Читать интересную книгу Песни-Танцы - Алексей Ручий

 - И нет никакого дальше. Больше не попадайся в эту ловушку. Нет никаких эпидемий, городов и зиккуратов, все это игры сознания – не более того. Есть пустота, есть одиночество и есть свобода. Из этих трех ты можешь выбирать, остального не дано. 

 Уходи в те края, откуда пришел… и не возвращайся. Тут нет ответов, потому что твои вопросы по своей сути – тлен. Ты сам ответил на них давным-давно, а теперь таскаешь за собой исключительно по привычке, как мусор в карманах. Все, что тебе реально надо для жизни, у тебя уже есть – просто начни жить. Соедини три начала и начни.

 - Так просто?

 - Даже проще.

 - И ты отпускаешь меня?

 - Я не тот Минотавр, о котором ты подумал. Конечно, отпускаю.

 - То есть я могу идти?

 - Ты всегда мог. Иначе мы бы сейчас не разговаривали.

Революция - Песнь 7. Куплет 3.

 Пришло время закончить это запутанное повествование, незаконнорожденную песнь одинокого героя. Слишком много иллюзий было разбито, слишком много иллюзий родилось вновь. Мы открывали тысячи дверей, но за каждой была пустота. Настала пора разобраться с этой чередой загадок, паутиной тропинок, заблудиться на которых – плевое дело.

 Что меня ждет? Возвращение, новый побег. А, может, закономерное продолжение пути. Никто не подскажет, мир окутан непроницаемой мглой. Тем более, никто не знает, что произойдет завтра, и произойдет ли вообще хоть что-то.

 Но некоторые решения приняты. Моя Ярость брошена против моего же Страха. Я меняю свое направление, я делаю шаг назад, я прыгаю вперед. Такие дела.

 Я, наконец, увольняюсь из фирмы с говорящим названием «Профит». Свой профит я извлек, и он лежит в нематериальной плоскости. Пока я не знаю, как им воспользоваться, но, думаю, мысли по этому поводу меня еще посетят.

 Руководство на мое увольнение реагирует вяло, я бы даже сказал – никак не реагирует. Разве что Софья, кажется, немного расстроена. Наверное, она хотела бы, чтобы я принял иное решение, и остался членом их команды. Впрочем, вопросы тим-билдинга меня теперь не интересуют. Мне с ними не по пути, это знаю я, и, скорее всего, где-то в глубине души понимают и они.

 Московский руководитель офиса Виктор задает только один вопрос:

 - Надеюсь, не к конкурентам уходите?

 Как будто мой ответ может что-то изменить, как-то повернуть ситуацию, сделает его спокойнее или, наоборот, заставит покрыться холодным потом и послужит причиной плохого сна по ночам.

 Я успокаиваю его:

 - Нет. Я просто ухожу.

 - Понятно. Ну, расстанемся друзьями. Полный расчет получите через пару дней – на банковскую карту, там зарплата за последний месяц и отпускные за неотгулянный отпуск.

 - Хорошо.

 Все, мне больше нечего добавить, ему, видимо, тоже. Мы пожимаем друг другу руки, без каких-либо эмоций, не ощущая тепла сжимаемых ладоней. Это дежурное движение, неловкое и, по сути, бессмысленное.

 Покончив с обязательными в этом случае бумажными процедурами и попрощавшись с теперь уже бывшими коллегами, я покидаю офис. Навсегда. Странно, но каких-то особенных чувств по этому поводу я не испытываю. Еще один этап пройден, впереди таких еще тысячи. Лабиринта больше нет, но кто сказал, что на открытом пространстве все будет проще и понятнее?

 Прохожу через турникет на проходной бизнес-центра, сдаю свой пропуск охраннику – мне он больше не нужен. Вообще многое из этой офисной жизни в перспективе придется выкинуть на свалку, за ненадобностью. Этот рафинированный мир слишком далек от того мира, который ждет меня за стеклянными дверьми бизнес-центра.

 Я открываю их и оказываюсь на тронутой февральским морозцем улице. Площадка у входа сплошь заставлена автомобилями, приходится обходить. Ко всему часть дорожки огорожена полосатой лентой – там сбивают наледь с крыши. Огромные глыбы льда с грохотом обрушиваются на мерзлый асфальт и разлетаются на десятки мелких кусков. Так, наверное, разлетаются чьи-то души, брошенные с вершины Зиккурата жизни: бам – и много-много бесцветных ледышек.

 Я иду в сторону метро, редкие люди – мне навстречу. В основном это пенсионеры или студенты, все остальные в это время пропадают на своих работах. Я думаю о том, что еще полгода назад я сидел в офисе «Профита» и размышлял лишь о том, как бы дотянуть до пятницы, от пятницы – до зарплаты и так далее. Меня в определенной степени устраивала такая жизнь, хоть я и знал, что это ловушка.

