Читать интересную книгу История Литвы с древнейших времен до 1569 года - Эдвардас ГУДАВИЧЮС

Раде панов Литвы удалось достичь того, что умершего в 1453 г. Вильнюсского епископа Матфея сменил местный человек – Николай Дзежгович из Шальчининкай. Это уже был немалый успех, определивший соответствующий порядок назначения епископов как государственных сановников Литвы.

Величайшее из достигнутых завоеваний – мир на северо-западных границах Великого княжества Литовского. Открылся путь для немецких купцов и колонистов в литовские земли. Это не было осуществлением государственной программы колонизации, к которой когда-то обращался Гедимин, однако уже в начале XV в. в Каунасе обосновалась немецкая община, вскоре выросло число немецких ремесленников в Вильнюсе, а ганзейская торговля охватила бассейны Немана, Нярис и Нарева. Вопросы регулирования свободной торговли, во времена Витовта Великого бывшие лишь дополнением к политическим соглашениям, в середине XV в. стали одной из важнейших проблем, обсуждаемых в Вильнюсе и Мариен- /319/ бурге. По традиции эти проблемы затрагивались монархами лишь декларативно, без погружения в рутинную практику местных администраций и городских самоуправлений. Города Пруссии налагали на прибывающих в страну литовских купцов все предусмотренные для таких случаев ограничения, а юное самоуправление городов Литвы еще не умело ответить тем же. Поэтому в первой трети XV в. отношения литовских и немецких купцов не были равноправными, а позднее ганзейцы вспоминали о временах Витовта Великого как о золотом веке. Приблизительно около середины XV в. города Вильнюс и Каунас разрослись настолько, что стали теснить своих немецких конкурентов. К тому времени последние успели уже утвердиться на развивающемся рынке Литвы; в Каунасе были учреждена ганзейская купеческая контора. С ростом объема и оборота торговли в городах Литвы стал возникать слой зажиточных купцов, способный бороться с организованной ганзейской конкуренцией. Как и в Пруссии, тут стало систематически применяться складовое (штапельное) право, не позволявшее пришлым купцам заниматься розничной торговлей с местными потребителями. Положение литовских купцов внутри страны стало понемногу выправляться, хотя еще всю вторую половину XV в. немецкие купцы сохраняли активно атакующую роль. Забота о собственных купцах заставила власти обеих стран вникать в вопросы торговли, особенно это заметно с третьей четверти XV в.

Пабайская битва изменила взаимоотношения Великого княжества Литовского и Ливонского ордена. В Пруссии литовская государственная администрация, – вслед за крестьянами, пришедшими осваивать опустевшее порубежье, – столкнулась с надежной пограничной стражей крестоносцев и сумела овладеть лишь отрезком Юрбаркас – Скирснямуне в низовьях Немана. В начале 1448 г. был заключен мирный договор между великим княжеством Литовским и Тевтонским орденом. Для слабого Ливонского ордена вести подобные молчаливые приграничные баталии было куда сложнее. Литовская реколонизация отодвигала на север установленную в 1426 г. границу, а Литовское государство не только не избегало связанных с этим конфликтов, но – напротив – было склонно их провоцировать. Конечно, Литва не хотела войны, ибо все ее внимание было приковано к Польше, однако инициатива на переговорах о границе находи- /320/ лась в ее руках. Ливонский орден, хорошо понимая ситуацию, затягивал эти переговоры: впустую прошли встречи представителей в 1446 и 1447 г., не осуществились контакты, намеченные на 1448 и 1451 г. И все же граница с Ливонским орденом понемногу «отступала» (за исключением небольшой полоски Куронского епископства близ Жямайтии, из всех ливонских владений с Литвой граничил лишь Орден).

Единственным стимулом для литовской политики подняться вместе с немецкими колониями до регионального уровня – было стремление втянуть Тевтонский орден в союз против Польши. Однако руководство крестоносцев этого избегало – после чувствительных поражений тридцатых годов. В августе 1453 г. великий магистр Конрад Эрлихсгаузен отклонил подобное предложение перед лицом конфликта из-за Волыни, спровоцированного радой панов. Положение Тевтонского ордена осложнялось недовольством его подданных. Города и дворянство Пруссии пыталось избавиться от надсмотра строгой военной корпорации и ожидало гарантирования своих сословных привилегий от Польской монархии, чей зерновой и сырьевой экспорт в середине XV в. был неотделим от благосостояния прусских городов. Учрежденный в 1440 г. союз дворян и горожан Пруссии восстал против Тевтонского ордена в начале февраля 1454 г. Представители союза по прибытии в Польшу попросили короля о покровительстве. 6 марта 1454 г. Казимир издал акт о присоединении Пруссии, одновременно предоставивший ее сословиям широкую автономию. Началась война между Польшей и Тевтонским орденом.

