Читать интересную книгу Татуировка - Валерий Воскобойников

Ника перелистнула несколько страниц, на которых были изображены всевозможные татуировки, и остановилась на развороте, где были фотографии двух мужских обнаженных тел. С этих тел на Агнию смотрели две великолепно выполненные современные иконы. На одной из них был распятый Спаситель, на другой — кто-то из апостолов. Что-то подобное, только в другом ракурсе, Агния уже видела в салоне и сразу узнала тогда шолоховскую манеру.

— Вот все, что осталось от Антона. — Голос Ники был неживым. Она показывала на Спасителя.

— То есть вы хотите сказать, что это — его работа?

— Это не просто его работа, это — он сам, его кожа. А это — Василий. — И она показала на апостола.

— Ника! Но тут же совсем другие люди…

— Это не люди. Я тоже сначала споткнулась, а потом догадалась: кожу натянули на манекены…

— Вы уверены, что это… не подделка?

— Я? Абсолютно! Но знают об этом всего несколько человек. Если их еще не убили.

— Боже мой, какой ужас! — только и выговорила Агния.

— В журнале, конечно, про это не написано, но я-то знаю, на ком были татуировки. Зато сказано, что каждая по отдельности работа стоит не меньше двух миллионов, — объяснила Ника, проглотив слезы. — А если соберут весь иконостас, то — пятьдесят. Теперь вы понимаете? Я же, когда давала визитку, ничего этого не знала. А они готовы на все ради таких денег.

— Ника, милая! Надо было заявить сразу…

— Я и попробовала, когда узнала. Только опять все получилось глупо. Помните, показывали по телевизору «шестерку», где обнаружили тело? Это мы с мужем устроили. Я подумала, что если просто приду в милицию, то мало чего добьюсь. И вообще, у них там наверняка все куплены.

— Не все! — запротестовала Агния. — Я знаю честных, порядочных людей.

— В общем, я их выследила. Гримироваться-то я умею, сами видели. Мы с мужем угнали у них машину с телом, от их бассейна, такой заброшенный бассейн на Чкаловском, и бросили на перекрестке, чтоб все видели. Откуда нам знать, что эта машина — в угоне. Мы-то думали, что по номеру их сразу и возьмут. А они вчера мне устроили подлянку, так что я чуть не убилась во время выступления, а сегодня в вас целились… Если бы не этот выстрел, я бы так и думала, что вы — с ними вместе. Я у мужа взяла карабин с прицелом, чтобы вас расстрелять, потому что решила: это вы мне подрезали трос. Если бы муж не поймал меня в полете, все — я бы разбилась. А публика-дура, знаете, как аплодировала — она думала, что это такой номер!

— Боже мой! — только и смогла снова повторить Агния. — Если бы я все это знала!

Они бы еще говорили и говорили, не засигналь у Глеба трубка.

— Глеб, это Дмитрий Самарин. Скажите, как с Агнией? Где она?

— Добрый вечер, Дмитрий Евгеньевич. Агния здесь, за стенкой.

— Как она себя чувствует?

— Вроде бы обошлось.

— Вы можете сейчас подъехать к нам домой. Есть важный разговор.

— Прямо сейчас, Дмитрий Евгеньевич?

— Желательно именно сейчас.

— Хорошо, сейчас я скажу Агнии, и поедем.

НОЧНОЙ ВИЗИТ ЧЕРЕЗ ОКНО

— Мы оба с вами дали маху, Дмитрий Евгеньевич, — говорил на кухне у Самариных Осаф Александрович. — Надо было сразу прислушаться к словам вашей сестры.

— Теперь-то и я это понимаю. Главное, парней жалко, если эти отморозки успели казнить еще нескольких. Но я так и не знаю, за что.

— Если бы мы не знали только это! Казус в том, что мы с вами ничего толком не знаем. Сейчас приедет ваша сестра, попробуем совместить всю информацию и, может быть, с ее помощью выведем общий знаменатель. Только уж вы ее не перебивайте. А если не получится, придется потрясти ту маленькую циркачку, о которой она мне говорила утром. У меня на ее счет серьезные подозрения…

В это время на площадке громыхнули двери лифта.

— Это она, — сказал Дмитрий, — ее хлопок. И он не ошибся. Все-таки они жили вместе больше тридцати лет.

— Я все узнала, — проговорила Агния прямо от дверей, нисколько не удивившись присутствию Осафа Александровича. — И могу рассказать, если вам интересно.

Брат и гость немедленно подтвердили, что они только этого и ждут.

— Мне, может быть, лучше уйти, Дмитрий Евгеньевич? — нерешительно спросил Глеб, тощая фигура которого смешно маячила за спиной Агнии.

— О чем вы говорите! Раздевайтесь и идите в комнату к Лене, — скомандовал Дмитрий.

Но все же сначала они дали несколько минут поахать самой Елене Штопиной. Ведь на самом деле — не каждый же день встречаешь человека, которому в сердце должна была влететь пуля.

— Это чудо! Настоящее чудо! — повторяла Штопка.

