Я, зажав подбородок ладонью, неопределённо пожал плечами, хотя уже твёрдо знал, чем займусь завтра.
Через сорок минут, когда в столовку притащили гармонь, я вытащил на улицу деда.
– Дело есть.
– А? Дело, говоришь? Ну, да… Постой! – Он смешно принюхался. – Слушай, Алексей, мне кажется, или от тебя водочкой попахивает?
Вот старый хрыч! Сам уже навеселе, а нос поверху держит.
– Откуда… Это винишко домашнее играет, – отбрехался я, заглядывая в окно. Ба! Там уже и пляски начались. Правильно я решил. Если расслабляться и дальше, то можно смело сказать, что, с трудом вырвавшись из одной капсулы, мы попали в другую, только размером побольше, да с ништяками послаще.
– Тогда говори, о чём твоё дело.
Я замялся, собираясь с мыслями.
– Завтра уезжаю.
– Что? – Он замер, потом растёр уши и, моментально трезвея, спросил: – Как так уезжаешь, куда?
– На разведку пора, Геннадий Фёдорович, – виновато ответил я. – Надо проверить, что там в Енисейске творится, а потом плыть в Красноярск, хоть краем глаза посмотреть. Пока нет информации, толковых решений не жди.
– Господи, Лёша, что ты опять савраску по камням гонишь? Опомниться надо бы, отдохнуть хорошенько, осмотреться. А уж потом…
– Нет, Фёдорович! Я уже отдохнул на три жизни, а выспался на все шесть. Не могу больше, постоянно накрывает, будто зря сжигаю время. А оно идёт! Тут никто, смотрю, ничего знать не хочет. Я так не могу. Да! Без меня никого тут не соблазняй, о наших планах не рассказывай, всему своё время.
Мы помолчали.
– И как это будет выглядеть? – осторожно поинтересовался дед.
– Один поеду. Возьму КС-100, и в путь.
– Вот уж нет! – Петляков словно обрадовался возразить мне хоть в чём-нибудь и вполне мотивированно. – Одного я тебя не отпущу, даже не мечтай, костьми лягу, и смерть моя будет на твоей совести. Пропадёшь! Надо напарника брать.
– Хе! Напарника… Игоря сдёрнуть не могу, есть нюансы. Сейчас нельзя общину ослаблять.
– Размечтался! Дашка разве же его отпустит? Ты вот что, Алексей, Екатерину Глебову бери. Умеет она многое, да и человек надёжный, без фокусов. Коль, не приведи господь, поранишься, она поможет. И вообще, Катя – девка боевая.
Я опять заглянул в ярко освещённые окна столовки, выискивая Глебову. Вон она, о чём-то болтает с той самой Викой, оказавшейся не учительницей, а местной медичкой. Смеётся.
– А она согласится?
Дед ехидно усмехнулся и сильно хлопнул меня по плечу.
– Дурачок ты, паря, хоть и старший сержант! Эх, молодёжь…
* * *Исторические места на Енисее, если идти с севера, начинаются от Диксона до Туруханска. Потом ты проходишь отрезок, на котором стоят обычные, в общем-то, поселения, в хронологиях ничем особенным не отметившиеся. И лишь от Енисейска и южней можно говорить о насыщенных событиями истории местах.
Я этих мест толком не знаю, всё как-то мимо, как-то пролётом-проездом. Если на пароходе, то с короткой остановкой. А чаще летал самолётом: сразу на Туруханск, Норильск или Хатангу. Там уже садился на военный борт и отправлялся на ППД «Челюскин» или на Северную Землю.
Как назло, капитаны лайнеров останавливались в Енисейске всего минут на пятнадцать, ничего не успеваешь посмотреть. Там такой нюанс был… Подходя с нарушением графика, капитан загодя объявлял по громкой связи, уведомляя пассажиров: «Теплоход идёт с отставанием от расписания движения! Транзитным пассажирам, которым грозит опоздание к пересадке в Красноярске, рекомендую сойти в Енисейске и добираться автобусом или маршруткой, это всего несколько часов пути».
И многие сходили. Палубы после Енисейска пустели, ведь оставшимся на борту придётся тащиться ещё сутки, проходя через Казачинские пороги.
Я каждый раз оставался на судне, а потом каждый раз жалел, что не сошёл. В Енисейске есть на что посмотреть, это вообще интересный город, с богатой и сложной биографией, лишний раз напоминающей, насколько бывает переменчивой Госпожа Удача.
В начале XVII века на левом берегу Енисея, в двенадцати верстах от его притока – Кеми – был построен Енисейский острог. И на протяжении полутора столетий этот город стал главными воротами в Восточную Сибирь. Дело в том, что победы Ермака и основание крепостей-острогов на Иртыше и Оби открыли доступные пути за Урал. Затратная и опасная дорога на Енисей по «Дышучему морю», как раньше называли Северный Ледовитый океан, почти остановилась.
Появился речной путь до Обской губы, оттуда морем можно было попасть в Тазовскую губу, из которой промысловики и государевы люди волоком перебирались в реку Турухан, это левый приток Енисея. Во много раз удобней и короче была ещё одна разведанная дорога от средней Оби на реки Кеть и Кемь, что впадают в Енисей чуть ниже устья Ангары. Эта дорога, соединив великие водные пути по Оби, Енисею, Байкалу и Лене, надолго стала ключевой магистралью. Вот на ней и поставили Енисейский острог.
Еще ранее на этом месте существовало «плотбище», то есть верфь по производству артелями кочей – такая хитрая практика позволяла не таскать громоздкие суда с муками и матами по волокам, а собирать их на месте. Кстати, стоил тот коч больше полста рубликов, а порой, в сезон и под спрос, цена взлетала аж до двух сотен – деньги по тому времени просто адские…
Сначала будущий центр русского фронтира звался «Тунгусской острог», и его появление можно считать началом планомерного освоения Восточной Сибири. Здесь, в среднем течении Енисея, пионеры фронтира столкнулись с западными тунгусами, оказавшими им сопротивление, – с появлением русских они теряли свое господство над практически порабощёнными ими остяками-кето. Тунгусы не только нападали на промышленников и сборщиков ясака, угрожая вырезать всех русских, но и постоянно разоряли остяков, что вредило престижу государства. Так что первые годы существования Енисейского острога его гарнизон был занят тунгусской проблемой.
Район оказался богат на пушнину. Как говорили тогда, ясачные тунгусы приходили в Енисейск в собольих шубах, у других даже лыжи были подбиты соболями.
Так, в местах плодородных, богатых зверем, рыбой, железом, и возник Енисейск – один из старейших сибирских городов. За свою почти четырёхсотлетнюю жизнь он пережил многое: расцвет и упадок, пожары, ссыльных и золотую лихорадку. До конца XVIII века Енисейск оставался столицей огромного края. Пушные богатства привлекали на Енисей массу промышленников и скупщиков пушнины. Соболь стал символом Енисейска, и его изображение появилось на гербе города, ставшего крупным центром металлообработки, солеварения и судостроения, здесь работали более двадцати фабрик и заводов. Суда, построенные мастерами, использовали как многочисленные экспедиции, так и перевозчики грузов. Через город прошли торговые пути на Тобольск и Москву, на восток и юг Сибири, на Амур и в Китай.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});