Элли надела наушники и достала свой блокнот. Всю дорогу она делала какие―то пометки, часто поглядывая в окно, словно искала вдохновение или собирала материал для очередной взрывной диссертации. Адель вырубилась примерно через полчаса. Сейчас, спустя некоторое время, она тихо и мирно посапывала на коленях у Мэнди, которая, подперев голову одной рукой и, положив вторую на тело сестренки, тоже спала.
Я лишь надеялся, что так же спокойно и ровно, видя только хорошие сны.
Неожиданный храп, раздавшийся на всю кабину, вынудил меня оторваться от зеркала и перевести взгляд. Протянул руку к своему соседу и повернул его голову набок, заставляя замолчать. Тайлер слегка застонал и, нахмурившись, передвинулся, чтобы сменять позу, а затем снова погрузился в глубокий сон.
Меньше, чем через час бескрайний океан начал сменяться всё большим числом островов, а затем полностью превратился в те самые знакомые скалы и леса, которые были для меня вторым домом. Я начал переключать кнопки управления, параллельно проверяя в норме ли показатели и начиная потихоньку подготавливать вертолет к посадке.
— Это то самое место? ― тихо спросила Эбби, замечая, что мы снижаемся.
— Да, ― ответил, неотрывно смотря вперед. Почувствовав, как от знакомой улыбки старика тело наполняется теплотой. ― Мой дом.
Когда полозковые шасси вертолета коснулись земли, отключил двигатель, прислушиваясь к звуку затихающих лопастей. Окончательно отжав необходимые кнопки, снял наушники и, открыв дверцу, выбрался из кабины.
— Чевеио, ― Кваху направился к нему, приветственно раскинув руки, и, воспользовавшись этим, я закрыл глаза и обнял старика.
— Я не должен был пропадать так надолго, ― прошептал, ощущая, как индеец кивает, а затем хлопает меня по спине.
Когда отстранился, Кваху на мгновение сильнее сжал мои плечи.
— У каждого поступка есть причина. Но я горд, что ты не ставишь их выше своих обещаний.
Коротко кивнул, а затем почувствовал знакомые шаги и сделал вдох.
— Я хочу кое с кем тебя познакомить, ― начал, медленно отступая в сторону, ― это Кола18. Мои друзья. И им нужна твоя помощь.
Улыбка с лица Кваху тут же исчезла. Он сделал несколько шагов, внимательно оглядывая тех, кто прибыл. Я знал ― в этот момент вождь племени призвал своего Духа.
— В глазах Ничууинтку19 нет жизни, ― произнес индеец, останавливаясь возле Мэнди, которая от волнения задышала чаще.
Он медленно поднял свою ладонь, на некоторое время задерживая её в воздухе, и всего через несколько секунд дыхание девушки выровнялось. Она перестала дрожать и нервничать, а цвет её лица стал заметно розовее.
— Как вы… ― я знал, что Эбби заметила каждое изменение в сестре, именно поэтому так изумленно смотрела на старика. ― Это что, какая―то магия?
— Это Дух, ― ответил Кваху. ― И Ему понадобится время, чтобы ослабить Их.
— Их? ― переспросила Эбигейл. ― Кого их?
— Демонов. ― пояснил Кваху. ― Они существуют внутри нас подобно тени, и лишь, когда мы начинаем кормить их со своей руки, обретают мощнейшую силу, способную разрушить весь живущий в нас свет.
— Но этого ни за что не произойдет, ― до боли знакомый голос заставил Дарена повернуться. Женщина, фактически заменившая ему мать, вышла вперед. ― Великий Вождь поможет её Чанте20 вновь наполниться светом. ― улыбнувшись гостям, она подошла ко мне и, окунув два пальца в чашу, нежно провела по моей щеке. ― Я рада, что ты снова дома. Нам не хватало тебя.
Накрыл её руку своей, позволив теплу от прикосновения ненадолго задержаться на коже, а затем мимолетно коснулся губами внутренней стороны её ладони.
— Алита, ― с любовью произнес Кваху, заставляя женщину повернуться, ― луна перестанет светить, а моя жена никогда не научится сидеть на месте.
— Не когда мой Чевеио здесь, ― улыбнувшись, ответила она, ― даже Великому Духу не под силу удержать мать от встречи с сыном.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Иногда мне кажется, что его ты любишь больше, чем меня.
