class="p1">— Конечно, от охраны только хлопоты. Я не понимал, кому понадобится меня обижать, а главное — зачем? У меня это и сейчас в голове не укладывается. Я привык жить сам по себе и ни к кому не обращался ни за какой помощью. Ведь я — работяга, или, как говорят блатные, «мужик», я создал себе имя и авторитет благодаря песням, которые я спел. Я никого не эксплуатирую, никого не граблю, не перепродаю товар. Поэтому наезжать на меня — это «не по понятиям».
— Ну а в первые годы вашей эмиграции были ли у вас встречи с «русской мафией», хозяйничающей на Брайтоне?
— Когда я появился в Нью-Йорке, там настолько было все переплетено… Нас, эмигрантов, было не так много, все друг друга очень хорошо знали — кто бывший таксист, кто бывший вор. Каждый выбирал себе новое место в жизни, насколько позволяла ситуация. Но такого слова, как «мафия», не было. Были «крутые» люди, занимавшиеся своим бизнесом, который нам, простым смертным, а тем более музыкантам, был не очень известен. Но в Америке не очень принято вникать в чужие дела. Я понимал, что, например, Евсей Агрон не торговал пирожками с ларьков, что он занимался чем-то серьезным, опасным… Но, сталкиваясь с этими людьми в жизни повседневной, мы не ощущали никакой необходимости перед ними заискивать. И меньше всего в то время род деятельности этих людей распространялся на эмиграцию. Кто-то из них занимался бензиновыми махинациями или налоговыми, махинациями с кредитными картами… Но за те пять-шесть лет, что я прожил в Нью-Йорке — а я много работал в ночных клубах и в Бруклине, и на Брайтоне, — я ни разу не слышал, чтобы хулиганы или бандиты требовали деньги с эмигранта, который продает в своей лавке колбасу. В то время это было невероятно. Я о рэкете услышал первый раз в 1990-м году в Советском Союзе.
— Ну а когда вы открывали свой ресторан в Лос-Анджелесе, тоже все было гладко?
— Ни разу не было случая, чтобы к нам в ресторан кто-то пришел и сказал: «Ребята, вы зарабатываете на нашей территории, дайте денег». Дело в том, что в Лос-Анджелесе нет русскоговорящей общины, как в Нью-Йорке, там люди живут разрозненно и оттого чувствуют себя больше американцами. А racketeering у американцев считается страшнейшим преступлением. Если тебя обижают таким образом, достаточно просто прийти в ФБР — их разотрут об асфальт на следующий день.
— Евсея Агрона называли крестным отцом русской мафии в Америке. Какие у вас остались впечатления о нем?
— Он был человеком удивительно начитанным, интересным, симпатичным, милым, спокойным, с юмором, рассказывал массу анекдотов. Ко мне относился с уважением… Не знаю, правда, насколько «блатной» может уважать «фраера». Когда я записывал свой первый альбом, я не знал до конца слова одной из песен — «На Колыме, где тундра и тайга кругом…». И мне посоветовали обратиться к Евсею, сказали, что он, сидя в ресторане, подпевает мне многие песни. Я к нему обратился, и он мне продиктовал эту песню — слово в слово.
Потом он женился на певице Майе Розовой, с которой я несколько раз вместе выступал и даже спродюсировал ее альбом. У нее своеобразный сильный голос, она была до эмиграции очень известна… Помню, как Евсея ранили, его немножко даже парализовало, лицо изменилось. А через несколько лет все-таки его убили. Ходили слухи, что он не поделил с итальянцами какой-то причал, на котором загружали нефть, — не знаю, не вникал.
Кстати, Евсей мне и придумал название для моей звукозаписывающей компании. Я пел песню про атамана — «Любо, братцы, любо», и когда пришла пора выпускать кассету, нужен был какой-то лейбл. Евсей мне и говорит: «Назови „Атаман“»… Так и родилась «Атаман мьюзик компани», она существует до сих пор. Позже я и ресторан так же назвал. Коллектив мой тоже называется «Шоу-группа „Атаман“».
— Вы сказали, что о рэкете услышали в Москве. Не помните, при каких обстоятельствах?
— В 1990-м году, когда я первый раз после эмиграции приехал в Москву, друзья меня повезли в ресторан «Пицунда» на Профсоюзной улице — именно оттуда меня провожали в США, и мне захотелось вновь там побывать. Заходим — все бегают, суетятся. Хозяин шепнул что-то моим приятелям, и меня увели. Я спрашиваю: что там произошло? Да, говорят, Олег Каратаев «наехал» на них, они там разбираются… Я знал, что Каратаев — знаменитый боксер, первый в России чемпион Олимпийских игр. Я сам когда-то в детстве занимался боксом, поэтому для меня Каратаев был легендой. Я понять не мог, почему вдруг спортсмен на кого-то «наехал» — я даже смысла этого слова не знал…
Потом нас с Каратаевым познакомили в Лос-Анджелесе, в ночном клубе «Арбат», он пришел на мое шоу. Я присел к ним за столик — были его брат, еще пара человек. Очень хорошая теплая компания. Он рассказывал о том, что слушает все мои песни, я ему подарил несколько кассет. Здоровый русский мужик, не выглядел он никаким бандитом… И была еще одна встреча с ним — мои друзья в Архангельском под Москвой организовали в ресторане вечер в честь меня и Розенбаума, с которым мы до этого не были знакомы. Мы с Сашей вышли спеть «Гоп-стоп». И Олег Каратаев вышел с нами тоже и спел. Он все слова знал, а я забыл, как назло, разволновался. Спустя время я узнал, что на Брайтоне Каратаева застрелили.
— Ну а как судьба вас свела с легендарным «авторитетом» Отари Квантришвили?
— Мне его представили как партнера компании, занимавшейся моими первыми гастролями в СССР. Как я понял, он «опекал» устроителей тура, наверное, имел там свой интерес. Но мне он всегда говорил: «Если у тебя будут проблемы, кто-то тебе не доплатит — скажи!» Несколько раз Отари организовывал мое участие в телепередачах. И позже, когда меня уже стали приглашать на официальные концерты в Кремль, в зал «Россия», на «Песни года», он всегда был за кулисами, и мы тепло общались. Как-то после ночного выступления в одном из московских казино они с братом меня подбросили в гостиницу на «жигулях». Я еще тогда очень удивился: почему на «жигулях»? Конечно, о нем в газетах писали очень много всего негативного, но я ничего этого не увидел, хотя у меня зрение хорошее.
Был момент, когда в прессе активно муссировался висящий в воздухе конфликт между мной и Розенбаумом, хотя на самом деле конфликта между нами не было. Были проблемы из-за того, что компания, которая выпускала пластинки