Читать интересную книгу Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

4

Встреча с Ростиславом состоялась на следующий день. Князь, хоть и устал, принял посольство и был с ним ласков. Прежде чем дать письмо Михаила переводчику, стоявшему слева от трона, Ростислав долго держал его в руках. Переводчик начал читать на высокой ноте, а Горазд, допущенный на прием по просьбе Константина и Мефодия, не утерпел и стал переводить на свой родной язык — отчетливо и ясно. Получилась торжественная сцена, напоминавшая античный театр.

— «Бог, заповедавший каждому познать истину и подняться до возможно более высокой степени совершенства — читал знатный великомораванин, а Горазд переводил, — увидев веру твою и подвиг твой, ныне, в наши дни, сотворил буквы для вашего языка и тем содеял нечто, чего не бывало раньше, кроме очень давнего времени, — чтобы и вы могли присоединиться к великим народам, восславляющим бога на своем родном языке»...

Мораванин умолк, обвел взглядом собравшихся в зале людей, будто он сам сочинил сие удивительное послание, достал пестрый носовой платок и, утерев большие рыжие усы, продолжал:

— «И послали мы к тебе того, кому явил бог сии буквы, мужа почитаемого и благочестивого, вельми ученого и философа. Прими сей дар, что лучше и почетнее любого злата, и серебра, и драгоценных камней, и недолговечного богатства»...

При переводе этого места Горазд воодушевился, и глаза его засияли. Произнося слова «мужа почитаемого и благочестивого», он приподнялся на цыпочки и торжественно указал на Константина. Все это получилось у него непринужденно и никого не рассердило, даже Константин улыбнулся в ответ, а князь дружески кивнул Философу. Чтение продолжалось:

— «Освой его, чтобы работа пошла быстрее и чтобы ты всем сердцем предался богу! Но не пренебрегай и общим спасением, подтолкни всех, чтобы не ленились и чтобы стали на путь истинный, тогда и ты, после того как научишься познанию бога, будешь вознагражден им ныне и впредь за всех тех, которые уверовали душой в нашего бога Христа: отныне и навсегда ты оставишь будущим поколениям память о себе, подобно великому императору Константину».

Далее шли пожелания и приветствия. Когда чтение закончилось, Ростислав пригласил Философа сесть рядом с ним и поинтересовался, откуда у Горазда такое хорошее знание языка.

Род Горазда был известен и очень близок князю. Ростислав знал его отца, его братьев. Один из них пал в битве под Нитрой. Ростислав приказал своим людям относиться к Горазду как к его доверенному лицу и спрашивать у него о нуждах посольства. Князь велел также привести в порядок монастырь, сделать его удобным для жилья. Он отпустил средства на питание и на открытие училищ, в которых предстояло обучать новой азбуке детей окрещенных знатных людей. Сам он долго и радостно листал и рассматривал подаренные братьями книги с новыми буквами. Человеком с открытой душой оказался князь Великой Моравии. Это успокоило братьев и прибавило сил для работы. На обеде в их честь Ростислав пил сверх меры. Приближенные старались, чтоб ему больше не наливали. Будучи пьяным, он наговорил немало угроз в адрес немцев. И раза два плохо отозвался о Людовике Немецком. Константин понимал его: страх, не прошедший после недавней войны, продолжал угнетать князя. Он чувствовал себя подавленным, неуверенным, но ненависть к германскому королю, которая не угасла в нем, радовала братьев. Она означала, что они смогут опереться на князя в борьбе, которая их ожидает. Германские священники, изгнанные из Великой Моравии, не замедлят появиться снова и попытаются вернуться в монастырь, занятый миссией, под предлогом, что это их собственность. Да и не только в монастырь. Германские епископы давно считают эту землю своей духовной нивой... Братья были также удивлены тем, что еще не вмешался папа и не потребовал у них объяснений. Избежать объяснений вряд ли удастся. Важнее, пока тут нет их противников, прочно обосноваться и приготовиться к борьбе, насколько сил хватит.

В княжеской церкви отслужили первую литургию на славянском языке, посвященную Клименту Римскому, мощи которого братья возили с собой. В церкви было тесно от верующих и неверующих. Неистребимое человеческое любопытство привело их сюда поглядеть на посланцев далекой византийской земли и услышать своими ушами, что Священное писание, которое немцы вдалбливали им на латинском языке, можно читать и толковать на родном славянском. Раскрыв рот, мораване слушали песнопения учеников, с удивлением наблюдали за богослужением, совершавшимся несколько иначе, чем это делалось до сих пор папскими служителями, смотрели на темное, строгое одеяние обоих братьев, старались заглянуть в книги, написанные новой азбукой, и сердились, когда их детей не принимали в училище, где учили читать и писать. Любознательные люди были эти мораване. Комнат для учеников не хватало. Горазду пришлось просить князя дать им еще один дом. Ростислав быстро удовлетворил эту просьбу. На воскресной литургии в соборном храме присутствовал Ростислав со свитой. Все знатные люди Великой Моравии прибыли на торжество. Братья правили службу, ученики им помогали. В наскоро созданном Гораздом синодике великих мужей Моравии особенно торжественно прозвучало имя князя Ростислава, которого снова сравнили с Константином Великим.

