Лишь после того, как 1 мая 1957 г. под Свердловском был сбит ракетой С-75 американский высотный разведчик У-2, американское правительство отказалось от глубоких воздушных рейдов на территорию СССР.
Однако полеты американских самолетов в глубь советской территории на несколько десятков километров продолжались и потом. А ответ… ничего. Ни один советский военный самолет в XX в. ни разу не нарушил воздушное пространство США.
Ни одна советская подводная лодка не подходила к кромке территориальных вод США у американских военно-морских баз. А вот американские и британские подводные лодки постоянно толкутся у наших баз на Севере и на Дальнем Востоке.
Рухнул Советский Союз. Западные державы признали Российскую Федерацию государством с рыночной экономикой, а подводные лодки и самолеты США по-прежнему нарушают наши границы. Подводные лодки янки ведут себя крайне агрессивно, из-за чего произошло уже несколько столкновений с российскими подводными лодками, причем не в океане, а у входов в наши военно-морские базы.
После войны Сталин активно поддерживал «борьбу за мир», развернутую Западной Европой. Массовые выступления пацифистов и различных левых движений не раз сдерживали попытки США и НАТО пустить в ход оружие в том или ином районе земного шара.
А вот престарелый Брежнев сам уверовал в миф советской пропаганды о «мирном сосуществовании», «нерушимости послевоенных границ». Леонид Ильич наивно считал, что сытый Запад хочет прочного мира и стабильности. Соответственно, нашей прессе было строго запрещено писать об инцидентах на наших границах. В свою очередь, «свободные западные СМИ» очень чутко реагируют на малейшие указания сильных мира сего. Поэтому и в западной прессе сведения о боевых столкновениях и иных военных акциях США против СССР крайне редко попадали в печать и на телевидение.
С начала 80-х гг. впервые в истории советские СМИ и «вражьи радиоголоса» пели в унисон о «разрядке», «сотрудничестве» и прочая, и прочая. В результате значительная часть населения СССР начала представлять потенциальных противников СССР добрыми дядями, как в кинофильме «На Дерибасовской хорошая погода…».
Социалистическую систему производства часто обвиняли в уравниловке. Однако при Сталине наряду с командно-административными методами широко использовалось и материальное стимулирование. Я сам работал в Архиве экономики и ряде других военных архивов и видел, как в выделенные средства на разработку какого-либо проекта закладывали заранее огромные по тем временам премии за выполнение задания в срок, а также за его досрочную сдачу. Так, к примеру, наладчики электронного оборудования комплекса ПВО «Беркут» в 1952–1953 гг. зачастую получали в месяц премию больше, чем стоил первоклассный автомобиль «Победа». Инженеры и конструкторы за успешное выполнение государственных заданий премировались отличными квартирами в домах, которые простоят еще не одну сотню лет, автомобилями, дачами в том самом Одинцовском районе Московской области, где сейчас стоят особняки неизвестных личностей и неизвестно на что построенные. А руководители производства, ученые и писатели вообще получали роскошные особняки, тот же Максим Горький, Алексей Толстой, Игорь Курчатов, Сергей Королев и др.
Зато при «позднем» Брежневе в экономике наступила полная уравниловка. Нормально жить можно было, только воруя или иным способом нарушая закон. Как-то я, будучи аспирантом, получил указание начальника выполнить ряд расчетов в вычислительном центре N-ского института. Когда я туда прибыл, то увидел множество слонявшихся по залам вычислительного центра прекрасных дам, которые вязали, читали журнал «Иностранная литература», обсуждали важные проблемы или пили чай. Ни одна из ЭВМ серии ЕС не работала. На вопросы, где мужчины, почему не работают компьютеры и не произошла ли здесь феминистская революция, мне мило ответили, что всех мужчин отправили «на картошку» на две недели, а прекрасные дамы, составлявшие 70 % персонала вычислительного центра, то есть старшие научные сотрудники, младшие научные сотрудники и инженеры, не могли даже запустить компьютеры.
К великому сожалению, это не единичный случай. Да, где-то в провинции оставались некрасовские женщины, останавливавшие коня на скаку, тушившие пожары, ремонтировавшие железнодорожные пути и т. д. Но 95 % дам с высшим образованием в Москве и Ленинграде «балдежничали» в КБ, НИИ, различных управлениях, министерствах и т. д.
Справка для молодого поколения: «балдежничать» на Западе означает проводить «итальянскую забастовку», то есть сидеть на рабочих местах и делать вид, что работаешь.
