Читать интересную книгу Рай Сатаны - Виктор Точинов

Самый простой вариант – подняться при помощи мини-лебедки, входившей в стандартный комплект десантника. Она, конечно, предназначена не для альпинизма – для боя в городских условиях, когда порой необходимо быстро спуститься с крыши или подняться по отвесной стене к высоко расположенному окну. Но и в горах не подведет, поднимет, как на лифте.

Да только горы горам рознь… Молекулярная присоска на конце тридцатиметрового леера намертво присосется хоть к камню, хоть ко льду, ей все одно, к чему присасываться. Но прочность льда вызывала сомнения. Лето, теплые ветра облизывают ледник, делают его поверхность рыхлой и помаленьку разрушают ее… Отвалится от ледяного массива кусок вместе с присоской – и альпинист Багиров превратится в парашютиста Багирова, позабывшего надеть парашют.

Так что вариант с лифтом отменяется. Придется двигаться неторопливо, выбирать прочные участки, вбивать в них костыли, крепить страховочный трос. А через каждые тридцать метров рубить во льду уступ, дающий прочную опору… Баг вздохнул, посмотрев на свой ледоруб – самодельный, второпях переделанный из топора. Возможно, среди груза вездехода имелось нормальное альпинистское снаряжение. Но вскрывать в его поисках все коробки и ящики времени не было.

Сержант раскатал свой коврик, развернулся лицом в ту сторону, где, по его мнению, находилась Мекка. Опустившись на колени и игнорируя Пепса с Шурупом, обратился мыслями и молитвой к Аллаху. Молитва-хаджат была проста: пошли мне шанс, всего один, а я уж постараюсь не сплошать…

Потом началось восхождение. Все тяжелые вещи Баг оставил внизу, хотя расставаться с автоматом очень не хотелось. Но ограничился ножом и «дыроделом», ни к чему сейчас лишние килограммы.

Догадки о прочности льда немедленно оправдались. Вернее, о непрочности. После первого выстрела из пневмометателя присоска притащила вниз ледяной карниз, развалившийся при падении. После второго сверху обрушился поток талого льда, перемешанного с водой, – видимо, разрушился какой-то водоемчик, образовавшийся на подтаявшем уступе.

Процедуру пришлось проделывать трижды, прежде чем присоска схватилась как следует. Багиров несколько раз дернул, проверяя надежность, – держит; затем потянули втроем – снова держит… Пора наверх.

Он стянул перчатки, поплевал на ладони – ритуал, на удачу.

– Что у тебя с ладонью? – удивленно спросил Пепс.

– С ладонью? – переспросил сержант не менее удивленно, посмотрел на одну руку, на другую. – Ничего, все в порядке…

Пепс хмыкнул, переглянулся с Шурупом, но ничего больше не сказал. Мало ли какие у людей тараканы в голове водятся, кто-то ногти грызет, кто-то себя за мякоть ладони кусает…

Багиров нажал кнопку, лебедка начала выбирать леер. Пепс и Шуруп, задрав головы, следили за фигурой сержанта, исчезающей в тумане. Исчезла… Был человек и не стало. Сожран туманом, и сколько ни жди, никогда не вернется.

Если такие мысли и вправду бродили в головах у оставшихся внизу, жизнь опровергла их очень быстро. Сверху посыпались крошки льда, и небольшие льдинки, и вполне увесистые ледяные обломки, и матерки сержанта, тоже не легковесные.

Чуть позже спустился трос – перлоновый, плетеный, нижний конец его свернулся кольцом на камнях, словно решившая отдохнуть змея. Большой Пепс успокоенно кивнул и стал ждать, когда сверху прозвучит сигнал привязывать рюкзаки.

…До гребня сержант добрался, изматерившись и промокнув насквозь. Лучше бы зимой лез, в лютый мороз, чем вот так, под регулярным ледяным душем… Одолел по вертикали полторы сотни метров, едва ли больше, но лебедкой пришлось воспользоваться много раз, двигался сложным зигзагом, слишком мало оказалось на ледяном откосе мест, способных удержать присоску.

Баг вколотил костыль, надежно закрепил на нем трос. Подумал немного и вколотил поодаль второй, привязал к нему свободный конец, для гарантии. И лишь затем выпрямился во весь рост и взглянул вперед, на цель своего путешествия…

Тумана здесь не было, туман остался внизу, колебался серым покрывалом, скрывая и землю, и Пепса с Шурупом.

А здесь было светло, солнечно, и огромная долина целиком открывалась взору. Баг смотрел на нее, не отрываясь, очень долго… Солнце светило в глаза, но почему-то не слепило.

Он сделал это, сумел… Он поднялся, а мерзкий туман остался внизу. И мерзкие людишки, пожирающие друг друга.