Эта т. н. тринадцатилетняя война настигла Великое княжество Литовское сразу после отражения новой попытки Польши захватить Волынь: осенью 1453 г. был разоблачен заговор видных волынских сановников, стремившихся передать край полякам. В начале ноября того же года собрание литовской знати постановило объявить призыв дворян на воинскую службу и ввело военный налог. Вмешательство в восстание прусских сословий отвлекло внимание поляков и сразу ослабило опасность поглощения Польшей Литовского государства. Тем самым перспектива государственных взаимоотношений Литвы и Польши еще более отодвинулась в область туманного будущего, а это было на пользу Литве, ибо помогало укорениться политике, избранной Ольшанским съездом, и всем производным этой политики. Сама война между – Тевтонским орденом и Польшей поначалу, казалось бы, не представляла для последней большой опасности и сложности. Большинство городов Пруссии активно поддерживало Польшу, крестоносцы потеряли значительную часть замков, орденская казна опустела. Всё это не побуждало Польшу искать помощи у Литвы. На Брестском съезде /321/ литовской знати, состоявшемся в апреле 1454 г., Казимир и представители Польши просили только о том, чтобы через Жямайтию и Пруссию не были пропущены войска Ливонского ордена. Литва эту просьбу удовлетворила. Исполнить ее было нетрудно: жямайты не желали видеть на своей земле ненавистных крестоносцев.

Легкая (на первый взгляд) для Польши война затягивалась. Тевтонские наемники, пусть малочисленные, вскоре доказали свое превосходство над призывным польским шляхетским войском. 18 сентября 1454 г. Казимир проиграл большой бой у Коница (среди личных охранников короля были люди из Литвы, с чьих слов пошла долгая анекдотическая традиция о надоевшем литовцам Держиславе Ритвянском, каштеляне из Роспши, а также легенды о геральдике отдельных дворянских родов). Литва получила неожиданную передышку в своих запутанных отношениях с Польшей. В этой ситуации становились все более явными политические возможности Великого княжества Литовского и умение его правящей элиты ими воспользоваться. Затянувшаяся война между двумя западными соседями стала удобным поводом использовать их затруднения и получить от этого максимальную выгоду. Наименее рискованно было поддержать Польшу и отторгнуть земли у обреченного Тевтонского ордена. Так рассуждал и действовал староста Жямайтии Ян Кезгайло: воспользовавшись восстанием Клайпеды против крестоносцев, он в 1455 г. по собственной инициативе ее занял. Эту инициативу большинство рады панов не поддержало, поскольку для небогатого края содержание призывного гарнизона в захваченном замке становилось тяжкой ношей. Прибывшие из Кенигсберга 200 ливонских воинов в ноябре 1455 г. выбили жямайтов из Клайпеды в тот момент, когда Данциг уже выслал корабли с продовольствием для них. Часть рады панов, державшая сторону Иоанна Гаштольда, была склонна воспользоваться затруднениями Польши и отнять Западное Подолье и утраченный кусок Западной Волыни (Олеску, Лопатин, Ратно). В этом случае пришлось бы выступить не только против польских инстанций, но и против самого Казимира. Решался вопрос не просто о приоритетах внешней политики, но о самом направлении развития государства. В конце 1454 г. умер князь Олелко. Его старшего сына Симеона Казимир признал не Киевским князем, а лишь наместником. Симеон Олелкович был женат на сестре Иоанна Гаштольда. Породнившийся со знатнейшей православной ветвью Гедиминовичей, Иоанн Гаштольд пытался настроить панов на союз с оставшимися удельными князьями, тем более, что специально для этого создавалась опора: в Новгород-Северской земле были выделены владения для бежавшего из Московского княжества Ивана Можайского и Василия, сына Дмитрия Шемяки. Подобное развитие событий /322/ грозило созданием олигархии, состоящей не только из панов, но и вновь набирающих силу удельных князей, а также могущественных сановников. Тем более, что сторонники Иоанна Гаштольда, задумавшие выдвинуть нового великого князя, кандидатом избрали Симеона Олелковича. Фактически Иоанн Гаштольд очутился в позиции, с которой стартовал Швитригайло, и тем самым зачеркнул свои же собственные завоевания, достигнутые выполнением программы Ольшанского съезда. Между тем, старинный соратник Швитригайло Иоанн Монвидович поддержал семью Кезгайло, стоявшую на стороне Казимира. Рада панов Литвы, как и любая олигархическая структура, умела отыскивать решения в экстремальных ситуациях, однако не успевала увязывать свои действия с новыми факторами. Деятельность на Руси и на русских землях самого Великого княжества была случайной, а инициатива жямайтов всегда доставалась воле стихий. Тринадцатилетнюю войну Литва встретила без единой и целенаправленной политики.