Коль не только безотказно предоставлял Ельцину огромные кредиты. Бонн и Москва приступили к разработке чрезвычайно интересных совместных проектов. Достаточно сказать о так и не осуществленном из-за российко-украинских разногласий плане совместного создания военного самолета АН-70 и все более тесном сотрудничестве в такой сфере, как строительство газопровода и поставки природного газа. Угроза социального взрыва в России вынуждала Германию обращаться за помощью к этой стране в борьбе с контрабандой, международной торговлей наркотиками, нелегальным провозом ядерных материалов, незаконной эмиграцией и международным терроризмом. Немецкое Общество по изучению внешней политики и другие организации провели во второй половине девяностых годов ряд встреч с видными российскими политиками, посвященных проблеме противодействий международной преступности. Так, в декабре 1997 года на одной из подмосковных государственных дач и в июне 1998 года в отеле «Редут» с российскими министрами встречались руководитель администрации федерального канцлера в ранге государственного министра Б. Шмидтбауэр и начальник одного из отделов А. Ханнинг, возглавивший позднее Федеральную разведывательную службу. После прихода Путина к власти ДГАП обсуждала с представителями министерства по атомной энергии РФ возможности экономического использования плутония. Но вопреки желанию кое-кого из российских политических деятелей великодержавного толка российско-германские отношения отнюдь не наводили на мысль о возникновении втайне от других европейских государств оси Бонн — Москва. Разумеется, неверное истолкование в российской столице внешнеполитического курса объединенной Германии смущало многих немцев. Бонн упорно отказывался от возврата к политике двадцатых годов прошлого века. Германия после Второй мировой войны твердо заявила об отказе от любых притязаний на гегемонию в Европе.
Бонн также отнюдь не стремился вести с Москвой переговоры о создании каких-либо новых геополитических блоков без участия США и стран Центральной и Восточной Европы. К идее создания «Тройки» Германию подтолкнуло, с одной стороны, желание не ссориться с Ельциным, а с другой — боязнь заставить руководителей других европейских держав усомниться в искренности намерений федерального канцлера. В марте 1998 года он встретился в правительственной резиденции под Москвой с президентами России и Франции для того, чтобы свободно обменяться мнениями по целому ряду вопросов. На этой встрече Франция исполняла роль «добропорядочной дамы». Россия же демонстративно стремилась «станцевать танго» с европейскими странами с целью заставить Вашингтон ревновать себя. В итоге Ельцин был вынужден примириться со следующим печальным для него обстоятельством: европейские государства предпочитают и дальше «состоять в законном браке» с США и даже не помышляют о разводе, ибо более подходящего партнера нет и вряд ли предвидится. Осенью 1998 года в Германии было сформировано коалиционное правительство Шредера — Фишера. Сама суть отношений с Россией не изменилась, но их дух стал совершенно иным. Шредера абсолютно не интересовала «великая историческая перспектива» его восточного партнера. Он предпочитал руководствоваться прагматическими соображениями, в понимании нового федерального канцлера — его страна в первую очередь являлась крупнейшим кредитором России. К моменту его прихода к власти ее суммарный внешний долг уже приближался к ста семидесяти миллиардам долларов. Выплачивать его предполагалось на протяжении жизни нескольких поколений. На Германию приходилась почти половина внешних заимствований России. Шредер никак не мог понять, почему это государство в условиях обострения кризиса не обратится к историческому опыту Германии, оказавшейся после окончания Второй мировой войны в аналогичной экономической ситуации. Утрата восточных земель, составлявших все же 25 процентов сельскохозяйственных угодий бывшего Германского рейха, вынуждала ради подъема народного хозяйства всемерно укреплять и развивать внешнеэкономические связи. Тогда США, подобно возникшему позже МВФ, активно способствовали выходу Германии и других промышленно развитых европейских стран на мировой рынок и в 1948–1952 годах выделили на оказание им финансовой помощи 14 миллиардов долларов. В переводе на нынешний курс это примерно 80 миллиардов долларов. Приблизительно столько Россия должна теперь Германии. Но сколько можно было еще ждать позитивных перемен в российской экономике? Российская сторона сразу почувствовала, что при новом главе федерального правительства проблемы, связанные с погашением внешней задолженности, могут самым негативным образом отразиться на ее отношениях с Германией. Шредера отнюдь не прельщала роль «друга Герхарда».
При прежнем правительстве Москва практически всегда имела шанс получить новый кредит. Российские наблюдатели подчеркивали, что лидер христианских демократов, сумевший при поддержке России в отличие от Бисмарка бескровно объединить Германию, испытывал своеобразный «комплекс благодарности». По словам бывшего председателя Комитета по международным делам Государственной Думы прежнего созыва, в лице Коля «ушло целое поколение, тяжело переживавшее раскол страны и зацикленное на проблеме воссоединения».
В сентябре 1999 года федеральное правительство переехало в Берлин. Расстояние между двумя столицами сократилось на 600125 километров. Российские политики тут же гурьбой устремились в Германию. Лидер коммунистов Геннадий Зюганов счел своим долгом дать занявшее немало эфирного времени интервью берлинскому телеканалу «РТВД», ориентированному на русскоязычную аудиторию. «В Берлине все-таки живут почти 100 000 русских, — заявил он, —и многие из них непременно отдадут голоса одному из кандидатов в президенты. Поэтому я начинаю здесь предвыборную кампанию». Некоторые представители российского политического бомонда, приехавшие в Берлин вслед за Зюгановым, откровенно агитировали в пользу Путина. Их появление в столице Германии далеко не случайно совпало по времени с неофициальными визитами других посланцев Кремля в Лондон и Париж. Неожиданно появившийся в кабинете английского премьер-министра Тони Блэра бывший руководитель президентской администрации Юмашев, видимо, сумел все-таки убедить его в правильности проводимой Путином политики. Еще несколько московских эмиссаров более низкого ранга настойчиво внушали французам следующую мысль: «Запомните: немцы хотят отдельно от всех договориться с Путиным. Вам непременно нужно их опередить».
Однако продолжение военных действий в Чечне заставило европейцев, надеявшихся на значительное улучшение отношений с Россией, отказаться от своих иллюзий. В январе кампания осуждения российской политики на Северном Кавказе, как обычно сопровождаемая угрозами приостановить или отсрочить выделение кредитов, вдруг резко пошла на убыль. Европейские лидеры как бы давали Путину срок «одуматься» и попытаться найти вариант политического решения конфликта. На следующий день после объявления итогов президентских выборов представители ЕС предложили новому «хозяину Кремля» вновь приступить к переговорам о «стратегическом партнерстве». Правда, правительство никак не отреагировало на приход к власти Путина. Инициативу у него тут же перехватил Тони Блэр. В марте он и Путин провели вместе с женами в Санкт-Петербурге политико-культурный уикенд и в результате стали обращаться друг к другу на «ты». Через три недели после избрания Путина президентом и еще за месяц до инаугурации Блэр предложил «другу Владимиру» совершить свой первый зарубежный визит именно в Англию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});