Энергичные парни быстро убеждались, что как бы ты хорошо ни работал, все равно в совковом НИИ ни карьеры не сделаешь, ни денег не заработаешь. На одного с сошкой приходилось семеро с ложкой – начальник, парторг, профорг и дамы, постоянно сидящие на больничных, то сами, то с детьми. Пробиться к лучшей жизни можно было лишь двумя способами – пойти по партийной линии или в аспирантуру. Проку от диссертаций ни науке, ни производству не было. Пойдите в Государственную библиотеку (бывшую «Ленинку»), и вы обнаружите, что большинство диссертаций 1950–1980 гг. никто с тех пор даже не брал.
Зато защита диссертации и присвоение звания кандидата наук давали серьезную прибавку к зарплате и становились трамплином для начала работ над докторской диссертацией.
Надо ли говорить, что в НИИ и на производстве у работящих людей появлялось желание отделиться от предприятия, от партаппаратчиков, от общественности и от прекрасных дам с их итальянской забастовкой и т. д.
Точно так же работали и колхозники, мечтавшие отделиться от колхоза и работать на себя. Уже в конце 70-х гг. не только «радиоголоса», но и либеральные СМИ типа «Нового мира», «Литературной газеты» и другие сокрушались, что, мол, на одном гектаре частных подворий производится в десять и более раз больше мяса, яиц и молока, чем на одном гектаре колхозной и совхозной собственности. Кто-то робко возражал, что подобное сравнение экономически некорректно, как если бы сравнивать выпуск автомобилей с одного гектара сборочного цеха по сравнению со штамповочным, инструментальным и другими цехами.
В самом деле, чтобы крестьянское подворье приносило доход, надо, чтобы колхоз подвел к нему дорогу, электричество и водопровод, снабжал крестьянина водой и электроэнергией по низким ценам, а то и бесплатно. Наконец, крестьянин покупал по мизерным ценам у колхоза зерно, комбикорма, сено и т. д., а чаще просто воровал их. Заготавливать бесплатно в ближайшем лесу стройматериалы и дрова было нормой. Если бы кто-то обратился в лесхоз с предложением оплатить пару бревен, его бы отправили в психбольницу.
Естественно, многие колхозники мечтали выделиться из колхоза и вести свое частное хозяйство, но при этом получать бесплатно или почти бесплатно электроэнергию, газ и воду и сохранить возможность покупать или воровать сельхозтовары в колхозе.
Точно так же население желало отделиться от союзных структур с их огромным чиновничьим и партийным аппаратом. К примеру, в 1957 г. в СССР было 37 министерств, в 1974 г. их количество достигло 60, в 1977 г. – 80, а к началу 1987 г. – перевалило за сотню. С 1975 г. по 1985 г. количество союзно-республиканских и союзных министерств, ведомств и государственных комитетов в УССР выросло почти на 20 %.[210]
В РСФСР числилось около 10 тысяч профессиональных писателей, а на Украине – несколько тысяч «писменников». Любопытно, что журналистов, пытавшихся выяснить национальность этих писателей и «писменников», сразу же привлекали к ответственности за разжигание национальной розни. А о десятках тысячах «освобожденных» партийных, комсомольских и профсоюзных работников и сотнях тысячах людей, их обслуживавших, даже и говорить не хочется.
Этим и объясняются вроде бы парадоксальные итоги референдумов 1990–1991 гг., когда большинство населения СССР голосовало за сохранение Союза, а в ходе референдумов по конкретным республикам подавляющее большинство населения высказалось за «незалежность».
На мой взгляд, ничего странного в этом нет. Тут сработала та же логическая посылка, что и у крестьянина: «Пусть будет колхоз, но я буду независим». То есть пусть Союз охраняет мою республику, пусть будет свобода передвижения, пусть будут низкие цены на энергоносители и т. д., и т. п. Словом, и рыбку съесть, и удовольствие получить.
Позже, оправдывая решение, принятое в Беловежской пуще, российские правители утверждали: «Мы не могли поступить иначе, народы требовали независимости». Ну что ж, давайте им поверим, предположим, что население союзных республик решительно требовало полного раздела. Обстановка накалилась. Так почему бы «пущистам» не обратиться к населению – мы за вас порадели, разделили единую страну на полностью независимые государства, потерпите немного, введем таможни, контрольно-следовую полосу на границе и визовые разрешения для поездок.