Само собой, как выразился Сталин по поводу Керчи, у нас не все были Гинденбургами. Опыта командования большими воинскими соединениями в условиях реальных боев почти ни у кого из советских военачальников не было. Мужики кое-где и растерялись. Павлов вообще войну прошляпил. Из-за него на фронте образовалась огромная дыра, которую только под Ельней окончательно заткнули. А так бы, глядишь, сил хватило и к Ленинграду близко Лееба не подпустить.
Что под Киевом случилось? Честно, я до сих пор сам понять не могу. Наворочено столько, что там сам черт не разберет. Достоверно только известно, что Брянский фронт, который должен был прикрыть войска Киевского района от флангового удара Гудериана, задачу не выполнил. Дальше какая-то катавасия с предложением оставить Киев. То Жуков ходит к Сталину в кабинет и грозным голосом рычит: «Если вы считаете, что начальник Генштаба только чушь пороть может — готов в любой должности чушь пороть». Это когда Верховный, якобы, сказал, что его предложение о сдаче Киева — ерунда. То потом Буденный уговорил Сталина, а Кирпонос наоборот…
Но войск под Киевом много попало в окружение. Кирпонос даже при попытке выхода из него погиб. Но почему все наши окруженные войска сразу записываются в безвозвратные потери — понять не могу. Немцы (те немцы, которые тогда возились с этими котлами) тоже не поняли бы. Немецкий Генштаб отмечал, что на картах котлы быстро принимали элипсоидную форму с вытянутостью на восток и отвлекали на себя значительные силы, сводя почти на ноль наступательный потенциал вермахта. И выходили из котлов наши бойцы целыми подразделениями, группами, одиночки.
Главное же, народ воевал. Менял свои жизни на жизни гансов. И к осени фронт практически стабилизировался. Даже непосредственной угрозы Москве не было. И тут, как обухом по голове — Вязьма. Командование Западного фронта прозевало сосредоточение немецких войск на фланге. И в пробитую дыру фон Бок загнал массу танков. Следом за Западным фронтом досталось Резервному фронту Буденного, который не ждал такой подставы от Конева.
И здесь один из примечательных моментов в битве за Москву — смена командующего Западным фронтом. Г. К. Жуков описывает очень подробно этот момент в своих «Воспоминаниях и размышлениях», есть даже запись интервью с маршалом на эту тему. И в кино про войну «Битва за Москву» об этом есть. Кино полностью сказочное.
Как и сам рассказ Жукова. Георгий Константинович начал с того, что его из Ленинграда вызвал в кремль Сталин и умоляющим голосом попросил: «Жора, дорогой, что-то у нас на фронте подмосковном неладное происходит. Как бы немец столицу не захватил. А я никакой информации получить не могу, все ходят, надо мной, стариком, посмеиваются и ничего мне не говорят. Съезди. Разберись и голосом актера Ульянова прикажи им сурово товарища Сталина слушаться».
Жуков сел в черный внедорожник и поехал вдвоем с шофером изучать обстановку в прифронтовой район. Даже охрану и порученцев-посыльных не взял, чтобы лишние люди под ногами не путались и не отвлекали от стратегических замыслов. Штаб Буденного он нашел, только в штабе Буденного не нашел. Семен Михайлович был обнаружен в каком-то райисполкоме за самоваром. Без телефона и рации. Состоялся разговор и приказом Жукова Буденному:
«— Поезжай в штаб фронта, — сказал я Семену Михайловичу, — разберись в обстановке и сообщи в Ставку о положении дел, а я поеду дальше. Доложи Верховному о нашей встрече и скажи, что я поехал в район Юхнова, а затем в Калугу. Надо выяснить, что там происходит.»
Вообще-то генералу армии перед маршалом Советского Союза положено стоять навытяжку, держа руки по швам и ждать разрешения присесть на краешек стула, а не тыкать и не указывать, куда маршалу ехать. Тем более, должность Буденного… Это Георгий Константинович, потеряв в приступе самолюбования, почву под ногами придумал себе должность заместителя Верховного, да еще обижался, когда его называли первым заместителем. «Я не первый! Я — единственный!» В реальности он был рядовым членом Ставки ВГК. А вот Семен Михайлович был заместителем наркома обороны при наркоме Ворошилове, потом при наркоме Тимошенко и его с этой должности никто не увольнял. Он до конца войны так и оставался заместителем наркома обороны, заместителем Сталина, и членом Ставки ВГК.
Так что за такое обращение к старшему по званию и по должности генерал армии Жуков мог схлопотать и наряд вне очереди на кухню. А то и сутки-другие ареста за грубое нарушение Устава.
Дальше Жуков рассказывает, что он снова двинулся в путь в поисках штаба командующего Западным фронтом Ивана Конева. Нашел штаб, а там сидят за столом Ворошилов и Молотов, грозят Ивану Степановичу трибуналом и расстрелом после каторги в ГУЛАГе за ошибки в руководстве войсками. Георгий Константинович, конечно, остановил этот готовящийся беспредел, строго отчитал двух заместителей председателя Совнаркома и членов Государственного комитета обороны, как школяров. Объяснил им, что хоть Конев и допустил некоторые ошибки, но войска фронта дерутся и немцев бьют, хоть и в окружении находятся. Прямо туда, Коневу в штаб вдруг позвонил Сталин:
«10 октября я прибыл в штаб Западного фронта, который теперь располагался в Красновидове.
В те дни в штабе фронта работала комиссия Государственного Комитета Обороны. Она разбиралась в причинах катастрофы войск Западного фронта. Меня вызвали к телефону. Звонил И. В. Сталин.
— Ставка решила освободить Конева с поста командующего и назначить вас командующим Западным фронтом. Вы не возражаете?
— Какие же могут быть возражения!
— А что будем делать с Коневым? — спросил И. В. Сталин.
— Коневу, я думаю, следует поручить руководство группой войск на калининском направлении. Это направление слишком удалено, и там нужно иметь вспомогательное управление фронта.
— Хорошо, — согласился И. В. Сталин. — В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта и части, находящиеся на можайской линии. Берите скорее все в свои руки и действуйте. Приказ мною подписан и уже передается фронтам.»
(Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления)
На самом деле это все никакого отношения к реальности не имеет. К. К. Рокоссовский