Читать интересную книгу Беременная вдова - Мартин Эмис

— Кит, — произнес аппарат. — Это Глория. По дороге из Бристоля в Бат есть вполне приличный маленький трактир под названием «Голова королевы». Жди там в субботу после обеда. Комнаты у них есть. Я спрашивала. Целую.

— Кит, — произнес аппарат. — Это Глория. Куда…

Он берет трубку.

— Куда ты запропастился? Короче. Сегодня вечером шекспировский бал. Виолой я быть не могу. Всем раздали по одной пьесе на группу. Боятся, что все оденутся Ромео или Джульеттой. И нам достался «Отелло».

— Значит, ты — Дездемона.

— Нет. Дездемону захапала Присцилла, — говорит она (Присцилла — старшая сестра Хью). — Так что пришлось мне пойти в библиотеку и прочитать все от начала до конца. Ты ведь куда-то пропал.

— Извини, мне пришлось ехать за Вайолет, чтобы взять ее на поруки. Николас в Тегеране. У них там революция.

— Давай по делу.

— Ну, там, в «Отелло», с женщинами негусто. Наверное, ты можешь быть Эмилией. Миссис Яго.

— С какой стати мне быть этой старой кочергой? Я остановилась на Бьянке. Ну, знаешь — шлюха Кассио. Я хочу показать тебе свой наряд. Буду около шести сорока. А такси оставлю ждать у входа. Насчет Бьянки — это меня озарило. Гораздо лучше, если у меня будет такой вид, будто меня только что поимели. В шесть сорок. Я буду вся покрыта тряпьем и намазана гримом. И знаешь что? Отелло при виде Кассио становился пидором. Целую.

Шесть сорок пришло и ушло. Так происходило примерно через раз. Однажды Кит доехал до Койдпойда в Северном Уэльсе, где поселился в «Егерском оружии», пообедал в одиночестве и снова поехал обратно. С другой стороны, однажды он полетел в Монако и провел с ней целый час на ранчо для игры в гольф на мысе Антиб…

Той ночью он проснулся в четыре часа. Значит, Вайолет умерла, решил он, потянувшись за трубкой.

— Только что подавали кеджери и овсянку. Буду через двадцать минут. Ключи у меня есть. Целую.

Двадцать минут спустя она говорит:

— Что это за баба со мной на лестнице разминулась? Черт возьми, неужели это Алексис? Не может быть!

— Я попросил ее подождать в свободной комнате, но она отказалась. А времени наложить макияж у нее не было.

— О господи. Пожалуй, пошлю ей цветы… Они все там, внизу, в машине. Ну и смешной же вид у нашей компании… Проберт с черным лицом, Присцилла в шелковой сорочке… а Хью без сознания в рыжем парике. И Бьянка за рулем. Как мой грим, блестит еще?.. Хью? Родериго… А, я сказала Отелло с Дездемоной, что надо забрать наркоту для Родериго… Хватит вопросов. Сосредоточься, Кассио. Слушай свою шлюху.

Так продолжалось больше года.

* * *

С 70-го года Николас Шеклтон дважды сменил подругу. В 73-м вместо Джин появилась Джейн. В 76-м вместо Джейн появилась Джоан. Твое будущее выглядит безграничным, постоянно говорил ему Кит: всегда есть возможность найти какую-нибудь Джен или Джун.

— Или Жен, — сказал Николас за стаканом скотча в кухне у Кита. — Или Жин. Я знаю одну Жин. Она кореянка.

— Только Жен или Жин должны быть чрезвычайно левыми, как и Джин, и Джейн, и Джоан.

— Более того — Жен, или Джен, или Джун, или Жин должны быть террористками. Вот бы тебе террористку завести. Глория — ты называешь ее Будущим, а она ведь реакционерка. Отсутствие независимости. Угодлива с мужчинами. Богобоязненна. Тебе надо найти хорошую террористку. Феминистку, чтобы работала и орала на тебя.

— Глория не орет. Но страшной она действительно может быть. Вот послушай. — С этими словами он кивает головой. — Она отучила Хью от героина — заставила перейти на метамфетамин. «Таким образом, — говорит, — я верну себе секс-оружие». Мет — это тебе не героин. От мета у тебя постоянно как вешалка для полотенец.

— Она эти вещи явно тщательно продумывает.

— Потом, она не подпускает его к себе, пока он не согласится поехать в Германию. Три месяца в подземелье. Сорок тысяч монет. Успех — девяносто процентов… Странная она, Глория, но по части брака и детей — в точности как все. Паникует. Ей ведь тридцать исполнилось.

— М-м, острие ада. Я-то думал, может, сестры сдвинули эту границу на пару лет — скажем, до тридцати трех — тридцати четырех. А они все как эти, только им двадцать восемь стукнет. Даже террористки.

— Она придет в семь.

— Ничего страшного, — говорит Николас (так уже бывало прежде). — Я спущусь в «Шекспир» на полчаса.

