неловко исправил «9» на «8». Под конец Жуковский вовсе вычеркнул «8 ноября», а цифру «8» (без прибавления «ноябрь») вписал ниже. Исправление дат доказывает, что Жуковский составлял конспект не по свежим следам, а много времени спустя, когда точные даты были им забыты.
В период с 6 по 10 ноября Жуковский выполнял роль посредника. События этого периода обозначены точными датами. Второй конспект имел заголовок: «После того как я отказался». В нём объединены более краткие сведения о событиях, в которых Жуковский участвовал, не будучи официальным посредником. Дабы избежать хронологических неточностей, Жуковский избрал простой способ. Он вовсе отказался от обозначения дат, а лишь разделил абзацами отдельные заметки. Составляя заметки по свежим следам в конце января, Жуковский в третьем конспекте впервые стал точно обозначать время события, с указанием на часы. Конспект завершала заметка о происшествиях 1 февраля985.
Итак, Жуковский приступил к составлению Конспективных заметок в доме Пушкина не ранее 27 января и кончил их не позднее начала февраля. У него не оказалось под руками стопы бумаги одного сорта, и он использовал первые попавшиеся под руку клочки бумаги.
Неожиданное сватовство
Пушкин направил вызов Дантесу в день получения пасквиля, 4 ноября986.
Вызов Пушкина, вероятно, не был неожиданностью для Геккернов, так как они знали о буре, разразившейся в доме поэта 2 ноября. Письмо поэта было доставлено в голландское посольство утром 5 ноября. Дантес находился на дежурстве в Зимнем дворце, и отец распечатал пакет, адресованный сыну, в его отсутствие.
Ознакомившись с картелью, посол отправился для переговоров в дом на Мойке. Ход переговоров кратко и точно описан Пушкиным в письме Бенкендорфу от 21 ноября 1836 г.: «Барон Геккерн приехал ко мне и принял вызов от имени г-на Дантеса, прося у меня отсрочки на 15 дней»987. По некоторым причинам поэт не желал знакомить шефа жандармов с подробностями дела. Об этих подробностях князь Пётр Вяземский сообщил в письме великому князю Михаилу Павловичу от 17 февраля 1837 г. Явившись к Пушкину, Геккерн просил отложить окончательное решение на 24 часа. По прошествии суток он вторично явился на Мойку и со слезами на глазах стал умолять дать ему ещё неделю отсрочки. Наперекор истине он уверял, будто сын до сих пор ничего не знает о дуэли. Волнение и слёзы отца тронули Пушкина, и он сам предложил дать не неделю, а две недели сроку988. Предложение Пушкина свидетельствовало о его великодушии, а также и о его полном неведении насчёт роли министра. Но поступок Пушкина противоречил дуэльному кодексу, и поэт не стал упоминать об этом факте в письме Бенкендорфу. Как бы то ни было, его сведения об отсрочке на 15 дней полностью соответствовали действительности.
Геккерн не терял времени. Он попытался воздействовать на Пушкина через его друзей и близких. По словам Вяземского, он бросился к Жуковскому и Виельгорскому, чтобы уговорить их стать посредниками между ним и Пушкиным989. В письме великому князю Вяземский пропустил важную деталь. В своих воспоминаниях князь Пётр рассказал о том, что встретил Геккерна на Невском и тот просил его о посредничестве, но он не согласился990.
Добраться до Жуковского было труднее, так как он жил в Царском Селе.
По предположению исследователей, Наталья Николаевна догадалась обо всём после неожиданного визита Геккерна к мужу 5 ноября991. Однако догадливость Натали не следует переоценивать. Она могла узнать о дуэли от мужа, показавшего ей пасквиль, или же от Геккерна. Различие заключалось в том, что Пушкин ни при каких условиях не дал бы жене совет спешно послать за Жуковским в Царское Село, тогда как Геккерн остро нуждался в посреднике.
Посол пытался использовать доверительные отношения с Пушкиной. Он осмелился обратиться к ней с просьбой написать Дантесу письмо, «в котором она умоляла бы его не драться с её мужем»992. Молодой французский дворянин старался избежать поединка. Письмо Пушкиной должно было спасти его репутацию храбреца в глазах света. Но Натали отвергла просьбу Геккерна.
Жена Пушкина реагировала на события с несвойственной ей решительностью и быстротой, возможно, следуя подсказке. Едва узнав о поединке, она постаралась через брата Ивана Гончарова передать просьбу Жуковскому немедленно приехать в Петербург. Гончаров служил в гусарском полку, в то время стоявшем в Царском Селе. 6 ноября был храмовый праздник его полка, в котором участвовала императорская фамилия. Жуковский должен был присутствовать на парадном обеде гусар вместе с цесаревичем, воспитателем которого он был. Имя Жуковского значилось в камер-фурьерском журнале. Но он, в отличие от Вяземского, понимал серьёзность положения и, по-видимому, пренебрёг своими прямыми обязанностями. Зато Гончаров за самовольную отлучку 7 ноября угодил под арест993.
В январе 1837 г. Жуковский составил «Конспективные заметки» о дуэли. В них значилось: «6 ноября. Гончаров у меня. Моя поездка в Петербург. К Пушкину. Явление Геккерна. Моё возвращение к Пушкину. Остаток дня у Вьельгорского и Вяземского. Вечером письмо Загряжской»994.
То, что Жуковский и Геккерн столкнулись лицом к лицу у Пушкина, возможно, не было случайностью. Но Жуковский был слишком деликатным человеком и при появлении дипломата поспешно удалился. Вернувшись к другу, Жуковский из его уст узнал о вызове и двухнедельной отсрочке, после чего отправился к Виельгорскому и Вяземскому для совета.
Геккерн с самого начала возлагал надежды на содействие этих трёх лиц. Во второй половине дня 6 ноября он вовлёк в историю ещё одно лицо – Загряжскую, влиятельную фрейлину, жившую в Зимнем дворце. Фрейлина любила племянницу Наталью и заменяла ей мать. Посол предпринял попытку втянуть Жуковского в свою игру, использовав для этой цели тётку Натальи. Речь шла о чести любимицы, и Загряжская немедленно откликнулась на обращение Геккерна. Вечером 6 ноября Жуковский получил письмо от Загряжской с приглашением посетить её. Старой фрейлине была отведена скромная роль. Она должна была свести Жуковского с Геккерном.
«7 ноября, – значилось в заметках Жуковского. – Я поутру у Загряжской. От неё к Геккерну. (Mes antécédents [мои прежние действия]. Незнание совершенное прежде бывшего.) Открытия Геккерна. О любви сына к Катерине (моя ошибка насчёт имени). Открытие о родстве; о предполагаемой свадьбе»995.
Беседа с Загряжской не подготовила Жуковского к восприятию того, что он услышал от посла. Он не мог не знать об ухаживаниях Дантеса за Пушкиной, протекавших на его глазах. Из заверений же посла следовало, что Дантес увлёкся не Натальей, а её сестрой Екатериной Гончаровой и согласен на свадьбу. Новость была столь поразительна, что Жуковский не сразу сообразил, о ком идёт речь, и сделал ошибку в