— Если бы Глеб утром не положил мне в карман ту пластину! — в который раз объясняла Агния. — У меня на груди синячище, знаешь какой!

— И если бы ваш экстрасенс накануне не принес бы пластину в редакцию! — добавлял Глеб.

Наконец Глеб и Штопка удалились, и Агния села между двумя мужчинами.

— Рассказывайте, — попросил Дубинин. — Причем не стесняйтесь повторяться.

— Сестренка, а ты раньше ко мне прорваться не могла? — спросил Дмитрий, когда Агния замолчала. — Ведь столько времени упущено! Мы же с тобой и у художника сталкивачись, и у этого, как его, Афиногенова!

— Я же тебе сколько раз звонила и тем ментам пыталась объяснить, помнишь, я рассказывала, как они меня хотели задержать, вместо того чтобы вести следствие. Вы вес со мной говорили, как с дурочкой!

— Честно сказать, Агния Евгеньевна, в эту фантастическую историю действительно поверить трудно, — вступился за коллегу Дубинин. — И если бы в вас сегодня не пальнула циркачка, о которой вы мне говорили…

— Пальнула не она! Это был человек того самого Ивана Ивановича. Он, по всей видимости, или из ФСБ, или из ГРУ.

— Ну это мы по своим каналам проверим, откуда он и как его имя с отчеством. Говорите, он в бассейне на Чкаловском обосновался? Так вот, по моим данным, тоже в каком-то бассейне обитает некая опасная личность по кличке Чеченец. Ваша циркачка о нем ничего не сказала?

— Она только назвала Ивана Ивановича.

— Он такой же Иван Иванович, как я — Рамзес Второй.

— О Чеченце предупреждал моего сотрудника профессор Цагароев, — вставил Дмитрий. Мы уйму людей просеяли, чуть ли не всю чеченскую диаспору. Только время зря потратили…

— Давайте подведем итоги, — предложил Осаф Александрович. — После рассказа Агнии Евгеньевны все улеглось в четкую схему. Парижская смерть, исчезновение парней и тела самого Шолохова, кстати. Даже смерть Федорова вполне укладывается в схему: им нужна была фотография, чтобы искать ребят, а свидетель как раз не нужен. Вопрос, все двенадцать ими уже обработаны, или нам кого-то удастся спасти? У нас ведь, кроме Чкаловского, пока никаких адресов.

— Думаю, надо хотя бы этот Чкаловский немедленно брать, — сказал Дмитрий. — По идее, лучше бы установить наружку, но если там как раз сегодня с парня снимут кожу?

— Решаем так. Я еду доложиться к начальству, и утром мы берем всю тамошнюю компанию. Трое суток их выдерживаем и что-нибудь там с вашей помощью за это время накопаем. Вы одновременно оформляете бумаги у прокурора. А уж если вытащим оттуда живыми кого-то из парней, тогда будем считать, что нам просто повезло. Все, я откланиваюсь. Агния Евгеньевна, позвольте поцеловать вашу ручку. И постарайтесь завтра отлежаться за весь сегодняшний день. — С этими словами Дубинин поднялся.

Иван Иванович ворочался в постели и старался заснуть. Он пытался уложить свое тело удобнее, но любая из поз, которую он принимал, через несколько минут оказывалась неловкой. То начинало ломить шею, то руку, то ногу. А все из-за тревожных мыслей.

Последнее время ему катастрофически не везло в делах. Там, где прежде были удачи, теперь зияли провалы. Верных людей с каждым днем становилось меньше — их разобрали по тюрьмам. Часть допрашивалась в Латинской Америке, кого-то взяли в Европе, остальные находились в питерском следственном изоляторе. Он залег на дно, лишь изредка высовывая какое-нибудь из оставшихся щупалец. Но завершить одно дело Иван Иванович был обязан, хотя бы потому, что получил немалый аванс. Он всегда был хорошим менеджером — и в комсомоле, и когда работал в обкоме партии, и теперь — в личном бизнесе. Слово «менеджмент» в сочетании с комсомолом и обкомом КПСС звучало чужеродно, тогда было другое слово — «оргработа», однако по сути значило-то же самое. За последний год он отлично организовал несколько крупных дел международного масштаба, но, пожалуй, самым интересным и прибыльным должно было стать дело по отысканию, снятию, обработке и транспортировке кожи с двенадцати человек. В нем тоже на каждом этапе возникали свои сложности, которые надо было преодолевать. Хотя, если бы все было просто, эти кожи гроша ломаного ему не принесли бы, а так лично он рассчитывал заработать не меньше пятидесяти процентов их стоимости. Причем цена их, если бы ему удалось собрать все вместе, вырастала с каждым месяцем и перешагнула за двести миллионов. Двести миллионов «зелеными» за двенадцать татуированных кож и еще тринадцатую — самого художника. Мир, конечно, сдурел. Лично он никогда не понимал эти коллекционные страсти. Но если есть несколько сумасшедших, готовых столько платить за подобную коллекцию, то грех было отказываться от этого бизнеса.