это не подействовало.
— Понимаешь, сыночек, надо мне поехать к твоему братику. Он ждет… Когда-нибудь я тебе расскажу о нем. Я его привезу к тебе.
И только когда Шмая пообещал Мишке взять у Саши винтовку и привезти ему, тот согласился отпустить отца.
«До чего же все малыши похожи друг на друга! — размышлял Шмая. — У всех на уме винтовка. Видно, они думают, что это очень веселое дело — орудовать ею…»
Облепленный с ног до головы инеем, промерзший до костей, добрался Шмая до полустанка, потонувшего в снегу, и увидел летящий ему навстречу по снежной пустыне поезд. Остановившись здесь на одну минуту, поезд помчался дальше, а наш разбойник уже сидел в жарко натопленном вагоне в гуще пассажиров. За короткое время он успел перезнакомиться со всеми соседями по вагону и веселил их, со всеми подробностями рассказывая, куда он едет и зачем.
«Умная все-таки штука поезд! — думал Шмая, устраиваясь на третьей полке. — За несколько дней объезжаешь столько разных мест, а заодно узнаешь о том, что творится на белом свете, куда больше, чем за много лет, сидя дома. Одни пассажиры выходят, другие приходят, и узкие, тесные стены вагона всех быстро сближают. Стоит пассажиру только влезть в поезд, найти себе местечко, как это уже другой человек. Он тебе выложит в точности, откуда едет, куда и что происходит в его родном краю… Милые люди, весело с ними ездить! И как они не похожи на тех, с кем в прошлые годы приходилось тесниться на крышах вагонов и в теплушках…
Кого только не встретишь теперь в поездах! Все куда-то едут, куда-то спешат, у всех важные, срочные дела. Разговоры, шутки, песни. Одним словом, весело ездить в компании добрых людей!»
А поезд идет не торопясь. На каждой станции и полустанке, возле каждого столба он останавливается, одних пассажиров высаживает, других принимает. Очень долго подчас стоит поезд, будто раздумывая, стоит ли еще двигаться дальше в такую метель? Но не все ли равно теперь пассажирам? В вагоне хоть тесновато, а тепло, и никто даже не замечает, как бежит время.
Так потихоньку Шмая добрался до Ленинграда. Хоть он был здесь очень давно — проездом с фронта домой, в бурные дни семнадцатого года, когда все рушилось и все рождалось, — город этот теперь казался ему хорошо знакомым. Вот дом, где была казарма. А вот и сад, где его и других солдат-фронтовиков разоружили казаки…
Сияющими глазами смотрел он на удивительный город, ходил по его широким проспектам и площадям, подолгу стоял и любовался памятниками, Невой. И множество мыслей и воспоминаний возникало как раз теперь, когда ему нужно было спешить.
Вынув из кармана конверт, Шмая стал расспрашивать прохожих, как ему дойти до военного училища. Оказалось, что не так уж просто попасть к сыну. Училище расположено не в самом городе, а в Царском Селе.
«Вот так история! — изумился наш разбойник. — Саша Спивак, сын кровельщика из Раковки, учится в Царском Селе, там, где когда-то жил и развлекался царь Николка со своей свитой! Если б царь вдруг встал из гроба и увидел, кто нынче живет и учится здесь, он, наверно, сразу бы шлепнулся назад».
Через час Шмая уже ехал рабочим поездом в Царское Село. Ему не терпелось поскорее добраться к сыну, взглянуть на него. Какова будет эта встреча? Узнает ли Саша отца?
Шмая не мог усидеть на месте и почти всю дорогу стоял у окна, глядя на заснеженные поля, села, здания, проносящиеся перед глазами. В вагоне было полно пассажиров. Много молодых веселых ребят с лыжами и коньками. В другое время Шмая, наверно, поговорил бы с каждым, но сейчас его мысли были заняты совсем другим.
«Жил да был король… — замурлыкал кровельщик слова старинной песни. — Жил да был…» А теперь кто живет там, где жил король? Тоже, верно, простые люди!
Разве мог простой человек когда-то взять и поехать в Царское Село? На пушечный выстрел туда таких не подпускали. Знают ли об этом молодые безусые ребята с лыжами, которые сейчас так весело смеются?..
Шмая-разбойник неожиданно вспомнил, как он когда-то морочил голову солдаткам в местечке баснями о том, как он попал с царевной Татьяной в Царское Село, во дворец, и как он беседовал с самим царем… Вспомнил и рассмеялся, вызвав удивленные взгляды соседей по вагону.
И вот он уже вылез из поезда и направился по заснеженной дороге к училищу.
Тут уже никого расспрашивать не пришлось. За большим озером на поляне он увидел команду молоденьких безусых курсантов в куцых полушубках и валенках. Держа винтовки наперевес, они браво маршировали, и снег скрипел под их ногами.
Шмая остановился под деревом, густо запорошенным пушистым инеем, и стал искать глазами своего сына среди этих крепких краснощеких ребят.
Но как ты его найдешь, когда все они так похожи один на другого? Давно наш кровельщик не волновался так, как сейчас.
Он долго не отваживался подойти ближе к строю. Но вот он дождался перекура. Курсанты разбежались по плацу, который тут же огласился громкими возгласами, веселым смехом.
Наконец, не выдержав больше этого томительного ожидания, Шмая остановил бойкого сероглазого курсанта. Тот, выслушав его, откозырял и побежал к гурьбе ребят, которые стояли под елями и курили махорку.
Через несколько минут от гурьбы отделился коренастый черноглазый курсант и побежал к ожидавшему его человеку. Не добежав нескольких шагов, он остановился. Лицо его было напряженно, щеки пылали. Так они стояли друг против друга долгую, мучительную минуту, пока парень удивленно и взволнованно воскликнул:
— Папа!
Ком подступил к горлу Шмаи и стал его душить. Если б не постеснялся товарищей сына, наверно, заплакал бы. С трудом сдержав слезы, Шмая бросился к сыну, обхватил его обеими руками и стал целовать:
— Сыночек мой родной… Наконец-то мы встретились! А я уж не думал, что увижу тебя когда-нибудь… Как же ты? Жив-здоров?
Приезду отца курсанта Спивака обрадовалось все училище и его начальник, пожилой полковник, воевавший против Врангеля на Сиваше. То, что Шмая служил в одной с ним дивизии, было особенно приятно полковнику.
Но почему время так быстро бежит? Уже пролетело несколько дней, а они с сыном так и не успели обо всем переговорить. Что ж, видно, придется отложить на лето, когда Саша приедет к нему в гости на Ингулец. Уж там они вдоволь наговорятся?..
Ни на минуту они не оставались одни. Все время их окружала толпа товарищей-курсантов, часто приходил начальник училища, и они с Шмаей долго вспоминали