Читать интересную книгу Н 8 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

Но Растопин был при исполнении, и игнорировать подобные заявления никак не мог. Шаховские хоть и не самая влиятельная семья, только вступать с ними в конфликт не хочется. Он вздохнул с облегчением, когда сам дед Иван открыл дверь. Не придется заниматься непотребством.

— Предупреждаю сразу, — выслушав урядника, сказал Петренко. — Разговаривать с девушкой будете при мне. Любые провокационные вопросы или стремление в любом случае обвинить мою ученицу пресеку на корню. А ты, Ленька, не вздумай применить свои магические штучки. Дома не пожалею, раздавлю вас всех, похороню под развалинами.

— Как скажете, Иван Степанович, — примирительно поднял руки Варенников, но в дом первым входить не стал, предоставив это почетное право уряднику.

Аноре было страшно. Она не понимала, что делают все эти люди в гостиной, и с надеждой смотрела на деда Ивана. В нем девушка видела единственную защиту. Петренко успокаивающе подмигнул ей и сел рядом со своей ученицей.

— Я представляю князя Шаховского по юридическим вопросам, — сказал Варенников, примостившись в кресле. Закинув ногу на ногу, он с тщательно скрываемым презрением смотрел на девушку в простеньком длинном платье и в домашних тапочках. Хотя, признавался себе мужчина, девочка вполне хорошенькая. Неудивительно, что у молодого болвана заиграли гормоны. — Зовут меня Марком Антоновичем. Хотелось бы задать несколько вопросов по инциденту у реки.

— Я не виновата, — блеснула глазами Анора. — Меня хотели изнасиловать…

— К этому вопросу мы еще вернемся, — словно успокоил ее Марк Антонович. — Можно узнать ваше имя, барышня?

— Анора Каримова, — ответила девушка и поправилась. — А сейчас я Анна Назарова.

— Совершенно разные имена, — фыркнул юрист. — Так кто вы на самом деле?

— Анна Назарова, — последовал уверенный ответ.

— Назарова…. Вы имеете какое-то отношение к Назарову Никите Анатольевичу? — на всякий случай уточнил Марк Антонович.

— Да. Это мой старший брат, — Анора решила придерживаться этого варианта, не называя Никиту господином. Кто знает этих странных допросчиков, что еще попытаются вызнать.

— У Назарова нет ни сестер, ни братьев, — тут же проговорил помощник адвоката, до этого упорно молчавший. — Наглая ложь.

— Аня действительно сестра Никиты Анатольевича, — подтвердил Петренко. — Именно он привез ко мне девушку для обучения перед поступлением в Академию Иерархов. Конечно, она не родная ему, сами же видите по ее внешности. Бухарский род Каримовых в знак благодарности отдал в семью Назаровых свою родственницу. Никита Анатольевич признал ее сестрой. Этого достаточно для объяснения?

— Может, она наложница? — снова решил показать свою прыть Голубев. — Анна, в каких отношениях вы находитесь с господином Назаровым?

— Прекратите задавать провокационные вопросы, сударь! — рыкнул Петренко. — Если это допрос, я попрошу удалиться вас из моего дома. Заявление в полицию не было? Нет. Решайте вопрос с самим Назаровым.

— Я не наложница, — наливаясь отчаянием, сказала Анора. Ее глаза набухли от слез. — Я сестра Назар-голиба!

Губы Варенникова дрогнули от усмешки. Он, не глядя, протянул руку, и его помощник тут же вложил в нее папку из черной кожи.

— Хорошо, будем считать вас сестрой Назарова Никиты Анатольевича, — сказал усач, открывая папку. Достал оттуда бумагу с каким-то текстом, показал Петренко. — Здесь калькуляция по ущербу имущества рода Шаховских….

— Почему фигурируют Шаховские? — тут же накинулся на него старик. — Кажется, речь шла о Старшинове.

— Машина из гаража Шаховских, — Марк Антонович все-таки сунул бумагу хозяину дома. — Сумма ущерба указана.

— Не жирно? — хмыкнул Петренко. — Допустим, сгоревшая машина — это всего лишь следствие того безобразия, что учинил щенок со своими подпевалами…

— Не забывайся, старый! — мгновенно завелся Голубев. — Язык-то свой придержи!

— Помолчи, Артем, — поморщился юрист. — Барышня, вы же подтверждаете, что машину сожгли своей магией?

