— Резак, сейчас пойдешь, я прикрою, — Командир обмотал промасленной тряпкой фальшфейер, закрепив её небольшим куском проволоки. — Я сейчас дымовую брошу, десять секунд, брошу две ручных и две секунды на выход, — и показал мне два пальца, промасленных, мозолистых, казалось уже с не отмываемыми следами от солярки и машинного масла.
Я кивнул. Он нам про этот трюк по дороге рассказывал. Приоткрыл немного люк, выдернул шнур. С лёгким хлопком сигнальный огонь начал разгораться, поджигая тряпку. Это сооружение довольно быстро начало гореть, и заполнило пространство между танком и дальними стенами едким дымом. Туда же, одна за другой полетели ручные гранаты, обычные РГДшки. Грохнуло. Пару секунд нужно для того, чтобы осколки перестали рикошетить и не повредили метателю, и это слишком мало, чтобы пришедшие в себя после взрыва люди уже были готовы встретить огнём такого ловкого, прыгающего меня и скрывающегося в ближайшей двери.
Я уже успел шмыгнуть в ближайший проход, а танк дал из курсового пулемёта очередь в дым. Пули застучали по стенам, зазвенели по броне, возвращаюсь по десятому кругу рикошетов, грозя зацепить бойцов в самых дальних и потаённых углах. Народ, было высунувшись в погоню, юркнул обратно, в самые дальние щели и вжался в пол. Заечка крутанула корпусом, и дала длинную очередь ещё раз. Бойцы потихонечку отползали от грозный, сумасшедшей машины, расположившейся на балконе второго этажа.
Я нашёл Самку в огромном круглом зале. Я сразу понял кто она, хотя раньше и не видел. Дочка хозяйки стояла и улыбалась. Она ждала, что обязательно кто-то войдет. Молодая женщина была красива и почти не одета, как почти все представительницы прекрасного пола этого города.
— Воин подойди ко мне. Зачем тебе это всё? Возьми лучше меня, я красивая, я богата, у тебя будут такие богатства, о которых ты раньше и мечтать не мог. Буду я. Защита, просто проводи меня.
Я улыбался и подошёл. Она смотрела глаза в глаза, не отводя взгляда.
— Воин проводи меня, будь моим, будь со мной. Надо только проводить и взять меня.
Волосы на загривке встали дыбом, а мурашки побежали по всему телу. Я подошёл к этой красивой и совершенно безбашенной женщине. Toй, которая готова была делать всё это. Она положила руки мне на плечи, я плюхнулся перед ней на оба колена. Волосы на загривке встали дыбом, а руки покрыли мурашки. Какая она сильная. Невероятная. Нимфа мурлыкала, запуская руки в мои волосы:
— Просто отведи меня, защити. Ты смелый, самый лучший воин.
Я на неё смотрел снизу-вверх. Её глаза ликовали. Я коснулся бедер этой чёкнутой, полуголой девицы, и в одно резкое движение развел ей ноги в стороны. Она что-то начинала говорить, а руки, так и были в моих волосах.
Отрезанные культи вертикально ударились об пол, и она прикусила язык. Так уж устроено человеческое тело, что потеря ног сразу не так чувствуется, как прикусить язык. Потом конечно да, болевой шок, но сейчас нет. Телу нужно ещё осознать, что ноги уже отрезали, привыкнуть к новым ощущениям. Её лицо оказалось напротив моего:
— Помолчала бы ты, на меня это не действует.
В моих руках был Брат и Пальценож, а отрезанные ноги упали в разные стороны. Опять вспомнилось шутка моего укуренного учителя-крестного, который учил меня владеть клинками. Он всегда шутил: «Резак, учись пользоваться ножами и у тебя будет преимущество! Если мне нравятся ножки у тёлки, то её приходится брать целиком, а тебе можно взять только ножки». Мне не нравилось, и я огрызался, что ноги могут не понравится, тогда он говорил: «Не понравятся эти ножки, выкинешь, возьмёшь новые». А вот сейчас я понял, какая всё-таки это хорошая шутка. Я не собирался дочку Хозяйки убивать долго, оставлять заражённым, и вообще оставлять, не убедившись, что она умерла. Но посмотреть, хоть одну секунду, на ужас и страх это было нужно. В любую секунду сюда могли завалиться кто угодно и откуда угодно. Это был огромный круглый зал с множеством входов и выходов, а вокруг ревели пулемёты и автоматы, орали люди.
