За криком последовал новый удар, но уже с другой стороны: зазвенело разбитое стекло, один осколок пробил штору и застрял в ней, нацелясь острием на Шепа.
– Домой, – бросил Дилан своему брату. – Доставь нас домой, Шеп. Доставь нас домой, и быстро.
– Домой, – эхом отозвался Шеп, но, похоже, не очень-то понял, как связать это слово с каким-то определенным местом.
Тот, кто разбил окно, в этот момент каким-то инструментом вышибал острые осколки, оставшиеся в раме, чтобы не пораниться, забираясь в оконный проем.
– В наш дом в Калифорнии, – уточнил Дилан. – Калифорния – сто с чем-то тысяч квадратных миль…
Шеп поднял правую руку, словно собрался присягнуть на верность штату Калифорния.
– …население тридцать с чем-то миллионов, сколько-то там тысяч…
Хмурясь, словно продолжая сомневаться в себе, Шеперд зажал воздух между большим и указательным пальцем поднятой руки.
– …дерево штата… – Дилан запнулся.
– Секвойя! – подсказала Джилли.
Штора прогнулась: один из киллеров залез на окно.
– Цветок штата – золотистый мак, – продолжил Дилан.
Настойчивость тех, кто хотел попасть в номер из коридора, принесла плоды. Четвертый удар сорвал дверь с одной петли, и, подавшись вперед, она отодвинула стул.
Первый киллер ворвался в номер, пинком отбросил стул. В светло-желтых слаксах, желтой с розовым рубашке с отложным воротничком, с перекошенным от желания убивать лицом. В руке он держал пистолет, который поднял на ходу с тем, чтобы изрешетить всех пулями.
– Эврика! – крикнул Шеп и вертанул пальцами.
Дилан поблагодарил бога за то, что не услышал выстрелов, когда складывался вместе с номером мотеля, но до него долетел крик: «О’Коннер!» – вырвавшийся из груди того, кто едва не стал их убийцей.
На этот раз у него возникла другая причина для тревоги: а вдруг этот убивец в канареечном наряде окажется слишком близко и Шеп, складывая здесь и там, заберет в Калифорнию и его.
Глава 32
Мощные глыбы тени с узкими полосками света разложились сквозь складывающийся номер мотеля, и Дилану потребовалась лишь доля секунды, чтобы узнать место, куда они попали. В ноздри ударил дразнящий аромат торта с корицей, орехами и изюмом, приготовленного по особому рецепту матери. Этот запах он бы не спутал ни с каким другим.
Шеп, Джилли и Дилан прибыли целехонькими, а вот киллеру в рубашке с отложным воротником билета все-таки не досталось. И даже эхо его крика: «О’Коннер!» – осталось в Аризоне.
Несмотря на успокаивающий аромат и отсутствие вышибающего двери убивца, Дилан не испытывал никакого облегчения. Что-то было не так. Он не мог понять, чем вызвана эта тревога, но не мог списать ее исключительно на расшатавшиеся нервы.
Мрак, царивший в кухне их калифорнийского дома, чуть разгонялся густо-желтым светом, который проникал из столовой через открытую дверь, и еще меньше – подсвеченным циферблатом часов, встроенных в живот улыбающейся керамической свинки, которая висела на стене справа от мойки. На столике под часами, на проволочной подставке охлаждалась жестяная форма с кулинарным чудом, только что испеченным тортом с корицей, орехами и изюмом.
Вонетта Бизли, их приходящая раз в неделю, отдающая предпочтение «Харлею» домоправительница, иногда пекла им этот пирог, пользуясь рецептом матери. Но, поскольку они не собирались вернуться из турне по художественным фестивалям до конца октября, в этот день она могла испечь его разве что для себя.
И после того, как исчезла мгновенная дезориентация, следовавшая за складыванием здесь и там, ощущение «что-то не так» не покинуло Дилана. Они покинули восточную Аризону, лежащую в Горном часовом поясе, в субботу, около часа дня. С Калифорнией, которая находилась в Тихоокеанском часовом поясе, разница во времени составляла ровно час. То есть, покинув Холбрук около часа дня, им следовало объявиться в Калифорнии перед полуднем. Однако за окнами кухни стояла ночь.
Темнота в полдень?
– Где мы? – прошептала Джилли.
– Дома, – ответил Дилан.
Он сверился со светящимися стрелками наручных часов, которые давно уже перевел на время Горного часового пояса, еще перед художественным фестивалем в Тусоне. Без четырех минут час, как он и ожидал.
Здесь же, в штате золотистого мака и секвой, должно было быть четыре минуты до полудня, а не до полуночи.
– Почему темно? – спросила Джилли.
Во время предыдущих путешествий посредством складывания здесь и там время не изменялось, разве что на несколько секунд. Дилан полагал, что и на этот раз много времени на переход из здесь в там уйти не могло.
Если они действительно прибыли в Калифорнию в 9:26 вечера, Вонетта давным-давно уехала. Она работала с девяти утра до пяти пополудни. А если бы уехала, то наверняка забрала бы торт с собой.
Понятное дело, она бы не забыла погасить свет в столовой. На Вонетту Бизли можно было положиться в той же степени, что и на атомные часы в Гринвиче, по которым все страны мира сверяли время.
Дом стоял в могильной тишине, завернутый в саван недвижности.
Ощущение «что-то не так» вобрало в себя не только темноту, заглядывающую в окна, но и сам дом, и что-то внутри дома. Он не слышал злобного дыхания, никакие демоны не бродили по комнатам, но чувствовал: здесь все не так.
Джилли тоже тревожило то, что происходило вокруг. Она стояла на том самом месте, где материализовалась, словно боялась сдвинуться хоть на шаг, и внутренняя напряженность читалась в ее теле даже при таком убогом освещении.
Странным был даже свет в гостиной. Люстра висела над столом, невидимая с того места, где стоял Дилан, реостат, вмонтированный в выключатель, позволял изменять яркость ламп, но даже на самом низком режиме хрустальная люстра давала бы куда больше света, и отнюдь не такого желтого. Да и шел свет не от потолка, под которым висела люстра. Потолок в столовой прятался в темноте. Свет, похоже, падал на пол, а источник его находился чуть выше стола.
– Шеп, дружище, что здесь происходит? – прошептал Дилан.
Поскольку Шепу пообещали торт, следовало ожидать, что он прямиком направится к коричному чуду, которое остывало под часами. Вместо этого он шагнул к двери в столовую, замялся, потом сказал: «Шеп храбрый», хотя Дилан никогда раньше не слышал в его голосе такого страха.
Дилану не хотелось идти в другие комнаты, предварительно не поняв, что же все-таки происходит. И ему требовалось хоть какое-то оружие. Из ящика с ножами он мог взять мясницкий тесак. Но в последнее время у него выработалось стойкое отвращение к ножам. Всем ножам на свете он предпочел бы бейсбольную биту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});