Читать интересную книгу Дона Флор и ее два мужа - Жоржи Амаду

Укола дона Магнолия не почувствовала, у доктора Теодоро была легкая рука; только ватка, смоченная в спирте, приятно холодила кожу. Капелька скатилась по бедру, и дона Магнолия снова вздохнула.

А доктор Теодоро снова ошибся, спросив:

— У вас что-нибудь болит?

Придерживая подол, чтобы похвастать ляжками, дона Магнолия взглянула ему прямо в глаза:

— Неужели вы ничего не понимаете?

Но доктор Теодоро действительно ничего не понимал, и тогда, уже начиная злиться, она опустила подол и сквозь зубы процедила:

— Вы и в самом деле, должно быть, слепы, если ничего не замечаете.

Ее полуоткрытый рот и остекленевшие глаза натолкнули доктора Теодоро на мысль, что он имеет дело с сумасшедшей. А дона Магнолия, растерявшись от такой невиданной тупости, заключила:

— Да вы и вправду размазня!

— Но сеньора…

Она кокетливо коснулась щеки светила фармакологии и выложила ему все без обиняков:

— Неужели вы не видите, глупый, что я влюблена, что я без ума от вас? Неужели это так трудно заметить?

Дона Магнолия двинулась на аптекаря, чтобы заключить его в свои объятия. Даже ребенок не ошибся бы в ее намерениях, если б увидел эти плотоядные губы, этот томный взгляд. Но доктор сказал тихо и строго:

— Уходите!

— Мой прекрасный мулат!

— Убирайтесь! — Доктор отвел ее жадные руки; он был тверд в своих принципах. — Сейчас же вон отсюда!

Величественный в своей непоколебимой стойкости, со шприцем в руках, в белом халате, негодующий доктор походил на изваяние — символ торжества добродетели над пороком. Но оскорбленная дона Магнолия не испытывала ни малейшего раскаяния, ее взор блистал гневом и яростью.

— Хам! Скопец! Ты мне заплатишь за это, слюнтяй! — И она выскочила из аптеки как ошпаренная.

Бедной доне Магнолии, жертве аптекарского равнодушия и непредвиденных обстоятельств, поистине не повезло, так как месть ее привела к самым неожиданным последствиям и полному провалу всех ее планов. Оскорбленная и разгневанная, она пожаловалась тайному агенту, будто «этот вонючий козел фармацевт» пытался делать ей бесстыдные предложения, говорил непристойности и приглашал ее, всем известную своей скромностью, поехать с ним любоваться луной на берег океана. Такого наглеца надо проучить, дать ему несколько увесистых затрещин и, может быть, даже засадить ненадолго в кутузку да отлупить там линейкой по рукам, чтоб научился уважать чужих жен.

Она молчала до сих пор, не желая огорчать его жену, эту достойную женщину. Но сегодня он перешел все границы… Она зашла в аптеку сделать укол и была вынуждена спасаться бегством…

Тайный агент молча выслушал ее, и дона Магнолия, хорошо его знавшая, заметила, как исказилось от злобы его лицо: аптекарь дорого заплатит за нанесенное ей оскорбление, уж на ночь-то его упрячут в тюрьму.

Но в тот же вечер полицейский повздорил со своим коллегой при дележе нескольких мильрейсов, полученных от лотерейных маклеров. В запальчивом диалоге, которому предшествовали удары и пощечины, любовник доны Магнолии обозвал товарища мошенником и услышал в ответ фразу, заставившую его остолбенеть: «Лучше быть мошенником, чем рогоносцем, как ты, любезный». В доказательство коллега перечислил недавние похождения доны Магнолии, а потом сообщил, что пятеро их сослуживцев, не считая инспектора, по очереди украшали рогами лоб своего уважаемого товарища. Если б ему пришло в голову на каждый рог повесить по лампочке, можно было бы осветить полгорода, и хотя он и не мошенник, но все равно позорит полицию. После этого снова последовали оплеухи.

Защитив свою честь, агент помирился с коллегой и от него и некоторых других товарищей получил исчерпывающую информацию. Слышал ли он о Мессалине? Не слышал? Нет, это не проститутка, была такая в древние времена… Так вот, по сравнению с доной Магнолией эта Мессалина непорочная девственница…

Разгневанный агент поклялся отомстить своей возлюбленной, выкрикивая угрозы, которые, впрочем, очень напоминали угрозы доны Магнолии фармацевту:

— Шлюха! Ты мне за это заплатишь!

Он скептически выслушал жалобы доны Магнолии, не перебивая ее, а потом отхлестал по щекам и потребовал откровенных признаний.