Баг с неохотой оторвался от созерцания открывшегося ему пейзажа. Взглянул вниз, хотя даже вид тумана вызывал отвращение. Вынул нож и резанул по тросу. Рассеченная перлоновая змея какой-то миг лежала неподвижно, затем скользнула вниз и исчезла.

Вот так… Прав Иван: это место не для Пепса и Шурупа. И делать им здесь нечего.

Открыть глаза и первым делом увидеть мертвеца – не самый приятный вариант пробуждения. И хотя я не проснулся, а скорее очнулся, мертвец был тут как тут, – лежал неподалеку, уставившись на меня остекленевшими глазами.

Как говорится, с добрым утром, – ночь и в самом деле прошла, и труп я разглядывал в блеклом утреннем свете.

Память неохотно, со скрипом, пыталась восстановить предшествовавшие события… Одновременно остальная часть сознания пыталась осмыслить события, ныне происходящие.

Так… Мертвец, прежде чем превратиться в груду разлагающейся органики, носил имя Хамиз, и фамилию Лануа, и, по моим предположениям, прозвище Железная Маска. Он заманил меня сюда, на дальний берег, и попытался прикончить… Как-то тупо попытался и банально, совсем не в стиле своих давешних игр с плащами и шпагами… Попытался и не преуспел. Вернее, преуспел, но не до конца… Хотя и это утверждение спорное, раз уж я размышляю, глядя на его труп, а не наоборот.

Кто прикончил Лануа, оставалось загадкой… Недолго оставалось – послышались шаги, кто-то неторопливо приближался по берегу. Я попытался повернуться в ту сторону – голова откликнулась таким взрывом боли, что пришлось воздержаться от дальнейших попыток.

А тело отозвалось каким-то неприятным ощущением, которое я не сразу осознал, потому что в поле зрения появился Джафар и задумчиво произнес:

– Жывучый ты…

Вот кто всадил пулю в Маску… Одну, точно над переносицей, правка не потребовалась. Осталось лишь понять, насколько серьезно меня зацепило, и где сейчас Лайза.

– Что с Лайзой? – спросил я.

Язык с трудом ворочался, голос звучал хрипло. Я сплюнул какую-то гадость, скопившуюся во рту, спросил более внятно:

– Ты ее нашел?

И тут картина мира, сложившаяся в результате моих размышлений, пошла трещинами и рассыпалась на куски.

– Жывучый… – повторил Джафар, проигнорировав мои вопросы. – Пула в башку попал, а всо жыв. Жывучый, но нэвэзучый. Нэ стал быстро помырат. Тэпэр плохо будэш помырат, долго.

Одновременно со словами он достал из ножен нож, попробовал пальцем острие. И посматривал на меня с нехорошим интересом. Примерно, как мясник на ожидающую разделки тушу.

А я разобрался, что мне доставляло дискомфорт и мешало повернуться – руки были стянуты за спиной, не то связаны, не то скованы наручниками… Точно, наручники, запястье левой руки явственно ощущает браслет. Ноги тоже что-то держало, но что именно, не понять, с чувствительностью там дела у меня обстоят хуже.

Утро выдалось туманное, в двадцати шагах ничего не разглядеть… А туман в моих мозгах, наоборот, наконец-то развеялся. Джафар, конечно же, не убивал Лануа. Потому что труп Хамиза я увидел перед тем, как в меня прилетела пуля. Сейчас он лежит в другой позе, на боку, вот и не опознал сразу… Дырочка во лбу Лануа небольшая и аккуратная. Не армейский калибр, сразу видно, и стрелял не Джафар.

А вот меня он попытался убить, – издалека, не приближаясь. Возможно, выстрелил от лодок, для штурмовой винтовки с ночной оптикой сотня шагов – не расстояние.

Однако касательно моей живучести и везучести можно поспорить… Встречаются на свете удивительно везучие люди. Везение у них проявляется по-разному, иногда весьма специфичным образом. Некоторые, например, умудряются выжить, заполучив сквозное пулевое ранение головы. Абсолютный рекорд в этих делах принадлежал фельдмаршалу Кутузову: за долгую военную службу его многострадальную голову прострелили навылет аж два раза, одна из пуль выбила глаз… Что не помешало ему продолжить карьеру полководца и командовать войсками в Бородинском сражении.

Но моя живучесть, прав Джафар, не имеет отношения к везению, а скорее к хирургии и трансплантологии. С титановой пластиной, заменяющей часть черепной кости, самый неудачливый человек может пережить выстрел в затылок… А еще я начал в тот миг наклоняться, и пуля ударила по касательной, отрикошетила.

А потом этот змееныш обнаружил, что я жив, сковал мне руки за спиной и дождался, пока очухаюсь. Из чего следовало, что вся затея Джафара не экспромт и не внезапный порыв. Наручники на всякий случай он припас еще в лагере, когда отлучался якобы за гранатами.