он столпившимся при его неожиданном возвращении эльфам. — А еретики переместились к югу от дороги.
— Мы сможем обогнуть их? — спросила Анадриель.
— Конечно, — ответил Касадир. — Хотя нам придется пройти по болотам Энниун Морейр, чтобы избежать часовых. Места там опасные, обход займет несколько дней.
— Сложный выбор: добраться до Анлека слишком поздно или рисковать разоблачением, — произнес Эотлир и взглянул на отца. — Я бы предпочел скорость и прямой путь. Если нас заметят, мы сумеем справиться с друкаями, а вот опоздание может стать роковым.
— Согласен, — кивнул Эолоран. — Если мы прибудем слишком поздно, то окажемся вне городских стен, вместе с Малекитом, и наш поход потеряет смысл.
— Возможно, нам даже повезло, — предположил Алит. Он повернулся к Касадиру. — Какого размера лагерь еретиков? Насколько он близок к остальным?
— Две сотни фанатиков, может, чуть меньше, — ответил разведчик. — Они стоят на подветренной стороне холмов, на берегу Эрандафа, рядом с мостом у Анул Тирана.
— Что ты задумал? — спросил у примолкшего сына Эотлир.
— Мы можем одним выстрелом убить двух зайцев, — ответил Алит. Я бы предложил перебить еретиков в лагере и проникнуть в город под их личиной. Если мы оденемся как фанатики, то сможем свободно передвигаться по дорогам, и не придется идти в обход; время пути сократится на много дней.
— А если они поднимут тревогу? — спросил Эолоран. — Ты предлагаешь рискнуть и вступить в заведомо неравную битву. Наш поход может прерваться в самом начале.
— Еретики не готовы к сражению, нашим основным оружием станет скрытность, — возразил юноша. План полностью сложился у него в голове, и он кивнул. — М ы достаточно наблюдали за каинитами и знаем — у них нет военной дисциплины. Они не ожидают нападения и, скорее всего, лежат в палатках, одурманенные наркотиками.
— Я видел очень мало движения в лагере, — подтвердил Касадир. — Если мы решим напасть, будет несложно подобраться к ним незамеченными.
— Перебить их во сне? — переспросил Эотлир. — Я даже думать не хочу о подобном предложении, оно отвратительно. Мы не убийцы, мы воины.
— Тогда подумай о тех, кто погиб от их ножей, и о тех, кого они принесут в жертву в будущем, если Малекит потерпит поражение, — прорычал Алит. — Правосудие давно оставило Нагарит. Чудесно, когда удается вступить в бой под развевающимися знаменами, под звуки горнов, но в этой войне большинство сражений ведется исподтишка. Или мы назвали себя Тенями просто так?
На лице Эотлира по-прежнему застыла гримаса недовольства, но он смолчал и вопросительно повернулся к отцу. Эолоран медленно покачал головой; его тоже смущал вставший перед ними выбор.
— Ты не видел того, что видели мы в лагере каинитов, — продолжал Алит. — Я не спорю, что мой план может показаться хладнокровным убийством, но, по крайней мере, мы подарим жертвам достойную, быструю смерть. Их не будут швырять на костер под крики ужаса и боли и раздирать живьем на куски! Охотник не сожалеет о каждой отнятой жизни. Он знает, что так устроен мир — кто-то должен умереть, чтобы выжили остальные. Он не будет оплакивать оленя или медведя, и я тоже не собираюсь щадить тех, кто решил поохотиться на своих собратьев.
— Ты приводишь сильные доводы, Алит, — произнес Эолоран. — Если мы выдадим себя за друкаев, то получим огромное преимущество, особенно когда доберемся до Анлека.
— Вот именно, мы долго строили планы, как добраться до города, а что потом? Личина еретиков даст нам возможность войти в него у всех на виду и не вызвать подозрений. Придется смириться с тем, что в каждой тени есть доля тьмы. Будем черпать силы из осознания, что совершаем это преступление лишь для того, чтобы другим не пришлось идти на подобные жертвы.
Решение о нападении было принято, Тени разделились на группки по трое и окружили вражеский лагерь. Когда все вышли на позиции, наступила полночь, и над палатками повисла полная тишина. Не было ничего похожего на оргию, которую видел Алит ранее, но сделанные из костей жаровни еще дымились наркотическими смесями. Скорее всего, фанатики действительно погрузились в опьяняющий сон.
Алит подкрался к ближайшему высокому шатру из фиолетовой ткани и присел перед входом на корточки, сжимая в руке кинжал. Внутри никто не двигался, доносились лишь звуки медленного дыхания. Князь огляделся, чтобы убедиться, что его никто не заметил, откинул полог и проскользнул внутрь.
Там, на сшитом из пушистых шкур огромном ковре, переплелись во сне семеро нагих эльфов. В углу горел фонарь с красным стеклом и заливал все вокруг алым светом. Двое из спящих были мужчинами, остальные женщинами; их тела украшали нарисованные синей краской руны. В переплетении завитков и линий Алит распознал руну Атарты, богини удовольствий.
Когда Алит присел над ближайшим эльфом, никто не шевельнулся. Князь чуял запах черного лотоса, мощного наркотика, — если вдыхать дым его разогретых лепестков, тебя посетят красочные сны. Князь обмотал лицо и рот шарфом, наклонился и приставил лезвие к шее лежавшей перед ним эльфийки. Кинжал засиял красными отблесками, и Алит замешкался.
Он уже убивал в пылу битвы, но хладнокровно резать беспомощную жертву юному князю еще не приходилось. От одной мысли задрожала рука, и внезапно его охватил страх. Затем в голове всплыли воспоминания о церемонии каинитов, и ненависть к фанатикам пересилила отвращение.