Читать интересную книгу Тайная история атомной бомбы - Джим Бэгготт

Коэн отправилась в Нью-Мексико примерно в конце апреля — начале мая 1945 года. Она не встретилась с Холлом, тем не менее вернулась с пакетом, который передала Яцкову в манхэттенской кофейне. Феклисов ожидал снаружи[147]. Содержимое пакета так и осталось тайной, но есть основания полагать, что в нем было подробное описание бомбы модели «Толстяк».

Теперь Квасников столкнулся с дилеммой. Если эти разведданные — не дезинформация, их важность невозможно переоценить. Но он не хотел отправлять документы в Москву, пока сведения не подтвердятся. 26 мая он послал в Москву шифрограмму, но в ней было не так много нового. Он объяснил, что «материал еще не до конца проработан. О содержании документов будет сообщено позже».

В тот же день Яцков встретился с Голдом, чтобы проинструктировать его о предстоящей встрече с Фуксом, которая должна была состояться 2 июня в Санта-Фе. Он также поручил Голду встретиться с Гринглассом. Незадолго до этого жена Грингласса Рут сняла квартиру в Альбукерке. В качестве опознавательного сигнала Яцков дал Голду половинку крышки от торта. Голд стал отказываться. Такой маневр не был описан в советском руководстве для шпионов и, кроме того, не отрабатывался на тренировках. Но задание было настолько важным, что отклонение от строго протокола признавалось допустимым риском. Яцков потерял терпение. «Я разжевал вам, идиотам, каждый шаг. Вы даже не понимаете, как важна эта миссия в Альбукерке!» — воскликнул он.

Тем временем Фукс также готовился к встрече. Он спокойно сидел в своей комнате в Лос-Аламосе и составлял подробные описания урановой и плутониевой бомбы. Модель «Малыш» можно было собрать довольно быстро. «Толстяк» требовал большего внимания. Фукс описал твердое плутониевое ядро, плутониево-бериллиевый инициирующий заряд, отражатель нейтронов, оболочку бомбы и форму, применяемую для создания взрывных линз. Он привел расчеты, позволяющие вычислить мощность бомбы, отметил, что взрыв должен составить около 5000 тонн в тротиловом эквиваленте, и начертил схему, на которой указал наиболее важные параметры. Фукс также упомянул о том, что американцы собираются применить бомбу против Японии.

Голд уже прибыл в оговоренный пункт встречи, Кастильо-стрит-бридж на Аламейд-стрит, когда Фукс подъехал на своем сером подержанном «бьюике»[148]. Фукс отвез Голда в тихий тупичок. Они немного поговорили. По подготовленному документу Фукс сообщил дополнительные сведения. Весь штат Лос-Аламоса в ускоренном темпе завершал подготовку испытания «Троица», назначенного на 10 июля. Мощность бомбы пересчитали — теперь прогнозировалось, что взрыв будет соответствовать 10 000 тонн тротила.

Фукс предложил еще раз встретиться в августе, но у Голда уже в этот раз возникли трудности, когда для поездки он брал отпуск на работе. Голд полагал, что встретиться в августе не получится. Следующую встречу назначили на 19 сентября в 18:00 и в другом месте. Фукс передал конверт со своим докладом, Голд вылез из машины, и Фукс уехал.

Голд переночевал в Альбукерке, а на следующее утро направился по адресу, который сообщил Яцков. Он пришел в квартиру 209 по адресу Норс-Хай-стрит, сказал Гринглассу: «Я от Юлиуса» — и передал ему половинку крышки от торта. Грингласс принес вторую половинку крышки из кухни. Правильные сигналы были поданы, встреча состоялась. Они повторно встретились в тот же день, и Грингласс передал Голду список сотрудников Лос-Аламоса, которых потенциально можно было завербовать, а также набросок чертежа взрывной линзы, которая использовалась в бомбе «Толстяк».

Голд передал Яцкову конверты, полученные от Фукса и Грингласса, при встрече в Нью-Йорке 4 июня. Квасников получил нужное ему подтверждение. Доклад Фукса был еще более подробным, чем информация, полученная от Холла. Полный отчет отправили в Москву 13 июня. Курчатов получил эту информацию через две недели, 2 июля.

4 июля Квасников послал еще одно сообщение, в котором изложил подробности, рассказанные Голдом после итогового разбора задания. Полученные материалы стали достаточно важны, чтобы представить их краткое содержание самому Берии. В письме Берии от 10 июля упоминались два «надежных агентурных источника» под кодовыми именами МЛАД и ЧАРЛЬЗ, а также приводилось краткое содержание сообщений Квасникова от 13 июня и 4 июля. «НКГБ СССР получил информацию о том, что в США в июле текущего года намечен первый экспериментальный взрыв атомной бомбы. Предполагается, что испытание пройдет 10 июля». МЛАДом и ЧАРЛЬЗом были соответственно Холл и Фукс.

