Машина остановилась у большой обложенной дерном землянки, Александр и девушка-санитарка бережно вынесли носилки, на которых в забытьи лежал Казаринов. Осторожно спустились по ступенькам и вошли в длинный коридор со стенами из свежевыструганных сосновых досок. На небольшом расстоянии друг от друга в стенах виднелись фанерные двери, за ними палаты. Густой запах смолы и лекарств наполнял землянку.
Прибывших встретил пожилой мужчина в белом халате.
— Николай Иванович, в какую палату? — спросила девушка.
Врач подошел к раненому, бегло взглянул на забинтованные руки и ноги, пощупал пульс и заторопил:
— В операционную!
Потом внесли Юнаковского. Александра в операционную не пустили, и он побрел к выходу. Выйдя из землянки, он только теперь почувствовал страшную усталость и тут же, у входа, опустился на деревянную скамейку, врытую в землю, специально сделанную для навещающих. Сколько просидел, он не заметил. Но когда к нему вышла та самая девушка, с которой он нес носилки, солнце уже было высоко над горизонтом.
Александр поднялся навстречу девушке, посмотрел на нее, пытаясь по выражению лица узнать, какое известие она несет ему.
Девушка устало улыбнулась:
— Все хорошо. Они будут жить.
А в казарме Александра ждало новое печальное известие: не вернулся экипаж командира эскадрильи капитана Кулакова…
4
26/II 1943 г. …Боевые вылеты из-за плохих метеоусловий не состоялись…
(Из боевого донесения)
В конце февраля южные ветры принесли с Черного моря малоподвижный циклон с сильными ветрами и холодными дождями. Летчики после утомительных напряженных боевых вылетов в Крым отсыпались, технический состав приводил самолеты в готовность.
В один из вечеров старший лейтенант Пикалов, хорошо отдохнувший и сытно поужинавший, сидел в столовой — в казарму идти не хотелось — и мысленно подводил итоги своей работы. Наконец-то «Валли-4» — разведывательный центр группы армий «Юг» — им доволен: почти все боевые вылеты полка предупреждены, ночные истребители и зенитчики встречают бомбардировщиков на подступах к объектам и наносят им ощутимый урон. Дважды соотечественники бомбили полк Омельченко на аэродроме. Блондине знает свое дело, и Князя так окрутила — хоть сегодня вербуй. Но это дело терпит, торопиться не следует. А Гросфатер так и не появляется, предпочитает командовать на расстоянии, вне видимости. Дрейфит, старый хрыч, дрожит за свою шкуру. Да, положение на фронте не в пользу соотечественников. Если Гитлер и Геббельс по-прежнему надеются только на лето, могут здорово просчитаться — Советы вон сколько клепают самолетов, танков, орудий…
За невеселыми раздумьями и застал начальника связи эскадрильи легкий на помине капитан Серебряный, начищенный, наглаженный и с красной повязкой на рукаве шинели — дежурный по части: наказание за самовольный уход к своей возлюбленной и опоздание на боевой вылет.
— Чаи гоняем? — подсел капитан к Пикалову. — Ничего покрепче не нашел?
— Так ты ж в наряде, а с кем тут еще тоску-печаль разгонишь? — сподхалимничал Пикалов, и Серебряный принял это за чистую монету.
— Не печалься, дружище, — хлопнул он по плечу старшего лейтенанта. — Худа без добра не бывает. Дежурный — это человек, облеченный большой властью и силой. В том числе технической. Загляни ко мне через часок.
— Не интригуй. Время — золото.
— Думаешь, у меня его навалом? Но — надо. — Подумал и пояснил: — Тамара замерзает в своей дырявой квартире. Видишь, какой холодище. Я на днях на станции был, договорился насчет угля. Поможешь мне? Ведь я водить не умею.
— А шофер?
— Зачем посвящать его…
— А дежурить кто будет?
— Помощник. А за помощника шофер сойдет. Обязан же я посты поехать проверить. Часа за два обернемся.
Пикалову возиться с углем совсем не доставляло радости. Но Ваня сам лез в петлю, и пора было затянуть ее так, чтобы он не пикнул и безраздельно находился во власти «Кукук-21» и Блондине. Для порядка Пикалов поломался:
— И охота тебе таким грязным делом заниматься?
— Тамара замерзает, — вздохнул грустно Ваня.
— Боюсь, подведешь ты меня под монастырь.
— Не подведу… Только надень комбинезон. Погрузить нам помогут, а разгружать самим придется…
Ночь была непроглядная, по-прежнему лил дождь. Колея дороги, заполненная мутной жижей, металась в свете фар то влево, то вправо. Машину водило из стороны в сторону, то и дело она ползла юзом. Не проехали и полчаса, как Пикалов взмок, словно потоки дождя лили ему за ворот комбинезона.
— Держи ровнее по колее, — посоветовал Серебряный.
— Поучи батьку щи варить, — зло огрызнулся Пикалов. — Голой задницей тебя б с твоей Тамарой по этой дороге, чтоб пыл любовный охладить.
— Зависть берет или ревность? — самодовольно усмехнулся Серебряный. — Все вы на нее зенки пялите. Но только попробуй кто помешать…
— А что ты сделаешь? — Самодовольство Серебряного смешило старшего лейтенанта, и он без жалости подзаводил его. — Начальника штаба или начмеда на дуэль вызовешь? А она точно им приглянулась.
— Гляди лучше за дорогой, — больно саданул его в бок Серебряный.
Собственно, тут никакой дороги уже не было — сплошная лужа, — а впереди в свете фар обозначился палисадничек. Пикалов крутанул баранку, чтобы объехать лужу, и машина тут же застряла. Как старший лейтенант ни газовал вперед-назад, колеса все глубже засасывала трясина.
— Ну вот, кажись, приехали. — Пикалов вытер рукавом комбинезона лоб. — Вылезай, подталкивай.
Серебряный послушно спрыгнул в грязь.
Но чем мог помочь полуторатонной, засосанной вязкой трясиной махине тщедушный шестидесятикилограммовый мужичок? Пикалов смеялся в душе над простофилей, смеялся и до отказа нажимал педаль газа, не жалея ни машину, ни своего «друга», — из-под колес летели фонтаны грязи, обдавая новенькую, может, в первый раз надетую шинель дежурного по полку, пытающегося своим хрупким плечом вытолкнуть машину.
— Еще! Еще! — кричал Ваня, когда Пикалов сбавлял обороты.
Около часа надрывно ревел мотор на краю станицы, пока к летчикам не подошел старичок. Посмотрел под колеса, безнадежно покачал головой:
— Зря машину насильничаете. Тут и трактор не сдюжит.
Пикалов выключил зажигание.
— А трактор есть в станице? — спросил он.
— Откуда? Все в МТС, к весенней посевной ремонтируются.
И только теперь Пикалов обратил внимание, что дождь прекратился, ветер повернул против часовой стрелки и усилился — верный признак улучшения погоды.