— Нет. Оставайся здесь. Это я спущусь в «Шекспир» на полчаса. С Глорией.

— О. Вот как. Не как обычно.

— Возможно, я не прав. Но мне кажется, «как обычно» подходит к концу.

Они продолжают беседовать о семейных делах, пока до них не доносится звук ключа в замке.

Николас говорит тихонько:

— Я выскользну. Вдруг тебе прощальный подарок достанется. Никогда не знаешь.

— Иди в ресторан, где места только на одну персону. Книжку свою возми. Сегодня плачу я. Тебе придется держать меня за руку.

— Надеюсь, ты опоздаешь. Не забудь — она удивительная девушка. Будущее удивительно.

Кит слушает, как они переговариваются в прихожей, — обмен репликами с обеих сторон полон учтивости, даже галантности. Затем входит она — с улыбкой, какой он прежде никогда не видел.

Но взгляд его уже устремился мимо нее — и ему достаточно недвусмысленно открылось будущее. Неспособность зайти в спальню без страха; копошение, как во сне, ограниченное странными препятствиями; еще — глубокое переплетение, глубокий стежок неуверенности в себе. Глория, хотелось ему сказать, открой мне свою тайну, и, что бы это ни оказалось, я буду умолять тебя прийти и жить со мной. Тем не менее, когда она шагнула к нему, он ничего не сказал.

Николас, разумеется, уже тут, со своей книжкой; Кит входит и роняет шляпу на скатерть.

— Будущее ебется с собакой.

— Да ладно тебе. Неужели она настолько удивительная?

— Собака с маленькой «с». Я имею в виду, вообще. У нее намечаются перемены. Все решено. Хью поклялся на Библии, что поедет в Германию. Господи. Я в шоке. К тому же я пьян. Перед выходом выпил два огромных стакана водки.

— Водки? Ты мне говорил, что последний раз пил крепкие напитки в Италии. После того, как все прощелкал с Шехерезадой, когда обосрал Бога.

— Верно. Но мне было так страшно. Так страшно. И знаешь что? Глория была счастлива. Веселой я ее видел и прежде. Но счастливой — никогда.

— Неплохо смотрится.

— Да. Я ей так и сказал. Ты мог бы мной гордиться. Я сказал: «Пусть я несчастен, зато приятно видеть тебя такой счастливой и молодой». И за это мне еще и поцелуй достался.

— Сексуальный поцелуй?

— Типа того. Для истории. И еще я ее полапал. Но с Будущим так не делается.

— А как делается?

— Не скажу… Господи, я чуть не попытался, но в конце концов не стал. Слишком деморализован. Ах да, и еще возвышен. Наверное, придется мне вернуться к возвышенному образу жизни. И снова стать калекой в будуаре. Возвышенный калека в будуаре. Как мило.

— Позвони Алексис.

— Позвони Алексис и доведи себя до сердечного приступа, пытаясь кончить. Позвони Айрис. И доведи себя до сердечного приступа, пытаясь начать.

— Со мной такого никогда не бывает — конечно, за исключением тех случаев, когда я невероятно пьян. — Николас обращается к меню. — Все это весьма фигово. Прикрываешь срам руками. Или бьешься за то, чтобы кончить. Проблема в том, что, когда такое происходит, они воспринимают это на свой счет.

— М-м. Единственная, с кем я нормальный, — это Лили.

— А это у вас событие ежегодное или вроде того? Может, ты потому нормальный с Лили, что она предшествовала твоей одержимости Будущим. Погоди. А как у тебя дела с этими двумя чокнутыми из Общества поэзии?

— С ними у меня тоже не встал.

— Но тут, возможно, существует простое объяснение. Это были две чокнутые из Общества поэзии. А Джон Купер Повис?

— По пути сюда я подумал: пошлю подальше работу и вернусь к поэзии. Что означает вернуться к Джой и Пейшенс. И к Джону Куперу Повису. Господи, Николас, да что же это? Что у меня не так пошло с девушками?

— М-м. Я тут на днях столкнулся с твоим Нилом Дарлингтоном. Он очарователен, правда? Само собой, сильно пьян. Он сказал, что тебе надо попытаться жениться на Глории. «Войти в лабиринт».

— Типично для Нила. Без усложнений жить не может. С Лили я нормальный, потому что осталась еще какая-то любовь. С Глорией никакой любви нет. И речи нет о любви. И речи нет о нравишься. За пятнадцать месяцев самое милое, что она мне сказала, — это «целую».

— Ты же говоришь, любовь тебя пугает. Ну и ладно тогда. Согласись на секс. Женись на ней.

— Да она мне в лицо расхохочется. Я недостаточно богат. Она кривится, когда слышит слово «зарплата». Нужно, чтоб были прежние деньги. Прежние деньги. Что вообще такое прежние деньги?

— Это то, что тебе достается, когда со всеми выкалываниями глаз и блядством покончено пару столетий назад.