Несмотря на свидетельства разведчиков из эпицентра Манхэттенского проекта, советская атомная программа не стала немедленно наращивать темп. Казалось, Берия очень скептически относился к разведданным, подозревая, что имеет дело с дезинформацией. Берия не верил даже своим ученым.

Маленькое солнце, осветившее пустыню

Бэйнбридж построил в пустыне Аламогордо макет небольшого города. Его группа увеличилась с 25 до 250 человек. В эпицентре будущего взрыва была возведена 110-метровая башня, на верхушке которой и следовало взорвать бомбу. Командный центр с железобетонными стенами расположился в 9 километрах южнее эпицентра. Построили также несколько наблюдательных бункеров, полевую лабораторию и базовый лагерь. Подготовили инструментарий для измерения характеристик взрыва, его сейсмического эффекта, интенсивности потока нейтронов и гамма-лучей, уровня радиации. Бэйнбридж потребовал у Гровса 125 000 долларов только на возведение дорог. Во время строительства Бэйнбриджу пришлось постоянно иметь дело со скорпионами, тарантулами, ядовитыми змеями, страшной жарой и пылью, а также с налетами американских самолетов, случайно принимавших базовый лагерь за одну из тренировочных целей.

Оппенгеймер поручил своему младшему брату Франку обеспечить Бэйнбриджу административную поддержку, а также помочь исправить возможные ошибки на этапе подготовки испытания. В то время Франк Оппенгеймер работал вместе с Лоуренсом в радиационной лаборатории. Теперь ему пришлось покинуть жену и детей и отправиться в Нью-Мексико. Он прибыл на испытательный полигон «Троица» в конце мая, поразившись тому, какая активная работа кипела в пустыне. Франку в том числе нужно было разработать пути эвакуации на случай чрезвычайной ситуации, «сделать несколько карт, чтобы все могли уйти невредимыми».

Плутоний для испытательной бомбы доставили в Лос-Аламос также в конце мая. Группа Фриша подтвердила эффективность твердого ядра 24 июня. Ядро, чья масса была немного ниже критической, следовало сжать методом имплозии до массы, в два раза превышавшей критическую. Требовалось всего пять килограммов ядерного топлива — по размеру такой кусок плутония был не больше апельсина. На ощупь он был теплым.

Сначала испытания «Троица» назначили на 4 июля, но в конце июня комитет «Ковбой» пришел к выводу, что ничего не остается, как сдвинуть мероприятие на 4:00 16 июля, не ранее. Трумэн, надеявшийся прибыть на Потсдамскую конференцию (следующую встречу глав государств-Союзников), уже имея успешный результат испытания, который сыграл бы роль «туза в рукаве», договорился о переносе конференции на 15 июля. Чтобы обеспечить Трумэну этого туза, Гровс настаивал на проведении испытания 16-го числа.

Проблема заключалась во взрывных линзах. Формы для взрывных линз, доставленные в лабораторию Кистяковского, оказались потрескавшимися и имели следы точечной коррозии. Рентгеновский анализ взрывных форм выявил воздушные полости, которые негативно сказывались на качествах линзы и вызывали риск несимметричной имплозии. Непригодных форм было больше, чем качественных, и к 9 июля оказалось, что форм для линз может не хватить. И в довершение всего Оппенгеймер настаивал на проведении «холостого испытания» имплозии, для которого требовался еще один экземпляр «Толстяка» — но без плутониевого ядра. Кистяковский едва успевал сделать достаточное количество линз для одного испытания, а теперь от него требовали в два раза больше.

Кистяковский героически трудился круглыми сутками, исправляя некоторые дефектные формы с помощью стоматологической бормашины и жидкой взрывчатки. «Не волнуйтесь, — говорил он, — я думаю, если двадцать килограммов взрывчатки попадет в складки формы, вы этого даже не заметите».

Холостое испытание провели через пять дней, 14 июля, в изолированном каньоне недалеко от Лос-Аламоса. Оно оказалось неудачным. Оппенгеймеру пришлось созвать экстренное совещание. Последние несколько недель тяжело сказались на главе Лос-Аламоса: нервы его были истрепаны, он был близок к отчаянию. Теперь он набросился на Кистяковского. Неудача холостого испытания, конечно же, означала неудачу предстоящего испытания «Троица», и Оппенгеймер, движимый сейчас только эмоциями, утверждал, что Кистяковский лично ответит за срыв всего проекта. Когда вскоре после этого Гровс и Конэнт прибыли в Альбукерке, Кистяковский перенес выговор, который, казалось, длился целую вечность.