Увы, сомневаться больше не приходилось! Составили протокол о смерти погибших моряков, и дю Клемер пересмотрел бумаги Мариона, чтобы установить, каковы были его планы дальнейшего плавания. Он обнаружил только инструкции, данные правителем острова Маврикий.
Был собран военный совет, и ввиду плачевного состояния кораблей решили отказаться от поисков новых земель и направиться к островам Тонгатабу, Намука (острова Тонга), затем к Марианским островам и Филиппинам, где можно было надеяться распродать груз и после этого вернуться на остров Маврикий.
14 июля корабли покинули бухту Траизон (Предательства)- так дю Клемер назвал бухту, где произошли трагические события (называемую теперь Бей-оф-Айлендс) – и взяли курс на острова Тонгатабу и Намука, севернее которых прошли 6 августа. Плаванию благоприятствовала великолепная погода – счастливое обстоятельство, так как среди матросов свирепствовала цинга и лишь немногие из них были в состоянии работать.
Наконец, 20 сентября показался остров Гуам, самый большой из Марианских островов, но пристать к нему удалось лишь через неделю.
Опубликованный Крозе отчет содержит очень ценное и подробное описание острова, его природных богатств и населения. Мы процитируем лишь следующую фразу – лаконичную, но вполне точную.
«Остров Гуам, – пишет Крозе, – показался нам земным раем; климат там превосходный, вода хорошая, овощи и плоды чудесные, стада быков, а также коз и свиней бесчисленны; всякого рода домашняя птица водится здесь в невообразимом количестве».
В числе растительных богатств Крозе упоминает «рима»,[131] плоды которой прекрасны на вкус, когда они достигают предельной величины, но еще сохраняют зеленый цвет.
«Именно в таком виде, – сообщает он, – островитяне рвут их для еды. Они очищают плоды от шершавой кожицы и нарезают ломтями, как каравай хлеба. Если они хотят заготовить их впрок, то нарезают круглыми ломтями и в виде очень тонких галет сушат на солнце или в печи. Эти натуральные сухари сохраняют свойства хлеба в течение нескольких лет – гораздо дольше, чем наши лучшие морские сухари».
Из порта Аганья дю Клемер направился к Филиппинам и стад на якорь в гавани Кавите в Манильской бухте. Здесь «Кастри» и «Маскарен» расстались, чтобы вернуться на остров Маврикий разными путями.
Несколькими годами раньше доблестный морской офицер, Жак-Раймон де Жирон де Гренье, который принадлежал к плеяде выдающихся моряков, с исключительным рвением содействовавших прогрессу мореплавания и географической науки, использовал досуг во время стоянки на острове Маврикий для исследования окружающих морей. Он совершил на своем корвете очень успешное плавание, давшее возможность уточнить координаты рифа Сен-Брандон, банки[132] Сайа-де-Малья, подробно исследовать Сейшельские острова и внести много исправлений в навигационные карты. Специально изучив зависимость между течениями и муссонами, он предложил более корот-
кий и надежный путь от острова Маврикий в Индию. Путь сокращался на восемьсот лье.
Французское Морское министерство, узнав, что предложение Гренье было сочувственно встречено Морской Академией, решило поручить проверку его целесообразности какому-нибудь морскому офицеру, имевшему опыт в подобного рода работах.
Выбор пал на Ива-Жозефа де Кергелена.Во время двух кампаний в 1767 и 1768 годах, предпринятых для поощрения и охраны трескового промысла у берегов Исландии, названный мореплаватель составил планы различных гаваней и рейдов, произвел много астрономических наблюдений, исправил карту Исландии и собрал точные и интересные сведения об этой стране, тогда еще мало известной; между прочим, ему мы обязаны первым подробным и достоверным описанием гейзеров-источников горячей воды, бьющих иногда на большую высоту, а также любопытными данными о найденных окаменелых деревьях, доказывающими, что в древнюю эпоху в Исландии, в настоящее время совершенно лишенной деревьев, росли могучие вечнозеленые леса.
Одновременно Кергелен опубликовал дотоле не известные подробности о нравах, быте и обычаях местных жителей.
«Женщины, – рассказывает он, – носят платья, кофты и передники из сукна, называемого «вадмель» и изготовляемого в Исландии; поверх кофточки они надевают очень свободное платье, несколько похожее на рясу иезуитов, но оно не доходит до подола юбки, край которой виден. Платье бывает разных цветов, но чаще всего черное; его называют «хемпе». Оно отделано бархатной лентой или каким-нибудь другим украшением… Прическа у женщин имеет форму пирамиды или сахарной головы высотой в два или три фута. Они повязывают голову большим платком из очень плотной ткани, совершенно не сгибающейся; поверх него надевают другой, более тонкий платок, которому придают упомянутую выше форму…»
Наконец, Кергелен собрал очень ценные данные относительно Дании, о лапландцах (лопарях), самоедах (ненцах, нганасанах и энцах) и об островах Фарерских, Оркнейских и ландских, подробно им исследованных.
Получив предписание изучить предложенный Гренье путь, Кергелен попросил у морского министра разрешения использовать доверенный ему корабль для поисков южных земель, открытых в 1739 году Буве де Лозье.
Морской министр Террей отдал под командование Кергелена корабль «Берье», вышедший из Лориана с четырнадцатимесячным запасом продовольствия, с тремястами матросов и офицеров и с грузом, предназначенным для острова Маврикий. Кергелена сопровождал аббат Рошон, производивший астрономические наблюдения.
Прибыв 20 августа 1771 года на остров Маврикий, Кергелен сменил «Берье» на транспортное судно «Фортюн» («Фортуна») и маленький шестнадцатипушечный транспорт «Гро-Вантр» («Толстяк») под командованием Сент-Аллуарна, с экипажем из ста человек.
Как только оба корабля были окончательно снаряжены, Кергелен поднял паруса и взял курс на север, чтобы исследовать остров Мае (Сейшельские острова). Разразилась сильнейшая буря. Лот, который бросали с «Фортюн», стал показывать все меньшую и меньшую глубину: тридцать саженей, девятнадцать, семнадцать, четырнадцать. Тогда бросили якорь, и он выдержал до конца бури.
«Наступивший день вывел нас, наконец, из состояния тревоги,- рассказывает Кергелен; мы не увидели ни берега, ни скал. «Гро-Вантр» находился от нас в трех лье под ветром. Его команда не могла и подумать, что я стою на якоре, так как из-за молний и раскатов грома она не видела и не слышала моих сигналов… В самом деле, не было еще примера, чтобы корабль бросил якорь ночью в открытом море на неизвестной отмели. Я поднял паруса и стал дрейфовать, делая промеры. Долгое время глубина составляла четырнадцать саженей, затем двадцать пять и двадцать восемь. Вдруг лот перестал доставать до дна; это означало, что ночью мы стояли над вершиной подводной горы. Обнаруженная мель, которой я дал название банка Фортюн, тянется с северо-запада на юго-восток; она расположена на 7°16' южной широты и 55°50' восточной долготы».