Бил агент умело и с удовольствием, а поэтому дона Магнолия рассказала все, что было и чего не было, в том числе и случаи, не имеющие никакого отношения к полицейскому, под конец же она выложила всю правду о том, как обстояло дело с доктором Теодоро, хотя не обошлась без комментариев: здоровенный мужик, но, судя по всему, не все у него в порядке, впервые ей повстречался такой чурбан.

На улице меж тем собралась толпа, привлеченная криками и руганью, доносившимися из дома тайного агента. Кумушки одобряли полицейского, дона Магнолия, как они полагали, получила свое, жаль только с опозданием. Гимназисты же вздрагивали от каждого удара по этому нежному, соблазнительному телу, которое снилось им по ночам.

Дона Флор и дона Норма проникли в дом тайного агента, остальные же предпочитали выражать свое сочувствие или негодование на улице, не желая связываться с полицейским.

— Сеу Тьяго, да что же это такое? Вы хотите убить несчастную? Оставьте ее, — закричала дона Норма.

— Она вполне заслуживает того, чтобы я ее прикончил, шлюху проклятую… — откликнулся агент, нанося последние удары.

— Бедняжка… А вы чудовище!.. — воскликнула дона Флор, склонившись над Магнолией.

— Бедняжка? — Полицейский не мог перенести такую несправедливость. — А хотите знать, что эта бедняжка выдумала насчет вашего мужа?

— Моего мужа?

— Она рассказала мне, будто доктор приставал к ней и даже пытался изнасиловать сегодня в аптеке. А когда я ее прижал, она призналась, что все это ложь, что она просто хотела стравить нас и чтобы я с ним посчитался. На самом деле это она приставала к нему, а он не поддался, и это еще не все, что я сегодня услышал. Знаете, сеньора, меня прозвали «позор полиции?» — спросил он мрачно.

Собираясь в кино тем же вечером, дона Флор сказала с улыбкой доктору Теодоро, когда пудрилась перед зеркалом:

— Оказывается, господин доктор, вы пристаете к пациенткам, которые приходят к вам делать уколы… И даже хотели изнасиловать дону Магнолию…

Взглянув на жену, доктор Теодоро понял, что она шутит, а дона Флор и не могла отнестись к этой истории всерьез. Как она ни старалась проникнуться благодарностью к верному мужу, ей никак не удавалось отделаться от забавной картины, которая возникала перед ней: доктор Теодоро стоит со шприцем в руке, а грудастая Магнолия пытается его поцеловать. Разумеется, муж ее человек на редкость порядочный и деликатный. Но что поделаешь, если эта история представляется ей скорее смешной, чем героической?

— Сумасшедшая!.. Неужели она могла подумать, что я оскверню свою аптеку, изнасиловав ее?

— Это не было бы насилием, дорогой, ведь она сама к тебе пришла…

Понизив голос — он всегда немного стеснялся касаться подобных тем, — доктор Теодоро сказал:

— Разве я могу смотреть на других женщин, если у меня есть ты, дорогая?

Не было на свете более верного и нежного мужа. Дона Флор подставила ему губы, и доктор Теодоро поцеловал ее.

— Спасибо, Теодоро, я тебе верю.

На улице, у подъездов домов, за аперитивом в баре Мендеса — повсюду мужчины обсуждали последние события, пока дона Магнолия, укрывшись у родителей, принимала соленую ванну, а тайный агент напивался кашасой.

Сеу Вивалдо, владелец похоронного бюро, прямо поставил вопрос: мужчина доктор Теодоро или не мужчина? И не только потому, что Магнолия во всеуслышание заявила о его странной холодности; если уж говорить откровенно, сам сеу Вивалдо считал, что только евнух может устоять перед прелестями Магнолии. Поэтому он и сомневался в мужественности фармацевта. Но Мойзес Алвес, какаовый плантатор, взял аптекаря под защиту.

— Евнух? Бесстыдная ложь! Просто он человек серьезный, отвечающий за свои поступки. А ты хотел, чтобы он согрешил в аптеке?

Однако сеу Вивалдо был настроен критически.

— Как можно отказаться от такой красотки?! Подумаешь, в аптеке… Да если бы она пришла ко мне в «Цветущий рай», я бы устроился с ней в первом же попавшемся гробу…

Так или иначе, все единодушно порешили: мужчина он или нет, ему следовало не прогонять ее, а назначить свидание.

— Бог дает орехи тому, у кого нет зубов…

Отголоски этих горячих дискуссий, подогретых пивом и кашасой, дошли до ушей доны Флор, как и похвалы подруг и соседок.

— Если бы все мужья были такими, мы бы жили спокойно…

Дона Флор, возмутившись клеветой на мужа, сказала Марии Антонии, своей бывшей ученице и сплетнице, которая пришла ее навестить только для того, чтобы позлорадствовать: