Читать интересную книгу Слово и Чистота: Излом (СИ) - Зайцев Александр А.

Поближе к входу в дом расположились два плетённых кресла-качалки и небольшой журнальный столик, на котором стояла коробка с соком и несколько пустых бокалов. В одном из кресел, в том, что поближе к стене дома, неспешно раскачивался Кэтсу Сугавара. Сводный брат Изао читал какую-то книгу и неторопливо пил яблочный сок из высокого стакана.

Молодой оборотень, разумеется, заметил моё приближение, но не подал виду, продолжая читать книгу. Не поздоровался и даже не кивнул. Скопировав его манеру поведения, я подошёл к столику, наполнил пустой стакан соком и, взяв его в руку, молча сел в соседнее кресло. Устроившись поудобнее, сделал глоток и начал раскачиваться.

Это молчание Кэтсу даже к лучшему, оно даёт мне время собраться с мыслями и выстроить стратегию разговора. Так мы раскачивались в стоящих рядом креслах-качалках в полной тишине примерно пять минут. Сугавара делал вид, что читал, я также имитировал медитативный отдых.

Заметив, что Кэтсу не переворачивает страницу уже несколько минут, я понял, что он не знает, как себя со мной вести. К тому же, он начал раскачиваться в своём кресле немного более интенсивно, чем до моего прихода. Это подсказало мне, что парень нервничает. Выждав еще пару минут, я тихим спокойным голосом задал вопрос:

— Почему?

Глава 32

Задав вопрос, я внимательно следил за реакцией Кэтсу, отмечая даже малейшие движения его лицевых мышц. Было бы сложно, если Сугавара проигнорировал мною сказанное, но он произнёс именно то, на что я рассчитывал:

— Что “почему”?

— Почему ты вмешался и спас меня? — Специально акцентирую вопрос на себе, а не на спасении всех.

— Потому что ты мой брат. — Стараясь выглядеть по-японски невозмутимо, ответил Кэтсу.

— Тогда почему хотел убить меня ранее?

— Потому что ты мой брат. — Теми же словами, но с другой интонацией, произнёс Сугавара.

Усложняет ситуацию то, что я недостаточно хорошо его знаю и не могу точно сказать, разыгрывает ли он из себя настолько невозмутимого или от природы очень спокоен, а его эмоциональные всплески — это последствия договора с внутренним Зверем? Судя по ответам, мне будет непросто его разговорить. И если бы дело касалось только меня, я бы, скорее всего, плюнул на эту ситуацию и постарался выкинуть её из головы. Но когда вопрос был в Кэтсу, я чувствовал некоторый долг перед Изао. Некое обязательство перед ним узнать правду о его отце, и для этого мне было желательно разговорить молодого оборотня.

Молчание затянулось вновь, но это было мне на руку. Дождавшись, когда юный Сугавара привыкнет к этой тишине и немного расслабится, я задал новый вопрос:

— Какой он?

Вначале мне показалось, что Кэтсу вопроса не услышал, потому как в первые полминуты он на него не отреагировал вообще никак. Допив сок, он откинулся на кресле и, подняв голову к небу, всё же произнес:

— Мёртвый.

Этот ответ ясно показал, что он прекрасно понимает, о ком я его спросил. Разумеется, мой вопрос касается биологического отца Изао, и Кэтсу, как очень умный юноша, легко разобрался в этом, на что я и рассчитывал. Его ответ не задел ничего в моей душе, потому как отец Изао для меня был совершенно чужим человеком. Зато на слово Сугавары откликнулась Чистота. Вакидзаси стала немного холоднее, чем обычно.

В этот раз опустившаяся на веранду тишина была несколько гнетущей. Но я всё же выдержал паузу, прежде чем задать новый вопрос. Тянул до тех пор, пока Кэтсу вновь не взял в руки книгу, и только дождавшись этого, я произнёс:

— А каким был?

Что вопрос задан вовремя, мне подсказало то, с какой резкостью и раздражением Сугавара захлопнул книгу. После этого жеста молодой перевёртыш резко выпрямился и развернулся ко мне всем телом. Взгляд Кэтсу, словно боевой лазер, принялся буравить мою переносицу.

— А какая теперь разница? — Зло спросил он.

— Считаешь, я не имею права знать? — Столь же жёстко отвечаю я, вернув ему же его интонацию.

Губы оборотня прорезала горькая усмешка.