Никогда ничего подобного не совершалось в Велеграде. Новые священнослужители упоминали в своих молитвах наряду с папой и константинопольским патриархом и князя Великой Моравии, провозглашали и утверждали единую землю и единый народ во имя того славянского дела, которое они всюду проповедовали. Никто не интересовался церковным саном посланцев Византии, важнее было то, что богослужение всем нравилось. Они осмелились приравнять язык славян к трем священным языкам, благословенным Римом. Ведь Исидор Севильский так говорил в своих поучениях: «На сих трех языках и сотворил Пилат надпись на кресте господнем. Потому таинство священных писаний должно остаться только на этих трех языках». Это Исидорово утверждение непрестанно повторялось и повторялось, и вдруг пришли люди, говорящие, что слово божье надо проповедовать на родном языке каждого народа, чтобы верующие могли его впитывать, как сухая земля воду и как глаза зрячего солнечные лучи. После торжественных песнопений совершалось крещение в воде.

Ростислав сидел чуть в стороне на высоком троне, украшенном деревянной резьбой и предназначенном для архиепископа, и следил за торжественным богослужением. Славянский язык, на котором оно шло, известен ему, за исключением некоторых слов, звучавших несколько глухо и не по-моравски, но иначе и быть не могло: это был язык нижнеболгарских славян — ведь долгое время болгары владели частью этих земель, прежде чем они отошли к франкской державе. Его отец Моймир первым направил свое копье против врагов, которые пытались посягнуть на эти окраинные земли. Ростислав продолжил его дело и благодаря огромным различиям в обычаях и языках между мораванами и франками сумел сохранить свой народ. Пока франки, жившие в нескольких государствах, непрерывно ссорились между собой, его отец укрепил свою власть и установил единый справедливый порядок. Вера еще не установилась, культ языческих идолов продолжался. Новый бог пришел одновременно с немецкими священнослужителями, но латинский язык и чуждая письменность были слабым оружием. Он не хотел, чтобы немецкое духовенство присутствовало в Моравии. Оно следило за всем, что тут происходило, и спешило осведомить своих. Если он сумеет прогнать германцев раз и навсегда, создать свою письменность и церковь, это будет большой победой. Может, еще большей, чем победа, добытая оружием. Князь слушал глуховатый голос Мефодия, ясный и мелодичный голос Константина и думал об их церковных санах. Он еще не спрашивал их об этом и спрашивать не спешил, но, если их дело укоренится, одному из них надо будет возглавить самостоятельную моравскую церковь, которую князь давно стремился создать. Когда он посылал своих людей в Рим, им руководила мысль оторвать моравские земли от диоцеза зальцбургского архиепископа, перейти в прямое подчинение к римскому папе, который в результате стал бы его неколебимой опорой в борьбе против упорных немцев. Судя по всему, папа не хотел портить свои отношения с франкскими епископами и архиепископами, потому что даже не соизволял ответить моравскому князю. Папа считал его земли надежно подчиненными римской церкви, и ему даже в голову не приходило, что интересы мораван расходятся с интересами Людовика Немецкого. Моравская земля хотела дышать, а моравский народ — жить своей жизнью, а не жизнью нежеланных гостей. И если ему удастся найти умных людей и заключить союз с Византией, он пойдет на это в надежде, что Византия поможет справиться с врагами и укрепить самосознание народа. Правда, надежды на военную помощь и «греческий огонь» не оправдались, но мудрые речи посланцев наполняли его радостью… и грустью, так как они пришли, когда страна все еще была в осаде, и кто знает, хватит ли у него сил одолеть врагов. По правде сказать, враги тоже не были уверены в себе. Ведь был разбит только Карломан. Теперь Ростиславу предстояло грудью защищать дело прибывших первоучителей. Хватит ли сил?.. В его душе угнездилось утаиваемое от всех разочарование, и он мял его, как глину между пальцев. Не было достаточного единства среди знатных моравских родов. Одни были слишком заняты собой, другие посматривали в чужую сторону, будто хотели сказать, что думают не так, как князь. Какой-то необъяснимый страх всегда держал их в состоянии готовности служить двум господам. Ростиславу надо было отучить их от этого, внушить уверенность в собственных силах, поднять их выше мелочных личных интересов, сделать великими мораванами. Поэтому он велел их сыновьям начать изучение новой письменности и новых книг. Поколение, которое спустя несколько лет станет в строй, будет лучше, чем отцы, различать свое и чужое, ибо отцы шли от чужого к своему, а сыновья начинают со своего.