 Но рано или поздно петля сжимается до такой степени, что тебе приходится выбирать: либо остаться в ней и погибнуть от удушья, либо выпрыгивать, пока не поздно. И плевать, что там – за пределами ловушки, двум смертям не бывать, в конце концов.

 Меньше чем через месяц должны состояться президентские выборы. На которых выберут сами-знаете-кого. Все продумано и давно предрешено. Декабрьские волнения не смогли изменить реальность, они наткнулись на вполне закономерные преграды: отсутствие адекватных лидеров и более-менее вменяемой программы. Вопрос «Что дальше?» так и остался нерешенным, а это всегда главный вопрос в повестке дня.

 Каждый решает сам. За себя – и для себя. Я решил. Нашел ответ для собственной реальности, суженной картонными рамками моего истрепанного эго. Что дальше – я знал. Не на жизнь, не на год, и даже не на полгода вперед, но знал… хотя бы на завтра. Меня здесь не будет.

 Борьба не была окончена, она только начиналась, но эта борьба была скрыта от посторонних глаз, спрятана глубоко внутри каждого из тех, кто разочаровался, тех, кто хотел поменять реальность, но наткнулся на непонимание и неприятие. Все равно рано или поздно мы победим. Водрузим свой флаг на вершину Зиккурата.

 Я перехожу улицу и сворачиваю во дворы. Прохожу под аркой сталинского дома, по тропинке, извивающейся меж сугробов, пересекаю небольшой сквер. Здесь в двухэтажном особняке располагается отделение Сбербанка, я захожу в него. Прохожу через зал, заполненный старушками с пачками квитанций за коммунальные услуги. Снимаю наличные в банкомате и снова выхожу на улицу.

 Скоро закончится зима – подумалось мне, - но никаких признаков наступления весны не наблюдается, словно она забыла дорогу в наши края. Кажется, на город упало ледяное безвременье и его тяжелым дыханием напоен холодный воздух. Все, что могло случиться, - уже случилось; все, что случится потом – будет вторично.

 В переходе у метро я покупаю карту города. Не знаю, зачем, что-то на меня нашло... Пока жил здесь, картой никогда не пользовался, теперь не воспользуюсь и подавно, но пусть будет, - решаю я про себя. На память хотя бы. Город на карте напоминает лабиринт. Или паутину…

 Выйдя из перехода, прохожу еще метров сто по улице, оказываюсь в заснеженном парке. Несколько лет назад я пил тут водку с поэтом Серегой, он рассказывал мне свой стих про Карлсона. Мы познакомились тут же, на скамейке… Вроде недавно все это было, а столько всего с тех пор произошло.

 Парк занесен снегом, вокруг кустов высокие сугробы. Пруд покрыт льдом, сверху тоже лежит снег. Расчищено всего несколько дорожек, по которым изредка проходят люди. Я подхожу к одной из скамеек, стряхиваю снег и сажусь на обледенелые доски. Достаю сигарету, закуриваю. Скамейка холодит зад, но я стараюсь не обращать на это внимания.

 Мы застряли в этом безвременье. Кто тут виноват больше: коррумпированная власть, заботящаяся только о своем кошельке, общество, развращенное безостановочным потреблением или мы сами – я не могу судить. То, что называется стабильность и чем нас призывают гордиться, на поверку оказывается самой обыкновенной стагнацией, медленно разлагающей и убивающей всех нас. Эта стагнация повсюду: в телевизоре, в метро, в офисах, в головах. То, что произошло чуть меньше месяца назад и так плачевно закончилось, будет повторяться снова и снова, я чувствую это.

 Я вспоминаю экономический кризис, который бушевал несколько лет назад. Им пугали в армии, предлагая заключать контракт, им обосновывали низкие зарплаты для сотрудников в фирме «Профит», когда я туда только устроился. Из-за него люди разорялись, лишались работы, попадали в долговую кабалу, сходили с ума… А потом о нем внезапно забыли, и вовсе не потому что он оказался преодолен, но лишь потому что новые страхи захватили наше сознание. Так и теперь – мы движемся по новому кругу своих страхов, забывая о страхах круга предыдущего.

 Я стряхиваю пепел, смотрю на заледенелый пруд. Повторяю снова и снова – слышанное где-то: может, во сне или же в параллельной реальности, а может, являющееся только плодом разыгравшейся фантазии – Страху можно противопоставить лишь Ярость. Так и будет.

 Докуриваю, встаю со скамейки. Иду в сторону дома через парк. Таджик-дворник в оранжевой жилетке посыпает тропинку песком. Интересно, его когда-нибудь мучают те же вопросы, что и меня? Впрочем, какая разница… Он, как и тысячи его земляков, едут сюда движимые страхом – и в этом все мы похожи друг на друга.