Глаза, это те самые глаза, которые я хотел увидеть. Бессмертный, непоколебимый человек вдруг оказывается вот так, на культях с прикушенным языком. Я увидел что хотел, короткий удар и это уже было просто тело, тело дочки нимфы.
— Я выполнил твоё задание Хозяйка! Квест завершён! — заорал я на всё огромное помещение.
Самка лежала на самом идеальным полу, который мне доводилось видеть, после высокотехнологичных наливных покрытий котопсов. Убитая, прекрасная великая нимфа, дочь великой нимфы, у неё от рождения было больше чем у многих царьков стабов, у неё было почти всё, и у неё были безграничные возможности, и была великолепная учительница, самая преданная, самая лучшая, но она решила взять больше, много больше. Странные они эти женщины, особенно нимфы. Всегда могут получить всё, не то что на пределе, а много больше любого предела и им почти для этого ничего не надо, но им надо больше. Нет больших убийц чем неприкаянные, не осевшие нимфы, никто не оставляет за собой такой кровавый след. Им всегда всё равно, дети, женщины или мужчины, главное получить всё.
Мне их никогда не понять, их только можно найти и остановить. Даже вычёркивая большую часть листов из обвинительной речи, всё равно оставалось много, очень много, а на каждом листе трупы, иногда имена занимали по пол страницы. Сколько имён мне придётся вписать в эту обвинительную речь, даже не берусь судить, но я её обязательно сделаю. Даже если она уже наказана, это не значит, что я не буду этого делать. Я судья и обязан собрать доказательства, проверить и вычеркнуть лишнее, а потом зачитать и продудеть в горн. Даже если правосудие уже свершилось, это не значит, что я освобожден от этой обязанности.
Отрезал два пальца и убрал в подсумок. Один мне нужен для Хозяйки, чтобы было что хоронить, а второй чтобы произнести приговор и оставить заражённым.
В зал зашёл Демон. У двери, контролируя пространство, с секирой на перевес стал Вождь, вправо и влево к дверям разошлись несколько женщин в накинутой, перепачканной кровью амуниции, явно не своего размера, держа в руках оружие. Это те, которые были почти как люди, но некоторые оружия не имели и были почти не изменёнными животными и очевидно предпочитали пользоваться собственными клыками. На руках у Демона был ребёнок, покрытой шерстью трёх цветов. Зверёнок с большой пастью, наполненной треугольными клыками, с когтями на лапках и довольно большим подрагивающим от волнения хвостом. Звереныш прижимался, обнимая шею. Мне по пути что-то говорили, про ребёнка, но подробностей я не знаю. Зашёл Доберман. Он внимательно рассматривал мёртвую нимфу и кивал своей собачьей мордой. Вождь смотрел на меня с ехидцей, лыбясь во всю рожу.
Вошёл Трах. Его Вал был накинут через шею, а морда перемазана сажей, и одет в традиционную чёрную футболку, а за плечами чёрный рюкзак. Он подбежал ко мне:
— Резак, вот стоит тебя оставить с девушкой, так она готова перед тобой ногами раскидывать! Если в следующий раз, ты, скотина, не позовёшь, когда будешь кому-нибудь ноги отрезать, я обижусь.
— Трах это ты?
Он сосредоточил взгляд на переносице, ощупал лицо, затем ощупал пах и с самым серьёзным видом ответил:
— Вроде я.
— А ты с нами?
— Не, я сам по себе, но за красных. Резак, ну сам подумай, как я могу быть за них, когда мой, на всю голову отмороженный брат за здесь, давай, поднимайся. И если ты, скотина, ещё раз, какой ни будь девке отрежешь без меня ноги …
Я уходил из зала в противоречивых чувствах. Меня переполняло ощущение прекрасно выполненной работы, горечь завершения такого интересного приключения и ожидание нового. Всё свалилось в кучу. Ощущал себя ребёнком, получившим двойку и идущим на свой День Рождения получать подарки.
Эпилог. Резак. Товарищ Резак
По двери поцокали когтями.
— Заходите товарищ Кот. Дверь открыта, я её никогда не закрываю.
Кот зашёл как профессор, заложив лапы за спину и задумчиво прошелся по комнате. Поменял положение лап, скрестив их на груди, окинул взглядом наше с Гайкой жилище.