– Вот ублюдок! – негромко выругалась стратег, с решительным видом подошла к кровати и ладонью раздавила жука.
Она вытерла руку о край матраца и мысленно поблагодарила судьбу, что рядом с ней не было Китайры: при виде гнусного насекомого, копошащегося в постели, ее возлюбленную наверняка хватил бы удар.
Место укуса перестало болеть, но Гэлис какое-то время держала руку прижатой к ранке, чтобы остановить кровотечение. Разбитая, раздраженная тем, что ее сон прервали, она откинулась на подушках, предварительно пошарив рукой в поисках других незваных гостей. Ничего не найдя, девушка вновь попыталась уснуть.
Корабль застонал.
Неожиданно налетел порыв ветра. Захлопали паруса.
Место укуса начинало чесаться.
А еще Гэлис затосковала по Китайре. Это было нечто большее, чем обычное плотское желание. Скорее – тоска. Любовь, похоть, одиночество – все это слилось воедино, разливаясь в ней подобно… подобно крови из раны.
Гэлис вскрикнула и снова села в постели. Ночь была теплой, но стратег чувствовала себя страшно одинокой в тесной каюте. Раньше ей казалось, что она постепенно привыкает к путешествию по морю и что со временем даже войдет во вкус, но такие ночи заставляли Гэлис усомниться в этом. Ей хотелось вновь почувствовать под ногами сушу. Там можно встать с постели и пройти долгие мили, не повстречав ни одной живой души. Здесь же, в море, девушку окружала великая пустота, но в ней нельзя было скрыться. Стратег чувствовала себя словно в западне, в которую попала заодно с пятью сотнями других человеческих душ.
О, умей она летать как альбатрос или плавать как рыба!..
Или будь сейчас рядом с ней Китайра…
Эриот проснулась от того, что кто-то легонько тряс ее за плечо. Она с трудом разлепила веки и увидела перед собой смутные очертания человеческой фигуры.
Арден!
Первое, что пришло ей в голову: почему это она машинально не отстранилась от бородатого великана?..
Странно.
– Нам надо срочно поговорить, – прошептал Арден.
– Прямо сейчас? – Эриот осмотрелась по сторонам. Кажется, все вокруг спят. – А сколько времени?
– Час до рассвета.
– О чем ты хочешь поговорить?
– Как защитить себя, – ответил Арден.
Он сел перед девушкой, подобрав под себя ноги.
– Защитить себя – от кого? – недоуменно поинтересовалась Эриот.
– От тех, кто намерен использовать нас как рабочий скот. Девушка растерянно заморгала.
– Ты что, замышляешь мятеж?
Арден отрицательно покачал головой.
– Нет, это не пройдет, нечего даже надеяться. Эта белокурая бабенка была права, – ответил он с улыбкой. – Мозговитая особа.
– Тогда о чем ты?
– О том, что надо объединяться против Кевлеренов. Это по их прихоти мы все здесь оказались.
– Все, но не я, – поправила его Эриот.
Арден несколько мгновений пристально смотрел на нее.
– Верно. Все, кроме тебя. Розалла сказала, что ты вроде бы как безбилетный пассажир. Но что касается остальных – то я прав. И Кевлерены выжмут из нас все соки, как только мы окажемся на Новой Земле, помяни мое слово. И из тебя, между прочим, тоже, вне зависимости от того, как ты попала на этот корабль.
Эриот не знала, что ему возразить. Она не могла понять, почему Арден завел с ней подобный разговор, но вид у великана был серьезный, и это встревожило девушку.
– Как ты сказал? Выжмут из нас все соки? Но мы же не рабы.
– Это еще как сказать, – ответил Арден. – Ведь большинство находится здесь против собственной воли. Нас вырвали из тюрем и работных домов, не спросив согласия… Неужели ты думаешь, что те, кто всем заправляет, позволят нам разбрестись в разные стороны, как только мы ступим на сушу?
– А кто здесь всем заправляет? – спросила Эриот.
– Мне пока неизвестно, кто тут самый главный, кто дергает капитана Авьера за ниточки, словно марионетку… да и других капитанов тоже… но в конечном итоге на самом верху всегда оказывается какой-нибудь Кевлерен.
– Я смотрю, ты их не слишком жалуешь. Я имею в виду Кевлеренов.
– Дело вовсе не в том, люблю я их или нет.
– Тогда о чем ты? От кого надо нас защищать?
– Я хочу создать гильдию. Гильдию колонистов. И постараюсь сделать так, чтобы в нее вступили все.
– Гильдию?.. А какая от нее польза?
– Будем трудиться все вместе. И потому договоримся о том, что мы согласны делать, а что – нет. Кто бы ни отдал распоряжение, станем выполнять его в соответствии с нашими собственными принципами.
– Принципами?..
– Ну да, – с воодушевлением произнес Арден. – То есть дадим понять им, какие вещи нас устраивают, а какие – нет. Если будем держаться друг друга, то сможем за себя постоять сразу же, как только сойдем с корабля на далеком берегу.
– А как же колонисты на других судах? Как мы им об этом расскажем?
– Сначала все организуем на «Ханнема». А когда высадимся на Новой Земле, то собственным примером убедим остальных.
Эриот с подозрением посмотрела на Ардена.
– А кто возглавит эту твою гильдию?
Арден глубоко вздохнул, но ничего не ответил.
– Ага, понятно, – усмехнулась девушка. – Теперь наш милый начальник – ты. Тебе очень хочется сравняться с теми, кто наверху. – Тут она ткнула пальцем в потолок.
– Ни за что! – воскликнул Арден, явно задетый ее словами. – Только не я! Из меня никогда не вышло бы хорошего лидера… – Он умолк и нервно облизнул губы.
Эриот подумала про себя, что это выглядит довольно странно, если учесть его рост и внушительную внешность.
– Только не я, – повторил он. – Видишь ли, мне думалось о ком-то таком, кто мечтает обосноваться в колонии, кто надеется начать там новую жизнь… О человеке, которому небезразличны другие люди. Он уже успел проявить мужество, ему уже случалось вставать на защиту слабых и удалось заслужить их уважение. Умный и сильный духом…
– Послушай, ты это серьезно? – перебила его Эриот. – О ком это ты подумал?
– Конечно, серьезно, – ответил Арден убежденно. – Я подумал о тебе.
ГЛАВА 18
Под началом тысяцкого Маркеллы Монтранто имелось всего три десятка воинов, однако, по мнению Паймера, он держал себя так, будто командовал целым полком.
Маркелла восседал в седле подобно генералу, позирующему перед скульптором. Одна рука, затянутая в перчатку, держит поводья и картинно прижата к бедру; другая, без перчатки, покоится на рукоятке сабли. Грудь выпячена вперед, спина ровная, лицо повернуто к окружающим в три четверти. Одним словом, герой высшей пробы.
Паймер находил такую напыщенность смехотворной. Чего ради вся эта показуха? Неужели только из-за того, что тысяцкому выпало сопровождать пожилого человека в рыжем парике?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});