— Он мертв. И каким он был, вопрос неуместный. Его нет и не будет… Всё. Тебе понятно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А ведь он любил своего отца. Очень. И смерть папы больно ударила по Кэтсу. Очень сильно ударила, отсюда и такая резкая реакция на мои вопросы.

— Давно? — Спрашивая, я меняю интонацию на более мягкую.

— Пять месяцев и четыре дня. — Не задумавшись ни на секунду, отвечает Кэтсу.

Он не сказал “почти полгода” или “несколько месяцев”, это ещё четче показало мне, насколько юноша был привязан к своему отцу.

Ситуация оказалась гораздо сложнее, чем я думал, когда начинал этот разговор. Возможно, у меня вообще не получится разговорить Сугавару. Может позже, через месяц или два, когда тот привыкнет к мысли о том, что Изао его брат, тогда такой разговор мог бы сложиться, но сейчас… сейчас я не уверен. Беда в том, что этих месяцев у нас нет.

Кстати, а Кэтсу знает о том, сколько ему осталось? Зная Зан Кхема, могу предположить, что сенс не стал ничего утаивать от Сугавары и выложил тому весь расклад по его состоянию. Да и во взгляде парня напротив, в той буре эмоций, которую он сейчас испытывает, я ощущаю весомую ноту обречённости.

На этом можно было сыграть. Да, это немного бесчестно, пользоваться подобным состоянием собеседника, но в память об Изао я должен был хотя бы что-то узнать о его отце. И без разницы, какие чувства Кэтсу я при этом травмирую. Парень сам пошёл на договор со своим Зверем, сам себя довёл до края могилы, это был его осознанный выбор, я тут не при чём. И вообще, почему я должен заботиться о чувствах того, кто едва меня не убил? Понимаю, что подобные мысли не оправдывают, но они придают мне решимости поступить так, как пришло мне в голову.

Насколько юный Сугавара готов всё держать в себе? Даже зная, что скоро умрет. Что в нём окажется сильнее: знаменитая японская сдержанность или внутренняя злость и юношеские эмоции?

Выпрямившись в кресле-качалке, я встретился со взглядом Сугавары, выдержал его яростный напор и, не отводя глаз, произнёс:

— Мне жаль, что наше знакомство не задалось. — Встаю с кресла и продолжаю: — Если будешь на его могиле, то не надо покупать цветы от меня.

Разворачиваюсь на месте с явным намерением уйти.

Ну?

Я прав или нет?

Успеваю сделать только первый шаг, как чужая рука резко и сильно дёргает меня за рукав, возвращая обратно в кресло.

Прав.

Эмоции юного оборотня оказались сильнее, нежели маска невозмутимости и спокойствия.

— Сядь! — Буквально шипит на меня сквозь плотно сжатые зубы Кэтсу.

Несмотря на явное физическое превосходство оборотня, я легко мог бы встать вновь и всё же уйти. Не думаю, что в доме Созидающего Сугавара позволил бы себе нечто большее, чем этот рывок. Но так как именно на такую его реакцию я рассчитывал, то, разумеется, остался сидеть.

— Как ты смеешь?!! — Рычит на меня перевёртыш и возвращает мне мои же слова, — “не покупай цветы от меня!”.

— Смею? — Так же зло отвечаю ему. — Я?!! Я его вообще не знал и не видел! Не видел, в отличие от тебя, ни разу в жизни! Ни разу! Он для меня вообще чужой. Он для меня никто! — Чистота толкнула в ладонь, и непритворная, ненаигранная злость заговорила во мне, — а ведь моя мать после встречи с ним так и не вышла замуж! Восемнадцать лет прошло! Восемнадцать!!! А она ни разу так и не встречалась больше ни с кем! Ни разу! А от него ни звонка, ни весточки, ни письма…

От каждого моего слова Кэтсу дёргается, словно от пощечин. Возможно, он был готов ко многим словам, но точно не к этим. Да и я не собирался говорить ему подобное, но не стал препятствовать Чистоте.

— Письма?.. — Удивлённо, растеряв всю свою злость и ярость, как-то потерянно произнёс Сугавара.

Плечи оборотня опустились, взгляд потускнел. Как из воздушного шарика выпустили весь воздух, именно так Кэтсу упал в своё кресло. Я ожидал разной реакции, но точно не такой. Почему он прореагировал именно так? Не зная, что делать дальше, я замолчал и наполнил свой бокал соком, так как в горле неожиданно пересохло.