— Не полезли бы ко мне — ничего бы не сгорело, — Анора лихорадочно вспоминала, где оставила телефон. Надо звонить Никите или хотя бы Ольге, чтобы она связалась с Тамарой — главной женщиной в роде. Как-никак, племянница императора. Неужели эти болваны еще не поняли, куда сунули свой нос?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она покосилась на Петренко. Дед Иван, возможно, думал о том же, спокойно читая поганую бумажку с цифрами.

— Я могу передать ваши слова, барышня, князю Шаховскому? — надавил юрист.

— На меня напали! Я защищалась! — выкрикнула Анора, не выдержав.

— Подожди, дочка, — придержал ее за локоть Петренко и спокойно разорвал листок. — Можете передать своему хозяину, что все претензии — через господина Назарова. А девушку не смейте трогать. Она действовала в целях самозащиты. Вам ясно? И вообще, все ваши действия — претензия на самосуд. Не заиграйтесь, господа.

Лицо юриста закаменело. Посыл старика был недвусмысленным. Да и сам Марк Антонович, как только услышал фамилию Назарова, сразу все понял. Но постарался сохранить хорошую мину при плохой игре. Оставалась хоть какая-то надежда, что за угробленную девчонкой машину удастся предъявить иск. Зять Великого князя Константина слывет человеком разумным, и раздувать скандал с щенком Старшиновым (вот уж точно, паршивый щенок!) не станет. Заплатит ли? Скорее всего — да. Ладно еще, что никто сильно не пострадал, не считая синяков и уязвленного мужского самолюбия. Но ведь князь Шаховский невероятно щепетилен в вопросе чести и достоинства. Наверняка, Юрка — его племянник — поплакался в жилетку, боясь за свою шкуру. Сожженная машина ручной сборки стоила приличных денег, стоимость которой князь потребовал возместить за счет нахальной девки. А если начнет упираться — повязать и на рандеву с Главой рода.

— Князь хотел бы поговорить с девушкой лично, — нехотя, внутренне сдаваясь, произнес Марк Антонович. — Обещает, что ни один волос не упадет с ее головы.

— Только через Назарова, — старик встал и недвусмысленным жестом показал на дверь. — Звоните его адвокатам, улаживайте вопрос без участия моей ученицы, за которую я отвечаю головой. Попрошу вас….

Гости молча покинули дом, а волхв задержался на пороге и тихо шепнул хмурому Петренко:

— Вы бы, Иван Степанович, полегче с этими людьми. Шаховский может и взбелениться, когда узнает, что его приказ не выполнен. Пошлет сюда своих головорезов — и девчонку заберут.

— А твой князь не боится последствий? — усмехнулся старик. — Моя ученица не безродная сирота. За ней бухарские кланы, весьма щепетильные в вопросах чести. Они за Назарова встанут без разговоров. И о Меньшиковых не забывай.

— Да, это будет неприятным сюрпризом для хозяина, — невесело улыбнулся Мурзаев. — Чувствую, сегодня он устроит нам приличную трепку. Но вы поостерегитесь, Иван Степанович. И девочку пока отправьте в Петербург. Желательно сегодня же.

— Я подумаю, — сухо ответил Петренко. — Иди, а то тебя заждались.

Проводив гостей до ворот, он вернулся в дом, где увидел сидящую на диване Анору. Девушка поджала под себя ноги и держала в руке телефон, выискивая нужный номер.

— Угораздило же этих болванов приехать к нам в поселок, — закряхтел старик. — Ты кому звонить собралась?

— Оле, — откликнулась Анора. — Никита сказал, что я могу решать все вопросы через нее.

— А сам-то что? — удивился Петренко.

— Он не отвечает, — потерянно произнесла девушка. — Звоню-звоню, только гудки длинные…

— Ясно, — старик подошел к ней. — Дай мне телефон. Я хочу поговорить… Ольга? Вечер добрый. Это Петренко звонит. Да, то самый. Уже знаете про меня? Отлично, обойдемся без лишних представлений. У меня, барышня, неприятное известие. Нужно действовать очень быстро, а Никита ни на один звонок не ответил. Можете связаться с Тамарой Константиновной? Дело вот в чем…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Далмация

«Ночь — самое подходящее время для прогулок», — иронично подумал Никита, дождавшись, когда солнце опустится за отроги гор, и сумерки навалятся на ту самую стоянку, о которой говорила Сребренка. Две вещицы родных ей людей сработали на аурный след своих хозяев, а другие упрямо тянули дальше, помигивая в магической серой пелене алыми точками. Чуть-чуть, на самом краю восприятия.