— Моё сердце поделено пополам и каждая его часть отдана вам в равной мере, ― ласково ответила она, а затем перевела глаза на гостей. ― Живите долго и счастливо, ― поприветствовала Алита каждого, совершив тот же самый обряд с чашей. ― Пусть это место станет и вашим домом. Кола нашего сына, Кола и для нас.
— Спасибо, ― прошептала Эбби, когда Алита коснулась её щеки.
Она улыбнулась, а затем осторожно, со всей возможной теплотой подарила ей своё благословение. Ладонь моей матери задержалась на её лице чуть дольше, а, когда она повернулась, я всё понял по её глазам.
Умение чувствовать и видеть людей, лишь прикасаясь к ним, было её небесным даром. И она, несомненно, узнала у Неба всё, что хотела.
— Переоденься, ― велел Кваху, когда мы приблизились к поселению, ― сегодня праздник у костра. Каждый, кто присутствует на нем, должен соответствовать.
Кивнул, а затем, глубоко вдохнув прохладный воздух приближающейся ночи, направился к своему домику. Я прекрасно знал правила этого племени, как и то, что они распространялись абсолютно на всех. Индеец ты или белый, верующий или атеист, но до тех пор, пока твоя нога находится на землях резервации, ты обязан поступать так, как прописано в законе племени.
Особенно, если не по крови, но по духу, ты являешься сыном Великого Вождя.
Когда вышел, услышал звонкий смех и тут же повернул голову. Я узнал бы это звучание из миллиона похожих, потому что голос, который жил в сердце, никогда не спутал бы ни с каким другим. Эбби улыбнулась, когда её окружили несколько индейских ребятишек, играющих около неё в салки, а когда они закружили её, вызывая новую волну смеха, ощутил, как что―то ёкнуло внутри.
Узнал на ней мамино платье цвета слоновой кости до колен и белые сапоги. Её волосы были распущены, и их украшал ободок, с одной стороны которого выглядывали несколько перьев. Она закрыла глаза, поддавшись детской игре, и засмеялась звонче, когда они все разом обняли её за ноги.
В то время, как я сам пытался справиться с тем, что испытывал.
— Ты считаешь, что твоё сердце останется холодным навсегда, но я вижу, что его лед уже тронулся.
Сделал вдох, понимая, что убежать от разговора с Вождем великого племени у меня нет совершенно никаких шансов.
— Ночь правит лишь половину всего времени, ― повторяя его же мудрость, сказал я. ― Но и солнцу не суждено светить вечно.
— Ничто не совершенно и ни у одной материи на этой Земле нет безграничной власти, ― согласился Кваху. ― Даже Великий Дух несет собой две сущности: светлую и темную. Но лишь та начинает преобладать над его решениями, которой он дает на это волю.
Мы оба молчали, наблюдая за ярко горящим костром. Знакомые звуки окутывали воздух, создавая ощущение дома, а тишина помогала распутывать мысли.
— Возможно, моя жизнь просто не должна быть другой. Возможно, мне не суждено измениться, ― тихо произнес, всё так же не сводя с Эби глаз. ― И если это действительно так, то меньше всего на свете я хочу причинить ей боль.
— Наша жизнь подобна мерцанию ночного светлячка, ― неожиданно произнес Вождь, заставляя меня перевести на него взгляд, ― она так же прекрасна, но, вместе с тем, и так же быстротечна. Знаешь, в чем мудрость этой поговорки, Чевеио?
— В том, что нужно использовать каждое мгновение жизни? ― предположил, и тогда Кваху не спеша развернулся.
— В том, что нужно принять боль и смерть, как её неотъемлемую часть, ― объяснил, дотрагиваясь до моего «сердца». ― И не бояться чувствовать что―то вот здесь.
— Я не способен что―то чувствовать.
— Если бы это было так, то тебе бы не было так больно, ― тихо сказал Кваху так, словно знал это. ― И ты не понимал бы, что былая пустота начинает заполняться.
— Вождь…
— Её любовь сумела тронуть ледяное сердце маленького мальчика, ― перебил он меня, ― и потеряв её, этот мальчик навсегда утратит свой Свет.