— А в компартии Франции у вас есть свои люди? — спросил я Великого Секретаря.
— Если коммунистам не запрещается быть масонами, то почему бы нет? — ответил он. Мы не задаем вопроса вступающим в наше братство, принадлежат они к компартии или нет? Насколько я могу судить, это компартии запрещают своим членам вступать в масоны…
— Расскажите, что привлекает вашу ложу в России?
— До 1917 г. русские масоны были весьма важным элементом мирового масонства. Масонство отвечает национальному характеру русских. А славянской душе понятны те метафизические и мистические поиски, которым привержено франк-масонство. Мы можем судить об этом, потому что унаследовали от русских масонов после революции большое количество документов. И мы их сохранили. К тому же в Париже по сей день действует масонская ложа, где говорят только по-русски. Она здесь утвердилась, и мы многое от нее переняли. После Октябрьской революции сюда много прибыло масонов из России, в том числе и те, которые были на стороне революционеров. Об этом периоде рассказывают их многочисленные мемуары.
— Говорят, вы уже открыли ложу в России. Где в Москве, или в Санкт-Петербурге?
— Да открыли в Москве, 14 января 1992 г.
— Это было сделано официально или нелегально? — спрашиваю я Великого Секретаря.
— Мы нелегально не действуем, — уверенно отвечает он. — Наши русские братья обратились к вашему правительству и получили официальное разрешение. (Речь, очевидно, шла все же о разрешении тогдашнего правительства Москвы. — В.Б.). Нет-нет, мы никогда не прячемся по подпольям, мы не хотим чтобы нас обвинили в разного рода «заговорах»…
— Но вот так, если посмотреть со стороны — у вас действует здесь в Париже русская ложа, вы открываете теперь свой филиал в Москве. Это, ведь, не всякий воспримет, как шахматный клуб или ассоциацию филуменистов…
— Мы никому ничего не навязываем, в идеале должно быть в стране три ложи, чтобы они, соединившись, создали Великую национальную ложу и получили самостоятельность. Мы как раз и помогаем создать эти искомые три ложи. После этого мы остаемся лишь на роли крестных отцов, принимаем над новыми ложами шефство…
— Есть какие-то высшие органы ложи, которые это определяют, признают, или не признают национальные ложи, дают им право на самостоятельность?
— Да. Для того, чтобы обеспечить наше шефство необходимо представить в соответствующие органы три ложи, которые просят дать им статус самостоятельной национальной Великой ложи. Так в Соединенных Штатах, действует комиссия по признанию. В Северном полушарии у нас существует 51 ложа в США, 14 в Канаде и 14 в Мексике. Наше европейское отделение имеет такой же порядок. У нас проходит ежегодный Великий Европейский Секретариат. И на этот совет мы представляем те ложи, которые добиваются самостоятельности.
— Для создания одной ложи сколько нужно посвященных масонов?
— Семь масонов в ранге мастера.
— Ну, а откуда же они взялись, скажем, в России? Ведь Мастером сразу не становятся. Масон проходит сначала стадию ученика, потом подмастерья. А уже только потом — мастера. На это, наверное, требуется время.
— Конечно. Но есть исключения…
— А тогда где вы посвящали и обучали тех русских масонов, которые 14 января 1992 г. открывали свою ложу в Москве?
— Здесь. Они приезжали, жили здесь некоторое время, потом уезжали, потом опять приезжали…
— Это в советские-то времена? В СССР не смогли бы воспринимать это иначе, как нелегальщину чистой воды. А вы говорите, что никогда не действуете нелегально.
— Конечно, не действуем. Ваши профаны, т. е. непосвященные, приходили к нам сами во Франции, мы их не искали в России. Разве нам следовало их выставить за дверь только потому, что масонство не нравилось вашим тогдашним властям? Мы их принимали по их просьбе. И обучали. И теперь их около 20 человек. Они и сформировали эту ложу. Из русских. Из тех, что живут здесь во Франции и из тех, что там, в России. Они уже там. Они будут работать, принимать в свои ряды новых членов, посвящать профанов мало-помалу. Со временем они создадут вторую, а там и третью ложу. Это — цель.
— У вас есть официальный представитель в Москве?
— Да.
— Вы можете назвать имя и фамилию этого господина?
— Нет. Если только он сам захочет объявить об этом во всеуслышание, я тут же буду об этом знать и тогда назову его имя всем, кто заинтересуется.
