хори-туматов были посланы лучшие охотники кереитов и тайчиутов. От них требовалось одно: пройти сквозь земли этих племён и запомнить, где и как проходят реки и ручьи, приметить холмы, изучить горные проходы, пройти дорогами, соединяющими курени племён. Темучин не хотел вламываться в чужие пределы вслепую, зная, что этим он подвергнет войско риску. Он обладал большей, чем каждое из племён в степи, силой, но помнил, что и могучий бык, мечась по куреню, обязательно сломает рога, ударившись сослепу от ярости в столб, арбу или добрую юрту. Он не хотел уподобиться слепому быку и ждал.
С каждым днём ожидание становилось тягостнее и тягостнее.
Темучин, правда, не терял ни дня в безделье. Он сколотил отряды, разведя меркитских воинов по туменам, состоявшим в большинстве из тайчиутов и кереитов. Эта мера была не случайной. С кереитами он дважды ходил в поход и был уверен в их верности да и в воинской смелости. Меркиты шли за ним впервые, и ему ещё предстояло их испытать. Когда они шли в одном строю с тайчиутами и кереитами — сделать это было легче, так как, дрогни в сражении меркиты, их подопрут проверенные воины.
И другое занимало его в те дни.
Земли, на которых расположились вставшие под его руку племена, были огромны. Всаднику, который бы решил проскакать их из конца в конец, потребовалось бы несколько дней. А то, по мнению Темучина, могло губительно сказаться на успехе походов. Он хотел, чтобы слово, им сказанное, было услышано как можно скорее в самом отдалённом курене или аиле. Темучин поручил Нилхе-Сангуну создать конные подставы и на таком расстоянии друг от друга, чтобы всадники, предназначенные для гоньбы, шли по степи, не загоняя лошадей, но и не теряя скорости.
Нилха-Сангун взялся за это с радостью.
Несмотря на занятость, ожидание вестей от посланных в чужие пределы охотников всё же томило Темучина, как томило его всякое ожидание. Он решил поехать на рыбалку, которая всегда была его любимым развлечением. Хан Тагорил, сославшись на болезнь, от рыбалки отказался, хотя сказал со слабой улыбкой:
— Ах, как бы я хотел поесть жареной рыбки на берегу.
— Хан-отец, — ответил Темучин, — рыбки мы привезём.
— Ну, ну, — сказал Тагорил, — ступайте.
На рыбалку с Темучином поехали Субэдей, Джелме и Нилха-Сангун.
Степь была в полном весеннем цветении, и это и радовало, и огорчало Темучина. Радовало потому, что он был кровь от крови её сыном и выбросившиеся первые цветы сараны и розоватый цвет дикого персика не могли не будить в его душе тёплого чувства, а огорчало то, что те же цветы сараны и розовый персик говорили: скоро запылает над степью неистовое летнее солнце и зной свалит расстилающееся перед глазами обилие трав. Это означало, что кони пойдут в поход по тощему травостою, что никак не могло споспешествовать победе. Сытый и здоровый конь был главным оружием степняка.
Но хотя неприятная эта мысль и угнетала Темучина, он с удовольствием чувствовал себя в седле на верном Саврасом, который нёс его особенно легко, вдыхая пьянящие запахи весенней земли. Оглядывая степь, Темучин уже представлял себе, как он забросит лесу и почувствует удар взявшей крючок рыбы. Это ощущение удара рыбы, взявшей крючок, было живо в нём всегда, как оно бывает живо только в настоящем рыбаке.
Ощутить, однако, сладостный удар рыбы в этот раз ему не удалось.
Они подскакали к озеру, и Темучин уже хотел было перебросить ногу через высокую луку седла, когда Субэдей необыкновенно острыми глазами увидел объявившихся вдали всадников.
— Кто-то скачет, — сказал он и положил ладонь на рукоять меча.
Темучин прикрыл глаза от солнца и тоже разглядел всадников. Сказал:
— Трое, и поспешают.
На этом его рыбалка в тот день закончилась.
11
Хотя всадников увидел Субэдей, первым разглядел, что один из этих трёх Курундай, Темучин.
— Курунда-ай, — врастяжку сказал он, как если бы сомневался, что это охотник, которого он с нетерпением ждёт И тут же повторил с облегчением и несомненной радостью: — Курундай!
Всадники в степи и сами увидели стоящих у озера и, свернув с дороги, целиной направили к ним коней. Темучин вглядывался в приближающихся, стараясь лучше разглядеть Курундая, так как этот охотник интересовал его сейчас более всего. С той минуты, когда Темучин, сидя в седле Саврасого и думая о рыбалке, казалось, ощутил удар взявшей крючок рыбы, прошло самое малое время, но он уже забыл не только о своём желании забросить лесу, а даже и о том, зачем он сюда приехал.
Курундай подскакал, натянул поводья, спрыгнул с седла и сорвал треух. Лицо у него было чёрное от пыли, глаза запали. Чувствовалось, что он много дней провёл на коне и дороги его были трудными. Темучин тоже сошёл с коня. Субэдей с несвойственной торопливостью достал из седельной сумы бурдюк с дугом, налил чашу, протянул Курундаю. Тот выпил дуг одним глотком, отёр рот рукавом халата, выдохнул:
— Ах, хорошо!
И то была единственная минута, которую дал ему Темучин, чтобы передохнуть с дороги. В следующую минуту они присели у озера и Курундай прутиком с клейкими первыми листиками начертил на песке путь, который он прошёл по земле найманов. Глаз у него был точный, и приметил и запомнил он много. Земля найманов зримо поднялась перед Темучином из штрихов на песчаной отмели. Годы провёл Курундай в степи и по примятому кустику ковыля мог определить, когда, как и куда прошёл зверь, по оброненному перу угадывал полёт птицы, по копытному следу дознавался, когда и сколько побывало охотников в урочище, и соображал — следует или нет идти дальше, так как то пустое и зверь выбит.
Опираясь ладонями о песок, Темучин внимательно разглядывал начерченное, не спрашивая ни о чём. Курундай, как и большинство охотников, был хорошим рассказчиком. Пояснения его были коротки и точны.
— Так... так... — наконец протянул Темучин.
Курундай глянул на него искоса, и в глазах старого охотника промелькнуло неожиданное, губы смягчились, и лёгкие морщины обозначились на висках. Изменения в лице объявились потому, что вспомнил он вдруг, как шёл по степи, преследуя вдову Есугей-багатура и её детей, среди которых был и этот, ныне могучий, человек, а тогда слабый и беззащитный ребёнок. «Волчонок», — подумал Курундай, и мысленно ему и впрямь увиделся волчонок с торчащими лопатками, толстыми лапами, широколобый и неуклюжий. Курундай засмеялся, как смеются довольные старые люди: дребезжаще, негромко, но с глубиной понимания