Украины признал его незаконным. Как отметил один из российских комментаторов, в конфликт вступили два основополагающих принципа: право народов на самоопределение и нерушимость послевоенных границ. Спор был замят в надежде, что со временем удастся найти окончательное решение, но глубинная проблема затухла.
В 1990-е годы ... русские были заняты Украиной, - вспоминал один из западных лидеров много лет спустя. Не думаю, что в то время мы в достаточной степени оценили это.
Для Путина Украина была примером неблагодарности бывших советских республик. Киев должен нам 4,5 млрд. долл. за [субсидируемые российские] поставки энергоносителей", - жаловался он в 1995 году. И, конечно, они не могут заплатить... Так почему бы с завтрашнего дня не продавать им энергию по мировым ценам ? Но очевидно, что никто этого не хочет. Все хотят получать больше, а платить меньше. Вот как это происходит.
По словам Путина, России нужен "разумный баланс интересов" с государствами ближнего зарубежья, а не некое предполагаемое "равноправное партнерство". Этого России не нужно. У нас десятилетиями были такие громкие лозунги, и мы их достаточно проглотили... Бывшие советские республики... финансировались Россией. И что мы видим сейчас? Разруху, кризисы, войны... И что от этого получает Россия?".
Речь шла о замороженных конфликтах в Абхазии и Южной Осетии, отделившихся от Грузии, и Приднестровье в Молдавии; о противостоянии Армении и Азербайджана за спорный анклав Нагорный Карабах; о гражданской войне в Таджикистане, где Путин сопровождал Собчака в бесплодной посреднической миссии в октябре 1991 года. Все они вспыхнули в последние годы перестройки и, по мнению Путина, уходят корнями в ошибочную национальную политику большевиков 1920-х годов, в результате которой Советский Союз превратился в мозаику этнически определенных республик и областей.
Разочарование Ельцина в отношениях с ближним зарубежьем отражало его тревогу по поводу чрезмерной, по его мнению, свободы, которую президент предоставил субъектам РФ. Очевидно, это чувство было глубоким, так как на встрече с консульским корпусом в Санкт-Петербурге в декабре 1993 года он отказался от своей обычной осторожности. Текста его высказываний не существует. Единственная запись - конфиденциальная телеграмма, отправленная вечером того же дня генеральным консулом Франции Роланом Блатманом в МИД в Париже. Она представляет собой краткое и неприукрашенное изложение взглядов Путина в условиях, когда он мог говорить откровенно, зная, что его не будут цитировать публично:
Отвечая на один из моих вопросов, Путин разразился диатрибой... против политики расчленения России, которая потеряла "Крым, отвоеванный у турок, [а также] Казахстан и так далее", страны Балтии, где жестоко обращаются с русским и русскоязычным населением, не говоря уже о территориальных притязаниях некоторых государств, например Эстонии. С 1991 года, продолжал он, Россия потеряла слишком много, она была слишком унижена... Внешняя политика правительства не соответствовала истинным интересам России.
По словам Блатмана, он говорил так, как будто защищал тезисы националиста Владимира Жириновского, и излагал их "с необычной для него энергией".
Для Путина в середине 1990-х годов с его точки зрения в Санкт-Петербурге на первом месте стояло единство России. На втором месте было ближнее зарубежье. На третьем месте стояли отношения с Западом.
Как и большинство россиян, Путин поначалу неоднозначно относился к западным инвестициям. По его словам, мысль о том, что западные компании владеют историческими зданиями в центре Санкт-Петербурга, вызывала у него беспокойство, пока он не понял, что во многих западных городах первоклассная недвижимость находится в собственности иностранцев. Западная помощь, по его мнению, в принципе приемлема, но он опасался, что Россия превратится в свалку "второсортного импорта и устаревших технологий", которые не будут способствовать развитию страны.
После десятилетий пропаганды "холодной войны", когда Запад изображался вечным и непримиримым врагом России, недоверие было неизбежно. В апреле 1992 г. в ходе опроса общественного мнения выяснилось, что более половины опрошенных считают, что Россия должна идти своим путем, а не по западной капиталистической модели. Три года спустя та же доля считала, что Запад пытается ослабить Россию, и лишь четверть полагала, что он пытается помочь. У многих были нереалистичные надежды на то, что принесут отношения с Западом. В начале 1990-х годов была эйфория, - вспоминает один известный российский бизнесмен. «Мы объединимся с Западом, мы теперь будем дружить вечно». Путин тоже вспоминал, как все, не только в России, но и в Восточной Европе, думали, что окончание холодной войны принесет мгновенное процветание, но это оказалось миражом, 'чем-то вроде китайского 'Великого скачка''.
Со временем он выработал прагматичный, приземленный подход, который отличал его от большинства коллег. Если Собчак сетовал на то, что условия МВФ по оказанию помощи России слишком жесткие и невыполнимые, то Путин утверждал обратное:
Финансовая политика МВФ, Европейского сообщества и стран "семерки" проводится взвешенно и целенаправленно. Она направлена на поддержку реформ в России и ее интеграции в мировую экономику и, на мой взгляд, является искренней и последовательной... Философия Запада заключается в том, чтобы создать в России зародыш будущей эффективной рыночной экономики, сдвинуть дело с мертвой точки, помочь нашим предприятиям понять философию рыночных отношений... И это все правильно.
Там, где Собчак ворчал, что Запад скуп – «они потратили миллиарды на борьбу с коммунизмом, - говорил он, - а теперь не могут найти денег на поддержку демократии, свергнувшей коммунизм» - Путин признавал, что помощь Запада будет лишь каплей в океане российских потребностей. По его словам, это "реальная помощь в процессе трансформации нашей экономики", но не панацея. России больше всего нужна не помощь, а "равные условия для работы". В этих условиях иностранные инвестиции могли бы сыграть положительную роль. Нам нужны иностранные ресурсы, западный опыт, новые экологические технологии. Не надо бояться привлечения крупного западного капитала. Бизнес по своей природе эгоистичен, но [мы можем] установить жесткие законодательные рамки.
Путин не питал иллюзий относительно способности России продавать свою продукцию за рубеж и не скрывал, что она низкого качества. Мы должны честно признать, - сказал он, - что у нас нет ни одного наименования популярных товаров народного потребления, которое могло бы конкурировать на мировом рынке. У нас все допотопное, ужасное, уродливое и немодное". Единственный способ изменить ситуацию, по его мнению, - это открыть экономику, чтобы местные производители были вынуждены конкурировать с иностранным импортом. Иначе мы просто вернемся к тому, с чего начали много лет назад.
Эти взгляды характеризуют Путина как экономического либерала. Он призывал к репатриации российского капитала из-за рубежа, к налоговой реформе, направленной на поощрение иностранных инвестиций, а также местного производства, к созданию четкой законодательной базы и "фонда поддержки внешнеэкономических связей", который он не