…Теперь мы можем назвать фамилию этого господина и рассказать, что той первой ложей ВНЛФ учрежденной в Москве 14 января 1992 г. специально прибывшей из Нейли делегацией, была «Гармония». Ее возглавили А. А. Римский-Корсаков (первый страж), В. С. Шидловский (второй страж) и уже известный нам Г. Б. Дергачев (достопочтимьш мастер). В тот же день, даже не верится в такую оперативность, эта ложа была зарегистрирована в московском управлении юстиции.
7 сентября 1992 г. е Москву прибыла новая делегация ВНЛФ Великой Национальной ложи Франции из семи человек во главе с С. В. Гардером. Она произвела ревизию состояния дел с организацией масонства в России и инсталлировала уже известную нам ложу — «Гармония», в качестве официальной ложи союза Великой Национальной ложи Франции под номером 698. Входе этого визита в Москве получили посвящение сразу 12русских «братьев»…
…Трестурнель, конечно, не мог тогда мне рассказать в деталях о тщательно скрывавшихся от нас, профанов, масонских операциях по внедрению в Россию. Но он все же постарался быть максимально любезным и прозрачным. Уже в конце нашей беседы, он посмотрел на меня своими большими, на выкате глазами, и слегка наклонив голову вбок, что придало ему еще большее сходство с хорошо откормленным чистопородным «боксером», он неожиданно сказал:
— Пойдемте со мной. На экскурсию.
Мы вышли из его кабинета в коридор. Никогда я не видел столько масонов сразу. Трестурнель знал всех, и все знали его. Как рабочая лошадка ложи, он был в курсе всего, что касается ее хозяйства и на все был готов ответить. Я едва успевал за ним. Он подошел к двери, на которой был прикреплен какой-то непонятный мне знак и приоткрыл ее.
— Вот, — сказал он. — Смотрите, что делают масоны за закрытыми дверьми.
Я заглянул внутрь, в помещении, чем-то напоминающем молельный дом, вдоль стен стояли длинные деревянные скамьи наподобие тех, что ставят у алтаря в готических храмах. Сразу бросился в глаза масонский треугольник с глазом, от которого, как накладные ресницы шли в разные стороны лучи. Видимо, масонские «храмы» устраиваются наподобие первых средневековых лож франкмасонов. На скамьях сидели вполне современные люди и что-то обсуждали. На звук один из них обернулся. Больше никто не прореагировал. Они были у себя дома. Трестурнель махнул им рукой и «ателье» продолжило свое заседание.
— Что они все-таки делают? — спросил я моего гида.
— Дискутируют, — искренне ответил Трестурнель.
Мне оставалось только сказать многозначительное: «А-а-а!».
Но я не сказал. И хотя я был готов голову дать на отсечение, что Трестурнель мне никогда не скажет ничего конкретного по поводу масонских дискуссий, я все же решил попробовать еще раз.
— Ну а что все-таки обсуждается в той ложе, куда мы с вами заглянули?
— Мы стремимся всячески избежать конфликтных ситуаций, — ответил он со знанием дела. — Мы за диалог. Каждый, кто обладает терпимостью по отношению ко взглядам других, может придти к нам и изложить свой взгляд на мир. Если с ним согласятся, то его точку зрения примут, если нет, ему предложат контраргументы. И тогда, возможно, он откажется от своих заблуждений, изменит свои взгляды. Это — цель дискуссии.
Мимо. Так я и знал. Понятие «профан» (Профан — не-масон. От лат. «рго» — «перед» и «fanum» — «храм») по-масонски означает: человек, не получивший доступа в храм, непосвященный) они воспринимают буквально. Экскурсия продолжалась…
Трестурнель успел мне показать еще пару пустых «храмов», каждый из которых, как он пояснил, в соответствии с расписанием и необходимостью отводится для занятий братьев усовершенствованием человечества. По дороге к нам присоединился масон-доброволец, который разъяснил мне, почему у каждого храма стояла деревянная стоечка с воткнутыми в нее шпагами, символизирующими равенство: «Это для ритуалов». Шпаги, видимо, часто бывали в употреблении, потому что у одной из них ручка была наполовину отломана у самого эфеса. В середине каждого храма в рост человека на полу лежала уже знакомая мне дорожка с шахматными черно-белыми клетками, а вдоль нее стояли на высоких канделябрах свечи.
— Это для чего? — спросил я.
И оба масона мне ответили в голос:
— Для ритуалов.
На прощание я сфотографировал одного из них в храме с мечом и мы вернулись в кабинет Трестурнеля. Великий Секретарь буквально сиял оттого, что столь наглядно доказал мне открытость и прозрачность своей ложи.