Обвинение, как и защита, озабочено – думаю, я обязан это сказать, учитывая то, что высказано моим другом, – обвинение, как и защита, озабочено тем, чтобы гарантировать обвиняемому справедливый суд, и я абсолютно уверен (в чем счастлив быть согласным с моим другом), в той же мере озабочен и суд. И по-моему, не следует ни в малейшей степени полагать, что просто потому, что Королевское предписание, применительно к обстоятельствам, устанавливает другой метод доказывания, в соответствии с которым подобного рода дела должны доказываться не так, как это обычно используется по отношению к человеку, обвиненному в Англии в краже пары туфель. Исходя из этих обстоятельств ни на мгновение не следует полагать, что процесс будет хоть сколько-нибудь менее справедливым, чем суд, проводимый с учетом обычных правил о доказательствах.
Таково мое мнение, и тем не менее я утверждаю, что, вне всякого сомнения, такая постановка вопроса, которую мой друг выбрал для вынесения на передний план своих доводов – даже до того, как вы имели возможность выслушать обвинения против подсудимого, – совершенно не обоснована в плане аргументации и была отвергнута всеми представляющими как нашу страну, так и другие страны трибуналами, перед которыми она поднималась. Эта постановка вопроса была ожидаемо отвергнута нашим собственным Наставлением по военно-судебному производству 1936 г., она не имеет под собой никаких оснований в области права и является не более чем измышлениями, которыми мой друг пытался поставить под сомнение имеющую место справедливость предстоящего судебного разбирательства, или, точнее, которая будет иметь место.
Пэйджет: Я всего лишь рассмотрю вопросы, которые поднял мой друг. Сначала первый вопрос, поскольку он более чем простой и довольно неожиданный. Итак, Артур Каминс Кэрр утверждает, что ему известно – я не уверен, сказал ли он десятки или сотни, – случаев, в которых палата лордов и любой другой английский суд толковали законодательные акты на основании названий статей. Сэр, мне было бы чрезвычайно интересно, если бы он представил один из подобных случаев. Названия статей в английском законодательном праве рассматриваются не в палате общин и не в палате лордов, и им не требуется получение королевского одобрения; их вносит Государственная канцелярия, и вовсе не как часть законодательного акта. И то же самое, сэр, относится к систематизации, которая является основой законодательного акта; в самой систематизации невозможно найти аргументы, поскольку ее структура не является частью законодательного акта; она вводится Государственной канцелярией для удобства, и недавно английские суды приняли решение (к сожалению, не помню название дела), что к статутным правилам и приказам (правила и приказы, имеющие силу закона. – Пер.) применимы точно такие же правила, как и к самим законодательным актам. По этому пункту, сэр, у меня все.
По следующему вопросу мой ученый друг сказал следующее: дескать, я указал, будто имелся всего один прецедент, дело генерала Ямаситы, несмотря на то что имелось множество других. Сэр, если я указал, что имелся всего один прецедент, то я сильно преувеличил. Прецедента не существует, и я надеюсь, что не доживу до того дня, когда британские суды окажутся зависимыми от решений американских судов. Что касается американских судов, то у них есть решение Верховного суда, принятое на основании решающего голоса и которое обязательно для судов низшей инстанции. Достаточно было всего лишь заглянуть в источник. В том, что касается вас, то это первый случай, когда английский суд рассматривает соответствие Королевского предписания с английским правом, и тут нет никаких обязательных для вас прецедентов.
Далее, сэр, по поводу статьи 56, точнее, пункта 56 Пояснительной записки. «Любой военнослужащий вооруженных сил, если только он не совершил преступления»; не знаю, просит ли мой друг вас заранее осудить фельдмаршала и решить, что он совершил неслыханное военное преступление, потому что если не таков его аргумент, то мне непонятно, зачем он ссылался на статью 56. Значение статьи 56 предельно простое: если, согласно юридической процедуре, то есть посредством военно-полевого суда, вы доказали, что эти люди совершили военное преступление, то более нет необходимости обращаться с ними как с военнопленными, однако вы можете заключить их под стражу в качестве обвиняемых или даже повесить. Это не имеет ничего общего с судебным процессом. Не может быть ничего более ужасного, чем предложение начать слушания с презюмирования (презюмировать – исходить из предположения. – Пер.) вины обвиняемого. Статья 56 применяется (и я настаиваю на этом) и может применяться только тогда, когда вина установлена надлежащими судами, а в данном случае таковым является военно-полевой суд.
Далее, сэр, он ссылается на суды над шпионами. Я не имею ни малейшего понятия, какое отношение это имеет к делу, поскольку шпионы ни при каких обстоятельствах не являются военнопленными. Если вы даете человеку статус военнопленного, а затем хотите судить его как шпиона, то вы будете должны судить его военно-полевым судом. Не знаю, случалось ли такое когда-нибудь. При обычных обстоятельствах шпионы никогда не считаются военнопленными и, следовательно, не имеют к этому делу никакого отношения.
И далее, сэр, Коминс Кэрр утверждает, что теперь больше нет державы-покровительницы. На самом деле она есть. Держава-покровительница, если заглянуть в положения Конвенции, назначена на все время войны. Как было отмечено, мы все еще находимся в состоянии войны с Германией, и, если потребуются услуги державы-покровительницы, нам необходимо всего лишь связаться со Швейцарией. Срок действия назначения державы-покровительницы – это срок действия войны, и мы не можем пребывать в состоянии войны, когда это совпадает с нашими целями, и не находиться в этом состоянии, когда это нас не устраивает.
Еще, сэр, он сказал, что это не только американская, но также и французская практика. И опять же я не могу согласиться с подобным аргументом. Суд, который он приводил в качестве примера, проводился над Робертом Вагнером; Роберт Вагнер не был солдатом, он был гаулейтером, и французский суд отказался предоставить ему права солдата.
Наконец, сэр, мне бы хотелось обратиться к аргументу, будто фон Манштейн не является военнопленным. Это, сэр, относится к самим основам защиты, предоставленной военнопленным. Если вы говорите, что во время войны воюющая сторона по собственной прихоти может менять условия содержания военнопленного, тогда, сэр, вы неизбежно придете к заключению, что военнопленному защита предоставляется из милости и по прихоти содержащей его в плену стороны, а не по праву статуса военнопленного. Я не думаю, что Коминс Кэрр так уж сильно настаивал на этом, поскольку, как я считаю, он признал, что факт, является ли он военнопленным, в данном случае не имеет значения; но, сэр, то, что фон Манштейн имеет право (независимо от того, считался ли он военнопленным или нет) на свои права как военнопленный, по моему мнению, совершенно очевидно. Полагаю, было бы ужасно, если бы крайне пагубная задержка, которая произошла в данном разбирательстве, не считая других проблем, лишила бы его того, что считалось его правом по меньшей мере в течение трех лет. Но очевидно, что этого не произошло; он имеет право рассчитывать на все права, которые у него имелись, к тому же задержка не привела к возникновению сильной предвзятости по отношению к нему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});